— Не добросишь, она тяжелая, — отозвался на мои слова Граф.
— Не всю, частями. И аж на середину, там поглубже, — уточнил я.
— Сам бы и нырял, факт. Ты лучше подумай, что нам делать, а не забивай себе голову всякой ерундой, — упрекнул он меня.
— Да уже думал, думал. Как ты ее достанешь? Она и ссыт чуть ли не на ходу, глаз с нас не сводит. Если только ночью… Может, отрубится наконец?
— Не отрубится, не надейся. Ну а если… — Граф посмотрел в ее сторону долгим, пристальным взглядом. — Разденем догола и привяжем к сосне. У муравейника, — добавил он тихо. — Останется живой, ее счастье. — Но говорил Боря без особого зла, так, и я понял, что золото он, конечно, отобрал бы у нее, а убивать или привязывать к дереву — вряд ли. Какой смысл? Мстить за то, что она попила у нас крови и заставила рыть могилу? Хватит и пинка под зад. На память. Может, оно и к лучшему все это, кто знает? В каждом минусе есть свой плюс, а в каждом плюсе проклятый минус.
Где-то вверху пролетал самолет — маленькая точка в бескрайнем небе. Высоко, звук его едва доходил до земли. Мне стало грустно. Куда он летит? Разрезает пространство своим железным носом, чтобы долететь до цели. Ему нет дела до небес, он безжалостно режет их пополам, не думая о последствиях. Так и мы, режем свое «пространство» на куски, чтобы дойти до смерти. Нам нужен какой-то смысл, и мы его находим, всегда находим.
Нина по-прежнему торчала в стороне, а мы уже разводили костерок, прямо на берегу. Если бы в это время нас кто-то заметил, он бы, пожалуй, подумал, что мы туристы. Беглые так не наглеют. Заметив, что мы собрались варить чифир и есть, она подошла поближе и, наломав веток, присела на них. Ей явно хотелось поговорить. Идти часами и молчать не так-то легко. Если мы с Графом нет-нет да и болтали, то она, идя на солидном расстоянии от нас, почти все время молчала, была «в себе». У нас была отличная возможность наказать ее молчанием, но к чему эти фокусы? Пусть отведет душу. Вряд ли она убивала раньше и сейчас, вероятно, думает об убитых, возвращается к ним в мыслях помимо воли. Не признается, нет, но я-то знаю. Хотя, может, и убивала, кто знает. Травила тех инвалидов, к примеру. В течение года можно отравить любого, никто и не заметит.
— Слышь, Нинуль! — Я смотрел на нее смеясь, легко. — Ты часом своих «опекаемых», ну, клиентов тех, в рай не отправляла? Не всех, через одного, к примеру, по тихой. Уж больно ты хладнокровна, смотрю, не по годам. Скажи, отравляла? Или, может, ты вообще числишься в бегах, как мы? — предположил я. — А что, сейчас бабы ударились в такой криминал, что скоро нас, мужиков, переплюнут! Свалила себе на Урал и затихла. Прости подлеца, интересуюсь не тем, но могла бы и приколоться от скуки, рассказать. Ну так как?
— Угадал, травила! — ехидно ответила стерва. — И числюсь в бегах. Фамилии назвать?
— Валяй! Может, и запомню. Баба, а колючая, как еж. Чего так?
— Когда ляжешь со мной в постель, тогда и скажешь, колючая или нет. Тоже мне философ! — фыркнула девка и напомнила о дороге. — Не рассиживайтесь особо, мы — на открытом месте, да и пора завершать нашу экскурсию…
— Уже не нужно, почти дошли. Чифир будешь? — поинтересовался я для приличия.
— Пейте сами эту дрянь. С ума можно сойти, чуть голова не лопнула!
Граф рассмеялся.
— Зато без проблем, всю ночь глаз не сомкнула. Цены тебе нет! Еще одну такую ночку выдержишь? — спросил он колко.
— А ты как думаешь? — с вызовом, вопросом на вопрос ответила она. — И две, если потребуется. Пейте, короче.
…Через два с половиной часа мы были уже очень далеко. Речка петляла, делала крутые изгибы, местами даже раздваивалась, а иногда вообще казалось, что это не речка, а ручей. Нам приходилось то и дело напрягать лоб, чтобы не сбиться с пути и не пойти по ложному ответвлению. Как правило, все они заканчивались небольшими топями и болотцами, в которых тем не менее можно было запросто увязнуть. Один раз мы таки вляпались, но благо дело вовремя спохватились. Не было никаких сомнений в том, что мы находимся совсем рядом от обжитых мест. И угли от былых костров, и консервные банки, валяющиеся рядом, и бутылки от спиртного говорили об этом со всей очевидностью. Раньше такого не было, не попадалось. Нет разницы, туристы то были или залетная молодежь, приехавшая в лес оттянуться с девочками, но «большая земля» была где-то рядом. Мы удвоили наше внимание и стали очень осторожными. Граф несколько раз подбирал ржавые банки и бутылки, желая по этикеткам выяснить, где мы находимся, в какой именно области, Пермской или уже Свердловской. Но этикетки на банках давно расползлись, о бутылках нечего говорить. Значит, люди здесь были давненько. Что ж, выясним чуть позже, не беда. Но позже мы услышали выстрел, точнее, два. Стреляли из охотничьих ружей примерно в километре от нас. Так мы определили. Посоветовавшись втроем, мы решили, что будет лучше, если мы поднимемся чуть выше и пойдем верхом, за деревьями. В таком случае мы будем видеть реку, а вот нас вряд ли кто увидит, если будет смотреть снизу. Мы так и сделали, поднялись метров на тридцать вверх и пошли в том же направлении.
Минут через двадцать мы увидели тех, кто стрелял. Прямо посредине реки находился островок, возле которого стояла старенькая на двоих лодчонка. В ней сидело двое — парень лет тридцати и пожилой мужик. Они сидели неподвижно, очевидно поджидая уток. Но я заметил и мотор. Возможно, они подплыли и подобрали добычу, которую только что подстрелили. Собаки с ними не было. Мы тихонько прошли верхом еще некоторое расстояние и остановились напротив них. Было слышно, как они переговариваются между собой, но слов разобрать мы не смогли — далековато стояли. Соблазн спуститься пониже и выяснить, где мы находимся, был слишком велик, чтобы уйти просто так. А вдруг мы идем не туда?! Нине по сути дела все равно, куда идти, лишь бы скорее дойти, нам — нет. Мы должны точно знать, где мы, чтобы не оказаться в сложном и дурацком положении. Об этом страшно подумать! Силы наши на исходе, а терпенья и того меньше. Они могут завести мотор и уплыть, нужно спешить.
Я посмотрел на Графа, затем на Нину. Та молчала.
— Давайте спустимся к ним и спросим, откуда они приплыли, — предложил я.
— Что, все вместе? С оружием? — Нина отрицательно покачала головой.
— Ну не все, кто-то один. Это же охотники, не менты.
— Ты уверен, кто это? Не мели херню, Михей! — остановил меня Граф. — Выяснить, конечно, нужно, но…
— Пусть пойдет один, а ты останешься со мной, Граф. — Нина опустилась пониже. — Долго не говори с ними и ни о чем не спрашивай, они сами тебя спросят.
— Ты думаешь?
— Увидишь. И без самодеятельности, Михей. Граф остается со мной, понял?
— Ладно, ладно, не учи. Ишь ты! В натуре, в роль вошла!
— Топай, — сказала Нина, и я пошел.
Я подошел к охотникам совсем близко, но они, занятые разговором и не ожидавшие появления человека, не замечали меня. Я стоял за большой сосной и молча, но недолго наблюдал за ними. Парень мне сразу не понравился — серое, худое и агрессивное лицо. Такие обычно бывают противными и коварными, себе на уме. Порода злопамятных и алчных. Старший был ничего, помягче, и почти седой. Не мент точно, даже по голосу чувствуется. Я вышел из-за дерева и поздоровался с ними: «Здорово, мужики». Именно так я и сказал. Они повернули головы раньше, чем вздрогнули, молодой даже приподнял ружье. Заметив меня, положил его на место. Ответил пожилой, да и то едва слышно. Встреча не ахти, сам понимаю, но надо что- то спросить, они не настроены, как видно.
— Подстрелили че или вхолостую? — спросил я для порядка.
— А ты кто такой? — подал голос молодой. Он совсем не смотрел в мою сторону, как будто стеснялся.
— Я?.. — Попробуй ответь на этот вопрос, когда не знаешь, где ты и с кем имеешь дело. Если рядом небольшой поселок, они знают там всех. Не прокатит. — Вообще-то с Ослянки, — сказал я первое, что пришло на ум.
— Отку-уда? — молодой поднял голову. Ослянку он, конечно, знал и знал, что там зэки. Иначе бы не
