разбежаться? В Свердловске или на пути к нему?
— А ты? Ты не хочешь? На этот раз наши пути и интересы расходятся, Михей. Тебя ждет Одесса, а меня Тольятти. Увы, — развел он руками. — Увы.
Я согласился и сказал ему, что действительно хотел бы вернуться на родину, в Одессу.
— Я многое не рассказывал тебе… А вообще я дурак. Мог бы жить, мог.
— Брось! Все мы в чем-то дураки, на то и жизнь. Круглые умники бывают только в кино, а в реальной житухе даже непревзойденные боссы идут к своей «яме» и глупости. Раз, но под завязку. Вот и вся разница между «умным» и «глупым», Михей.
— Это не утешает, — заметил я.
— А ты хотел вечного утешения? Его нет. Я тоже жил по-царски, но стало мало. У нас сейчас вольница, все помешались на наркоте. Я тоже не остался в стороне… Это большие деньги, брат. До того большие, что можно свихнуться. — Он немного помолчал, затем продолжил: — Мы могли бы наладить связь, проложить маршрут… Молодежь жаждет кайфа. Сейчас этим все занимаются, от политиков до врачей, военные и прочие, включая ментов…
— Нет, это не для меня, Граф. Я не хочу сгнить раньше времени в земле за триста — четыреста тысяч. Мне хватит и малости, пусть и в течение времени. Доберусь до Одессы или Крыма, сделаю себе нормальный загранпаспорт и отвалю с туристами на корабле прямо в Грецию. Вот и все, что мне нужно. И это несложно прокрутить. Тебе советую сразу же покрасить волосы или приобрести светлый парик, — попутно посоветовал я ему.
— Да-да. Я сделаю это в Свердловске, научен уже… — кивнул он. — Быть может, ты и прав, — задумчиво и врастяг протянул Боря. — Я подозреваю, что меня «сдали» конкуренты по бизнесу. Но валить, как всегда, не на кого. То ли свои, то ли кто-то из питерской публики. Некоторым я очень мешал… Значит, Крым, да? — вернулся он ко мне.
— Возможно. С какой-нибудь очаровательной милашкой, особо не блещущей умом.
— Ты, смотрю, не каешься, — усмехнулся Граф. — А я предпочитаю настоящее мужское общество, без баб. И хороший «план», кальян. Сушит мозги малость, но поправимо. Фрукты, соки, сладкое… Кури хоть сто лет, без проблем! Кололся всего пару раз и то давно. Нельзя, — вздохнул он. — Если хочешь оставаться Чингисханом, следи за своим голосом и духом, пока за этим не стали следить другие. Такие дела, брат.
Его рассуждения относительно наркоты неприятным осадком осели в моей душе. Дело было вовсе не в молодых, «жаждущих кайфа», хотя и в них тоже, дело заключалось в ином. Настоящий блатюк и Вор не должен и не может заниматься какими бы то ни было маклями, спекуляцией и коммерцией. А тут наркота, сбыт в огромных количествах, прочее. Ясно, что Граф не торговал опием, как какой-нибудь барыга или делец, но он имел прямое отношение к этой торговле. По сути дела, он стал поставщиком, солидным поставщиком зелья. Я понял именно так. Контроль, постановка, движение, связи — его работа. В принципе его есть за что упрекнуть, есть. Глава спекулянтов. Сейчас, конечно, такие жесткие требования отходят, давно отошли, но не для всех, не для всех… Меня задели слова Графа, хотя сам я не был кристаллом и тоже кое в чем участвовал… Подлая, гнусная лагерная привычка — выискивать в поступках другого брешь, оплошность, «косяк» по жизни. Подлая, но необходимая. Смотря как смотреть. Там, где пахнет смертью и сроком, не до сантиментов и вкрадчивых замечаний, ты должен точно знать, с кем имеешь дело и чего от него можно ждать. «Понятия» выковывались на протяжении десятилетий, они, в отличие от других законов, передавались из поколения в поколение устно. Так передаются только легенды и предания, фольклор. Что- то отмирает, что-то остается — естественный процесс. Но как больно терять то из духовного, чем ты жил многие и многие годы…
Пока мы с Графом отдыхали и беседовали, Нина сварила суп. Запах его мгновенно долетел до нас, и мы встали, чтобы поесть.
— Не ваша очередь, погодите, — бесцеремонно прогнала она нас от стола и, пододвинув миски с горячим супом поближе к Гене и подполковнику, позвала их. Не позвала, а предложила отведать. На этот раз мент согласился, не устоял, очевидно вкусный запах, исходящий от кастрюльки, достал и его. Ну что ж, пусть поедят первыми, мы не против. Пришлось малость подождать. После еды, и не просто еды, а горячей еды, нас всех потянуло на сон, причем одновременно. И водила, и Нина вовсю зевали, а мент почти лежал на топчане, опершись на локоть. Я тоже клевал носом и уже подумывал о двойной дозе чифира. Но разве он проймет тебя, когда ты набил полный желудок разной требухой!..
— Ложитесь. Размещайтесь кто где, — сказал Граф, видя, что наши заложники валятся в сон. — Встанем часа через три, три с половиной. Пошли, Михей, — повернулся он ко мне и пошел на выход.
— Погоди. Прихвачу тряпок кое-каких… Брошу на ветки, укроюсь малость. Холодно еще, — буркнул я в ответ, не подумав о том, что, возможно, Граф хочет спать еще сильнее, чем я. Эта мысль пришла мне в голову после, когда он закручивал проволоку на двери. Но Боря не возражал: «Спи до самого утра, — сказал он мне, — я покараулю».
— Ты же не сможешь идти завтра, свалишься.
— Не свалюсь, не беспокойся. На чифире вытяну, не привыкать.
— Ну смотри, я, в натуре, отрубаюсь.
Натаскав веток и хвои, я быстро соорудил себе ложе и, накрыв его тряпками, принесенными из будки, сел сверху. Нормально, почти Париж! Будем считать, что мы в Булонском лесу. Конечно, было холодно, но я знал, что мучиться и дрожать мне недолго, от силы пять минут. Мои веки уже слипались. И действительно, едва я лег и приложил голову к «подушке», как тут же провалился во тьму. Ни-ка-ких мыслей.
Сумку мы не несли, но твердо пообещали нашим пленникам, что поможем им вечером. В конце концов, чем быстрее мы доберемся до места, тем лучше для нас, рассудили мы между собой. Граф растолкал нас около шести, но пока мы разжигали печь и варили чифир, совсем рассвело. Запели птички, солнечные лучи, пробиваясь через листву, ласкали наши лица. Один свежий, утренний воздух чего стоил! Мы не дышали им, мы его пили, как пьют чистую колодезную воду где-то в деревне. Заправившись «горючим» как следует, сразу тронулись в путь. Если все пойдет нормально, к ночи мы сможем оставить их одних. Пройденного вчера и за целый день хватит вполне. — Ночью они никуда не сунутся, а утром мы будем удаляться друг от друга с каждой минутой. Они побредут назад к Ослянке, мы — на Свердловский тракт.
Рядом с нами протекала какая-то речушка, течение ее было довольно быстрым, едва ли переплывешь, но сама она была мелкой и неширокой. Мы шли против течения, вблизи от берега, ориентируясь по реке. Глухари с шумным хлопаньем вылетали чуть ли не из-под наших ног, и я подивился такому обилию живности. Продукты можно было не тащить, достаточно подстрелить одну крупную птицу, и еды хватит на сутки. Была бы соль. Да, это был самый настоящий лес, почти не тронутый людьми. Просеки и участки повалов остались позади нас и немного в стороне. Мы специально сошли с дороги и, пройдя лесом часа три-четыре, вышли к той самой реке. Она шумела ниже нас, мы же шли поверху, где лес был не слишком густым. Нинка, водила и подполковник шли впереди, метров за десять от нас, мы, словно хищники, осторожно двигались сзади. В случае чего первыми попадут в поле зрения они, а не мы. Женщина и сумка запросто собьют с мётки ментов, и, пока они въедут что к чему и поймут, что это не туристы, можно будет сориентироваться и приготовиться к бою. Время подходило к полудню, когда с нами случилось то, о чем я до сих пор не могу вспоминать без содрогания.
Незаметно для себя мы как-то вдруг оказались среди поваленного леса. Деревья вокруг лежали так, словно их кто-то уложил, а не свалил. И это были не просто деревья, а вековые огромные стволы, через которые нам предстояло перелезать. Обойти их было невозможно, они покрыли всю территорию, которую охватывал глаз. Никто из нас не знал, что делать. Возвращаться назад и обходить? Очень долго и очень далеко. Идти вперед? Сомнительно, едва мы пройдем по такому бурелому хотя бы полтора километра за час. На каждое дерево нужно сперва влезть, затем спрыгнуть, пройти пять метров до следующего и снова залезть на другое. От такой физзарядки и ноги протянешь! И кто знает, на сколько километров вперед тянется этот «энский треугольник»? Живая нога туг не ступала, уж точно. Охотники знают такие места и обходят, другие просто не суются. Было очень тихо и очень муторно на душе, почти жутко. Даже птицы покинули эту проклятую территорию. Вот чертовщина! Что или кто могло так повалить столько леса? Не видно конца! Мы заходили все глубже и глубже в бурелом и наконец прошли, да что там прошли, пролезли столько, что ни о каком возвращении назад не могло быть и речи. В конце концов, это было наиболее
