– Да уж, что-то вроде… – Кейн умолк и закончил про себя: «вроде я и Берн в «Погоне за короной Дал'каннита». А вслух произнес:

– Ты ведь всегда так и поступал, верно?

– Это не похоже на вопрос. Кейн проглотил ярость.

– А это и не вопрос. Ты так и поступил со мной в том деле с короной, – безмятежно произнес он. – Ты нанял Берна как раз в то время, когда нанял меня.

– Ну, не совсем. Я нанял его после провала твоей первой попытки.

– Знаешь, что он сделал? Знаешь, что этот ублюдок сделал со мной?

– Я знаю, что вы сделали друг с другом.

– Но зато ты получил корону – и больше тебе ничего не надо.

– Именно так. Я знаю, тебе это не нравится, Кейн, но, будь ты на моем месте, ты поступил бы так же. В конце концов, что более важно – сама власть или способ ее получения? – Ма'элКот снисходительно улыбнулся. – Это риторический вопрос, мой милый. А теперь помолчи. Мне осталось принять всего три делегации, а потом я начну Ритуал.

– Что еще за Ритуал?

– Увидишь. Послы приносят мне гораздо больше, чем простая дань или налоги, и я принимаю это с помощью Ритуала. Ну все, молчи.

Он по своему обыкновению отлично разобрался с оставшимися тремя делегациями. Когда те, бросив одежду у подножия возвышения, присоединились к волнующейся толпе наверху, Ма'элКот лениво махнул рукой капитану Рыцарей двора. Капитан отсалютовал, потом обернулся и отдал своим подчиненным серию команд. Несколько человек взобрались на платформу и выстроили толпу голых людей в некое подобие прямоугольника; другие открыли небольшую дверцу и ввели еще ряд обнаженных мужчин и женщин.

Кейн сообразил: в чем бы ни заключался загадочный Ритуал, для него было нужно определенное количество участников; новопришедшие выглядели так, словно были добровольцами поневоле, запуганными горожанами, загнанными во дворец, чтобы дополнить квоту. Эхо разнесло по залу вопрос, который они задавали друг другу, рыцарям и ожидающим на возвышении просителям: «Что тут происходит?»

Ма'элКот встал, и бормотание почти стихло. Император поднял руки.

Тишина упала на зал, как покрывало.

В самом воздухе появилось электрическое напряжение – желтоватое мерцание, похожее на предгрозье, замелькало то тут, то там.

В эту тишину, в это напряжение вторгся голос Ма'элКота.

Он перекатывался словно гром, прекрасно сочетаясь с молниями, которые метали его глаза. Длинные высокопарные фразы, одновременно размеренные и непредсказуемые, медленное развитие темы и нарастающий ритм напоминали песни эльфов, пространные гимны любви, братству, очагу и семье. Ритм речи совпадал с ритмом биения сердца Кейна, размеренные звуки изгоняли из сознания все мысли. Кейн не мог следить за словами – они не задерживались в голове, вытаскивая из глубин сознания различные образы: теплые колени матери, на которых он сидит, милая хрипотца в голосе, читающем книжку, широко раскрытую перед глупым малышом, уверенность отцовской руки, направляющей сына, который отчаянно пытается удержать равновесие на первом в своей жизни велосипеде. Кейн почувствовал, что из его глаз текут слезы по прошлому и по чему-то неясному, ожидающему впереди.

Поднятые руки Ма'элКота начали раскачиваться, вначале мягко, как дубовые ветви на легком ветерке, потом сильнее, разгоняя воздух подобно крыльям орла, торжественно плывущего в бесконечном небе. Вот он повернулся в одну сторону, в другую, его голос сместился, и у Кейна сбилось дыхание.

Император начал танцевать.

Танцевал он под дрожащую музыку собственного голоса, ритмично кружась с неподражаемой грацией демона из театра «Кабуки».

Кейн знал о магии достаточно, чтобы хоть отдаленно понять происходящее. Сделав над собой усилие, он оторвал взгляд от Ма'элКота, сознавая, что это удалось ему только потому, что Ритуал был направлен не на него, а на толпу на возвышении. Кейн заметил, что стражники под возвышением предусмотрительно отвели глаза; толпа покачивалась, благоговейно приоткрыв рты, в непреодолимом ритме танца Ма'элКота. Мало-помалу люди начали постанывать, вначале тихо, безотчетно, оттеняя своим хором рокочущий голос Ма'элКота.

Жесты императора стали размашистее, шаг – более скользящим, голос возвысился до такой степени, что уподобился мотору, напряжение достигло кульминации – и внезапно Ма'элКот резко умолк.

В воцарившейся тишине слышалось продолжавшееся биение, едва уловимый ямбический рокот. Кейн закрыл глаза, стараясь абстрагироваться от стука крови в собственных ушах. «Уф-ух, уф-ух, уф-ух…»

Это было дыхание.

Дыхание сотен людей, собравшихся на платформе и синхронно хватавших воздух.

Когда Кейн снова открыл глаза, Ма'элКот смотрел на него через массивное плечо. Губы императора чуть скривились в насмешливой полуулыбке, а одно веко дрогнуло в медленном косом подмигивании.

Через какое-то время Кейн вспомнил, что надо бы продолжать дышать.

Ма'элКот опять повернулся к обнаженным людям на платформе. Те стояли с открытыми ртами, все еще во власти заклинания.

– Вот слова, которые вы произнесете, навеки отдавая мне ваши души:

Этим словом, кровью моего сердца, я помазан в дети

Ма'элКота.

Я отдам свое сердце на служение человечеству. Я даю обет отдать все силы своего тела и свою бессмертную душу Правде Ма'элКота, Истинного Живого Бога, Отца

Всемогущего.

Войдя в новую жизнь, я буду возрожден. Я буду рожден в вере и преданности Святой Церкви. Отныне и навеки я заявляю: нет Бога, кроме Ма 'элКота, а я – его дитя.

Стоявшие на возвышении стражники передали в толпу крошечные золотые чашечки, и люди механически взяли их в руки. Прямые ручки чашечек были заточены, как ножи. Этими лезвиями будущие дети Ма'элКота вскрыли себе вены на одном запястье и подставили чашки под медленно текущую яркую кровь, хлынувшую по рукам.

Почти сразу же стражники выхватили из толпы человека, на запястье которого не было крови. Ма'элКот кивнул и жестом приказал стражникам подвести человека ближе,

– Ты не пролил крови, – произнес император. – Ты не хочешь клясться?

У человека была бритая голова священника и осанка воина. Он стоял, обнаженный и бесстрашный, не опускаясь до того, чтобы вырываться из рук стражи.

– Мой господин император, – ответил он, – я служу богу грозы Рудукиришу, служу с самого дня наречения имени. Никакая сила не заставит меня отречься от него, а его взгляд испепелит каждого, кто посмеет причинить мне вред.

– Да-да-да, – раздраженно бросил Ма'элКот.

Он снова обернулся и взглянул на Кейна, пробормотав:

– Такое тоже изредка случается. В чем-то это даже уместно.

Он повернулся обратно к платформе и заговорил обычным своим рокочущим голосом:

– Я понимаю твое нежелание, но не могу поощрять его. Ты умрешь.

Священник выкрикнул несколько слов на незнакомом Кейну киришанском диалекте, и снаружи раздался раскат грома, а у трона ударила молния. Когда Кейн снова получил возможность видеть происходящее, киришанец был облачен в вычурную блестящую броню и держал в каждой руке по боевому молоту с рукоятью едва ли не в свой рост.

Державшие священника Рыцари двора рухнули наземь, а от их оружия пошел дымок.

Священник исторгал Силу – блистающую ауру бело-голубых молний, по-змеиному извивавшихся и блестевших электрическими разрядами. По лицам зачарованной толпы запрыгали красноватые отблески.

– Теперь ты понимаешь, что значит сердить бога грома?

– Понимаю-понимаю, – заинтересованно промолвил Ма'элКот. – Ну, давай дальше.

Священник протянул один молот по направлению к трону – и из оружия вырвалась молния. Ма'элКот