Казалось, что они открыли некий новый шифр любовной связи: Тита была передатчиком, Педро – приемником, а Гертрудис той счастливицей, которой через еду удалось перехватить эти дивные сексуальные волны.
Педро не оказывал сопротивления, он позволил Тите дойти до самых потаенных уголков своего существа, при этом они не могли отвести друг от друга взгляда. Он сказал ей:
– Никогда не пробовал ничего более изысканного. Большое спасибо.
В самом деле, рагу было восхитительным. Розы придали ему поразительно тонкий вкус.
Когда лепестки оборваны, их толкут с анисом в большой трехногой ступе. Каштаны по отдельности выкладывают на комале для поджарки, очищают от кожуры и варят. Затем из них делают кашицу. Отдельно поджаривают мелко накрошенный чеснок. Когда он приобретет вид цуката, к нему добавляют каштановую кашицу, перемолотую питайю, мед, лепестки розы и соль по вкусу. Чтобы соус несколько загустел, можно добавить две ложечки маисового крахмала. И наконец все это пропускают через сито с добавлением не более чем двух капель розовой эссенции, – ни в коем случае не больше: от чрезмерно сильного аромата кушанье может потерять надлежащий вкус. После того как все это поспеет, соус снимают с огня. Перепелки погружаются в соус только на десять минут, лишь для того чтобы они пропитались запахом, после чего они из соуса вынимаются.
Аромат розовой эссенции был настолько крепок, что ступа, в которой Тита истолкла лепестки, пахла еще несколько дней.
Гертрудис должна была вымыть ее вместе с другой кухонной утварью. Эту работу она каждый раз после еды проделывала на дворе, где бросала живности то, что оставалось в кастрюлях. Так как кастрюли и казаны были больших размеров, лучше всего было мыть их под краном дворового слива. Однако сегодня, когда на обед было подано рагу из перепелок, она попросила об этом Титу. Гертрудис чувствовала, что сделать это ей будет не под силу. На всем ее теле выступил обильный пот, он был розового цвета и источал приятный и дурманящий запах роз. Она испытала неодолимое желание принять душ и побежала сделать необходимые приготовления.
В свое время на задней части двора, рядом с птичником и амбаром, Матушка Елена приказала устроить временный душ. Это было небольшое строение из досок с изрядными щелями, сквозь которые всегда можно было разглядеть, кто принимает, душ. В любом случае, это был первый душ, о котором узнали в округе. Его придумал племянник Матушки Елены, живший в городе Сан-Антонио, что в Техасе. Это был двухметровой высоты куб, вмещавший около сорока литров воды. Воду надо было наливать заранее, и уж она сама текла по законам земного тяготения. Стоило довольно больших усилий поднимать полные бадьи по деревянной лестничке, зато потом было настоящим наслаждением одним поворотом крана пускать воду и ощущать, как она обдает все тело сразу, а не малыми порциями, как это бывало, когда мылись, окатываясь водой из ковшика. Через несколько лет американцы, заплатив племяннику сущую мелочь за его изобретение, этот душ приобрели и усовершенствовали. Они произвели тысячи таких душей, правда, без присовокупления к ним упомянутого резервуара, поскольку для подачи воды использовали водопроводные трубы.
Если бы Гертрудис знала об этом! Бедняжка раз десять карабкалась к баку с полными бадьями воды. Она едва не потеряла сознание, так как этот нечеловеческий труд усилил всеохватывающее жжение, которое она испытывала.
Единственное, что ее воодушевляло, так это мечта об освежающем душе, который вознаградит ее за все труды, но, к несчастью, воспользоваться им она не смогла: капли воды, летевшие из душа, не достигали ее кожи, так как на лету испарялись, не коснувшись ее. Жар, исходивший от ее тела, был настолько сильным, что древесина начала потрескивать и тлеть. Испытывая ужас от того, что, охваченная языками пламени, она может погибнуть, Гертрудис в чем мать родила выскочила из этой каморки.
К этому времени запах роз, источаемый ее телом, унесся далеко-далеко к предместью города, где революционеры и федералисты завязали жестокое сражение. Среди них выделялся храбростью тот самый панчовильист, который неделей раньше, въезжая в Пьедрас-Неграс, столкнулся с Гертрудис на площади. Розовое облако достигло его, обволокло и повлекло в сторону ранчо Матушки Елены, куда он и поскакал во весь опор. Хуан, а именно так звали этого субъекта, оставив недобитым полуживого противника, покинул поле сражения, совершенно не соображая, для чего он это делает. Неведомая сила направляла его действия. Им двигало мощное желание как можно скорее неведомо где достичь встречи с неведомо чем. И это ему было нетрудно. Его вел запах тела Гертрудис. Он поспел в самое время и приметил, что она бежит через поле. Тогда-то он и понял, для чего примчался сюда. Эта женщина неотвратимо нуждалась в мужчине, который погасил бы всеохватывающий огонь, разгоравшийся в глубине ее тела.
В мужчине, который, как и она, нуждался бы в любви, в мужчине, подобном ему.
Гертрудис остановилась, едва увидела, что он приближается к ней. Обнаженная, с распущенными, спадавшими до пояса волосами, излучающая негасимое сияние – в ней как бы слились ангелица и дьяволица. Тонкость ее лица и совершенство девственно-непорочного тела контрастировали со сладострастной чувственностью, порывисто исторгавшейся из ее глаз, изо всех ее пор. Это стремление, соединившись с похотливым желанием, которое Хуан так долго сдерживал, воюя, сделало их встречу поистине захватывающей.
Не переставая галопировать, дабы не терять понапрасну время, Хуан, перегнувшись, обхватил ее за талию, поднял и усадил в седло впереди себя и лицом к себе, поудобнее устроил ее и помчал. Лошадь, по всей вероятности, также ведомая наущениями свыше, продолжала скакать галопом, как если бы в точности уяснила конечную диспозицию, хотя Хуан и отпустил поводья, чтобы как можно крепче обнимать и как можно горячее целовать Гертрудис. Движения лошади сопряглись с движениями их тел в момент совершения ими их первого прелюбодейственного акта во весь опор по пересеченной местности.
Все произошло так стремительно, что эскорт, сопровождавший Хуана и пытавшийся его перехватить, так и не смог этого сделать. Потеряв всякую надежду, соратники сделали полуразворот и ускакали, и сообщение, которое они привезли, гласило, что капитан неожиданно спятил во время сражения, по каковой причине дезертировал из армии. Так, в основном, и пишется история через посредство показаний очевидцев, что не всегда соответствует действительности. Точка зрения Титы, к примеру, по поводу случившегося решительно опровергала мнение революционеров. Перемывая кухонную утварь, она могла видеть со двора, где находилась, абсолютно все. Она не упустила ни одной детали, несмотря на то что взгляд ей застили туча розового пара и языки пламени от загоревшегося банного закутка. Стоявший рядом с ней Педро также имел прекрасную возможность наблюдать за этим спектаклем, когда, желая совершить моцион, вышел во двор в поисках своего велосипеда.
Словно зачарованные зрители в кино, Педро и Тита со слезами на глазах следили за отважной четой, предававшейся любви, которая им самим была заказана. Был момент, один только миг, когда Педро мог переменить ход истории. Взяв Титу за руку, он решился произнести:
– Тита…
Только это. Ему не хватило времени, чтобы сказать еще что-то. Грубая действительность помешала
