цепочкой наручников, чтобы посмотреть, как стражники подпрыгнут. Они не разочаровали его. Убийца сухо хмыкнул, хотя весело ему не было.

Он чувствовал себя слишком старым, чтобы смеяться.

Старым и испуганным – не за себя, не за свою жизнь. Он всегда знал, что умрет в Поднебесье. У него было несколько дней на то, чтобы привыкнуть к мысли о скорой смерти, о немедленной смерти, такой, как у Таланн, как у служителя Рудукириша во время Ритуала Перерождения. Он умрет потому, что его переиграли.

Он боялся только, что может напортачить.

На арене Медного Стадиона он действовал без колебаний, потому что сокровенную цель – спасти Шенну и отправить ее на Землю – видел своими глазами, видел и ее, и тот путь, который надо было пройти к ней, материальный путь из грязи и камня.

Но теперь путь к цели был скрыт туманом разных возможностей, и Кейн, затрудняясь выбрать единственный безопасный путь, хорошо понимал, что спасти Шенну сможет только в одном случае из миллиона. Но даже в этом случае путь будет окружен зыбучими песками и волчьими ямами, рядом с которыми бродят чудовища, стремящиеся оборвать жизнь Шенны.

«По шажку в день, – повторял про себя Хэри, припоминая еще кое-какие заклинания. – Сделай вид, будто знаешь, что делаешь. Они не должны видеть твой страх».

Массивные балки девятого этажа проскользнули мимо кабины, и Движущаяся комната остановилась. У проема их встретили еще два Рыцаря двора. Первый солдат, выходя наружу, вынужден был чуть выше поднять ногу, и с каждым выходящим кабина поднималась на несколько дюймов выше. К тому времени, как подошла очередь Кейна, она поднялась достаточно высоко, и стражникам пришлось помогать ему выйти – стальной прут между кандалами на щиколотках не позволил бы ему сделать такой большой шаг.

У входа в Сумеречную башню охранники обменялись паролем со стоявшими там стражниками и остановились, чтобы снять с Кейна ножные кандалы, – предстоял долгий подъем по винтовой лестнице.

Поднимаясь вверх между двумя парами солдат, Кейн постепенно начал улавливать царивший тут запах – электрический запах заряженного металла, от которого в горле появлялся горький привкус. Ближе к открытой двери наверху он учуял душок серы и гниения, словно шедший от трупа, полумумифицированного в вулканическом дыму.

На вершине лестницы стояли два человека, освещенные сбоку колеблющимся пламенем светильников: Тоа-Сителл и…

– Привет, Берн, – с фальшивой насмешкой бросил Кейн. – А я-то думал, откуда здесь вонь.

– Смейся-смейся, ублюдок, – терпеливо ответил Берн. – Хорошо смеется тот, кто смеется последним.

– Вот и моя мамочка говорила то же самое. Тоа-Сителл невозмутимым тоном приказал идущему впереди солдату:

– Развязать ему руки. Солдат нахмурился.

– Вы уверены?

– Так хочет Ма'элКот. Освободите пленника и уходите. Солдат пожал плечами и разомкнул наручники. Затем вместе с товарищами пошел вниз по лестнице. Кейн прислушивался к их шагам, рассматривая свои запястья, ободранные острыми краями наручников.

– Где ты был последние два дня? – требовательно спросил Тоа-Сителл.

Кейн, как будто не услышав вопроса, подошел к окну. С сумерками на небе появились облака, отражавшие кровавый свет пожаров. Порыв ветра принес далекие крики, и Кейн разобрал: «Ак-тир… ак- тир…»

Кантийцы выполнили свое обещание. Оставалась сущая малость – найти способ выполнить свое.

– Неплохой вид, – заметил Кейн.

– Я жду ответа, – напомнил Тоа-Сителл столь запальчиво, что Кейн даже удивился.

Он повернулся к подданным императора и присел на подоконник, следя за их лицами, подсвеченными сзади.

– Вот что, герцог. Я не собираюсь тебя дурачить. Можешь расспросить Ма'элКота, если, конечно, захочешь.

Берн шагнул вперед, его рука поползла по груди туда, где над плечом возвышалась рукоять Косалла.

– Ты, ублюдок! Эх, прикончил бы я тебя прямо сейчас…

– Плохо выглядишь, Берн. Что, Таланн тебя пару раз таки достала?

Глаза Берна опасно потемнели, но голос оставался спокойным.

– Ах, вот как ее звали? Она умерла прежде, чем сказала мне свое имя. Ее последними словами были: «Берн, оттрахай меня как зверь!»

Кейн покачал головой, надрывно пытаясь превратить гримасу с оскаленными зубами в подобие усмешки.

– Какой же ты ребенок, Берн. Жаль, что больше одного раза мне тебя не убить.

Берн сделал еще шаг вперед. Кейн ухмыльнулся и поднял руки, демонстрируя их Берну, словно некие драгоценности.

– Слишком поздно. Тебе следовало заняться делом, пока у меня были скованы руки. Тогда у тебя могла быть возможность.

Гибким движением Кейн встал перед окном. Если бы Берн бросился на него, Кейн наверняка сумел бы вышвырнуть его в окно у себя за спиной. «Посмотреть бы на твой щит, когда бы ты вмазался в мостовую».

Тоа-Сителл успокаивающе положил руку Берну на плечо.

– Расспросить Ма'элКота? – произнес он. – Ты хочешь сказать, что Ма'элКот все знает? Что все мои поиски были впустую? Это что, развлечение или часть какой-то большой игры?

«А почему бы и нет? – пришло в голову Кейну. – Врага надо смутить».

– Не мандражируй, Тоа-Сителл. Пути господни неисповедимы.

– Он морочит тебе голову, – ввернул Берн. – Ма'элКот так не поступает. Он всегда был честен с нами, сам знаешь.

Кейн перевел взгляд с одного на другого. «Берн и Тоа-Сителл теперь «мы»?»

От этой мысли желудок свело еще сильнее,

Он кивнул на черную железную дверь, занимавшую почти всю северную стену. Кованая поверхность была испещрена серебряными рунами.

– Ма'элКот там?

Берн самодовольно ухмыльнулся.

– Он там не один…

– Пусть сам узнает, – прошипел ему Тоа-Сителл. У Кейна пересохло во рту, словно он вдохнул воздух арктической пустыни. В ушах застучала кровь.

– Пэллес, – пробормотал он, и на один бесконечны миг между двумя ударами сердца его воображение захватил кровавые истории полузабытых сказок и слухов о Железной комнате.

Во всей Анхане, а может быть, и во всей Империи не было таверны, где посетители не покрывались бы холодным потом при одном упоминании этого места. Кейну было бы не в пример легче, узнай он, что Пэллес попала в Театр правды.

С другой стороны, мысль о том, чтобы войти туда, больше не тревожила его – он и не вспомнил бы об этом, если б это не давало шанса спасти чародейку.

Кейн рывком встал с подоконника, но Берн и Тоа-Сителл преградили ему путь к двери.

– Когда Ма'элКот захочет видеть тебя, он тебя призовет, – заметил Тоа-Сителл.

– Тебе сейчас очень хочется убраться с моего пути, – угрожающе ответил Кейн.

– Подожди, пока тебя позовут. – Берн сделал шаг вперед и словно навис над Кейном. – Он не любит, когда ему мешают.

Кейн посмотрел в холодные голубые глаза Берна – они были так близко, что хватило бы одного поворота головы, дабы впиться зубами в лицо врага. Хорошо знакомая ярость все еще полыхала в груди актера, а непреодолимое желание выпустить Берну кишки не исчезла, однако Кейн ни за что не стал бы вести себя