свою силу. Она еще не насытилась этой властью, но уже предвкушала дальнейшую ее сладость, которая будет возрастать и возрастать по мере того, как быстро и четко будут выполняться ее приказы, исполняться мечты. Но что она задумала и почему поставила бывших пленников, бывших своих товарищей по несчастью рядом с нами? Откуда взялось это долбаное ружье? В будке никого нет, факт. Был бы там хотя бы один человек, он бы непременно вышел к нам. Такое впечатление, будто все это мне привиделось. Мы стояли рядом друг с другом, но одни стояли лицом к этой стерве, другим она смотрела в спину. Признаться честно, я даже порадовался в душе, что вышло именно так. Не мог простить «лояльному» к нам Генаше его радостного взора. Если бы она не поставила их рядом, он бы сейчас командовал и торжествовал, вовсю изливая на нас скрытую злость. На мента и на Нинку я не злился, они были такими с самого начала, но от Гены не ожидал. Вот шакал!
— Долго ты будешь нас так держать? — спросил я у Нинки, желая знать, чего она добивается.
— Сколько захочу. Вы же меня не спрашивали, когда тащили в этот проклятый лес. Стойте и не рыпайтесь, мне надо подумать, — ответила гадюка, но уже спокойнее. Она действительно над чем-то думала, размышляла. Подполковник и водила молчали, словно воды в рот набрали. Я было подумал, что она что-то «пишет» им знаками, но ошибся. Тогда что это за комедия и над чем она ломает голову? Ведь может расстрелять нас в любое время, и никто не помешает ей сделать это. Все оружие теперь у нее, она — хозяйка положения.
Граф незаметно подвинул свою ногу и легонько коснулся ботинком моего ботинка. Я чуть скосил глаза вправо, но не расшифровал его гримасы. Да нет, рыпаться не было резона. Уж лучше стоять и ждать развязки, которая вот-вот наступит. Убить человека в спокойном состоянии она не сможет, духу не хватит. Навредить себе можем только мы, мы сами… Пусть думает сколько угодно, плевать, что бы она ни придумала, безвыходных положений нет. Придумаем что-нибудь и мы. Постояв еще несколько минут в полном молчании, мы услышали следующее: «Вы все стойте на месте, а вы, товарищ военный, свяжите им крепко руки. Гене не нужно, им», — уточнила она. Я не рискнул повернуться к ней лицом, хотя мне очень хотелось сделать это. Решила опутать! Вот тварь! Полковник между тем не спешил выполнять ее приказание: то ли не хотел, то ли просто считал ниже своего достоинства вязать кому-то руки.
— Чего вы ждете?! — нервно вскрикнула сучка, заметив его медлительность.
Подполковник ничего не ответил, стоял и молчал.
— Я-ясно, — процедила Нина сквозь зубы, явно расстроенно и обиженно. — Ясно…
Что ей стало ясно, я так и не понял, ибо и сам до конца не понимал логики подполковника. Странный тип, вроде бы не дурак, но все же…
— А ты? Ты тоже будешь валять ваньку, как этот? — Она уже обращалась к Гене, и тон ее был иным, потаенно-решительным и нечто обещающим: не хотите, мол, как хотите. Примерно таким. Как бы потом пожалеть не пришлось.
Гена живо откликнулся на ее вопрос, но сказал совсем не то, что я ожидал от него услышать.
— Валяем ваньку не мы, а ты, — сказал он. — Что это за фокусы, Нина? Почему ты держишь нас под прицелом, будто мы бандиты?
Он сделал шаг вперед, я услышал:
— На место! Не подходи! Делай, что я велела, или… — Она не договорила.
— Что «или»? Договаривай! — Водила встал на свое место. — Пристрелишь, да? Тогда вяжи им руки сама. Тоже мне де-я-тельница выискалась! — Он смачно выругался и зло сплюнул на землю.
Я не удержался и таки подколол его:
— Не у Кати за столом, Гена. Еще неизвестно, кто из нас хуже, мы или она. Так-то, браток.
— Заткнись! — взвизгнула сука. — Мудак недобитый!
— Да пошла ты, коза! — Я осмелел. — Что ты без нас будешь делать и куда пойдешь? Здесь ведь ни единого человека на сотни километров! Сдохнешь по дороге, заплутаешь как миленькая. А если наткнешься сдуру на беглых, не поможет и твое долбаное ружье, отдерут во все щели и повесят на дереве. Ты этого хочешь? Патроны хоть есть или так, на понт берешь? — поинтересовался я и таки повернулся к ней вполоборота.
— На тебя хватит, не волнуйся. Повернись, больше говорить не буду, — предупредила меня девка.
— Ну-ну, гони коней дальше, — буркнул я и повернулся. Граф снова толкнул меня бедром. «Молчи». Но я не хотел молчать, просто не мог, меня распирало от злости на эту сопливую суку, надумавшую неизвестно что. Тем, кого хотят пристрелить, не связывают рук, ясно как день. Чего же тогда бояться? До «кипения» я ее не доведу, а сломить морально можно попробовать. Я рассуждал именно так, и, мне казалось, рассуждал правильно. Пауза меж тем затягивалась, возможно на нее подействовали мои слова. Но что заставило ее отгородиться от водилы и подполковника? Невероятно! Так может поступить только свихнувшийся или тот, кто твердо знает, что он делает. Зачем? Разгадка наверняка кроется в будке, до порога которой мы так и не дошли. Что она там увидела? Слава богу, что эти два штемпа обиделись и не стали выполнять ее требование, — руки пока еще свободны, а это кое-что. И тут девка опомнилась, точнее, что-то для себя решила. Она стала медленно отходить от нас — я понял это по хрусту веток под ее ногами, и, когда отдалилась на некоторое расстояние, неожиданно окликнула меня: «Повернись, Михей!» — услышал я. Она стояла теперь гораздо дальше от будки и чуть в стороне от нее. «Стволы» по-прежнему смотрели на нас.
— Подойди поближе ко мне, — позвала Нина, и я медленно пошел к ней, поняв, что она хочет что-то сказать, поговорить со мной. — Войди внутрь и посмотри. Раз эти придурки такие умные, — она специально говорила громко, чтобы ее слышали все, — будем говорить с тобой. Входи, — кивнула она на дверь. — Не бойся, там никого нет.
Я взялся за ручку, оглянулся на стоящих поодаль Гену и мента — они во все глаза таращились в нашу сторону, а у Графа «заходила буграми» спина — и потянул дверь на себя. Она снова заскрипела. Сделав шаг через порог, я очутился в будке. Конечно, она была пуста. Первое, что мне бросилось в глаза, так это паутина. Я не заметил никаких пауков, но паутины было столько, что в ней мог бы запутаться и медведь. И это после пребывания здесь Нины, которая, как я понял, уже смахнула часть «ткани», прокладывая себе путь в центр, к столу! Людей здесь не было, почитай, лет пять, факт. Я почти не дышал, стоял и рассматривал сказочную избушку как зачарованный. Пыль, стол, лавки, печь, деревянный сундук, настил от стены к стене под самой крышей, похожий на деревянные «сталинские» нары, оставшиеся еще на старых уральских пересылках и «кичах». Небольшой шкаф в одном из углов со странной резьбой на дверцах. Его уже открывали, она. Я повел головой и вдруг увидел что-то блестящее. Свет от окошка — оно было совсем крохотным, там, где я и предполагал, — едва пробивался сквозь завесу паутины, и потому в будке было довольно темно. Дверь за мной закрылась, мне пришлось присматриваться и здорово напрягать глаза. Подойдя поближе к одной из стен, туда, где блестело, я протянул руку и коснулся чего-то холодного, металлического, висевшего на стене. «Ба! Да это же крест», — догадался я, обследовав пальцами вещицу. И крест внушительный, сантиметров под тридцать — тридцать пять! Я рванул его на себя, и он подался, отделился от стенки в два счета. И как только он очутился в моих руках, я понял, что держу в руках золото. Дьявол не убедил бы меня в том, что это бронза или медь. Черта с два! Самое настоящее золото! Я рванулся назад и резко толкнул ногой дверь. Не выходя из будки, глянул на крест. Факт! Этот крест стоил целую кучу денег. Что на нем было написано, я не разобрал. Дверь подалась назад, но я не дал ей закрыться, подобрав какую-то ветку у порога, подсунул ее к косяку. Осталась щель, так-то оно лучше, теперь можно что-то рассмотреть. Вспомнив о шкафе, я подскочил к нему. Секунда — и две его дверцы распахнулись настежь. Книги, железные цепи, несколько резных шкатулок, высушенная трава. Ни посуды, ни белья, ни фотографий, словно здесь когда-то обитали аскеты. На одной из полок лежали пачки с патронами, что-то еще. Несколько запыленных тетрадей и карандаши. К шкатулкам уже прикасались, пыль сдута. Я взял одну и чуть не выронил ее из рук. Почти до самого верха она была набита монетами царской чеканки. Я даже попробовал одну на зуб, не так для проверки металла, как ради собственного удовольствия, на память. «Так вот что увидела здесь девка!» — мелькнуло в моем мозгу, прежде чем я услышал ее голос. Эта зараза уже звала меня назад, не дав как следует обшарить будку. А ведь есть еще сундук, закутки, вторая шкатулка, настил! Честно говоря, мне не хотелось выходить из этого «золотопыльного логова», но делать было нечего. Я вышел и пошел прямо на нее, прикидывая в уме, на сколько тысяч зеленых потянет все виденное мной добро. Странно, что нет икон. А ведь должны были быть, должны. А может, здесь обитали
