из драмы, Койлюр, то есть «смеющаяся звезда», «звездочка» или же, наконец, Ронто, что буквально означает «яичко».

Остановимся на девушке по имени Яичко и попробуем установить, когда и при каких обстоятельствах она получила свое имя. Взятая нами для примера Ронто, как и все остальные жители Тауантинсуйу, в своей жизни проходила через три периода: период вообще без всякого имени, период первого имени и период имени окончательного.

Безымянный период продолжался примерно два года: с момента рождения ребенка вплоть до инкских «крестин», называвшихся «рутучикой», что буквально означает «пострижение волос». На важный обряд пострижения собирались все близкие и дальние родственники семьи, в которой жил ребенок, остававшийся до сих пор безымянным. Во время «рутучикой» члены семьи выпивали много чичи и танцевали до упаду. Потом старейший среди дядьев безымянного ребенка остригал ему ногти и отрезал локон волос. Вот почему и весь обряд назывался «пострижение волос». Ногти и локон, состриженные во время большого торжества, прятали и тщательно сохраняли как ценную семейную реликвию, как, например, фотографию или же свечу в период крестин в Европе.

Кум, то есть тот, кто подстригал ребенку волосы и ногти, давал ему взамен различные ценные подарки: украшения, шерсть. Он же давал младенцу и то, чего ему очень недоставало: первое имя. Нашей девушке, которая в будущем станет называться Ронто, теперь могли дать имя Окльо – «чистая», «девственно невинная».

Впрочем, первое имя не было постоянным. Свое второе имя она получала ко времени начала первых месячных. По этому поводу устраивался очередной семейный обряд, обряд созревания (на языке кечуа «кикучикой»). В самом его начале – в течение первых двух дней месячных – Окльо вообще не должна была ничего есть и пить. На третий день ей разрешали поесть лишь немного кукурузы. На четвертый день и для нее наступал праздник. Мать умывала, причесывала девочку, одевала на нее новую одежду, обувала новые сандалии и выводила к остальным членам семьи. И опять все начинали пить чичу, и опять продолжались веселые танцы. И вновь в заключение празднества самый главный из дядьев дарил девушке серебро, шерсть и… новое – на этот раз уже окончательное – имя. Со вторым именем девушка вступала в жизнь. Старое же имя «отодвигалось» на второй план и вскоре забывалось.

Так же как и девочки, через три периода проходили и мальчики. И они первые два года жили без имени. До церемонии зрелости они пользовались первым именем, а уже после ее завершения они получали другое, окончательное. Правда, мужчины зачастую имели и прозвища. Так, например, имя самого последнего легального Инки до начала конкисты – Уаскара, – по сути дела, было его прозвищем. На самом деле Уаскар во время обряда зрелости, то есть в ходе «окончательного крещения», получил иное имя.

Обряд зрелости юношей отмечался с большей помпой и более публично, чем праздник девушек. Особенно торжественно отмечалась зрелость сыновей в знатных семьях. Обряд присвоения второго имени мужчине у жителей империи назывался «уарачикой». Если девичья зрелость, то есть первые месячные, отмечалась главным образом в семейном кругу, в родном доме, то «уарачикой» праздновался публично. Кроме того, праздник зрелости мальчиков связывали с религиозными верованиями «сыновей Солнца», с легендами об их происхождении. Патроном обряда «уарачикой» являлся младший брат легендарного основателя империи, первого Инки Манко Капака, – Айяр Учу.

Согласно легенде, Манко Капак, беседуя со своим братом на горе Уанакуари, что возвышается вблизи Куско, поручил ему надзор за подрастающим поколением. Именно поэтому жители Тауантинсуйу с глубоким пиететом относились к этому месту, равно как и к другим местам, связанным с легендами об основателе империи инков.

Вот почему второй цикл церемоний, входящих в обряд «уарачикой», для знатных кусканских юношей начинался с паломничества на гору Уанакуари. Там «кандидаты на зрелость» обращались к местной уаке – священному камню, в который будто бы превратился Айяр Учу, – с просьбой, чтобы он разрешил им принять участие в обряде. Наряду с этой просьбой юноши передавали жрецам, опекавшим уаку, молодую ламу. Жрецы забивали животное, а потом его кровью проводили на лице мальчика красную линию, которая должна была символизировать собой разрешение уаки на участие кандидата в готовящейся церемонии «уарачикой».

После первого паломничества на гору Уанакуари кусканские мальчики на какое-то время возвращались домой. Здесь они помогали матерям готовить угощение, и прежде всего напиток чичу для предстоящего торжества. Некоторое время спустя юноши, которые в этом году должны были получить свое постоянное имя, вновь отправлялись на гору Уанакуари. Там они снова приносили в дар жрецам лам, и опять на их лицах проводили кровью ламы черту. Для «кандидатов на зрелость» самым неприятным было возвращение после второго паломничества на Уанакуари: их ожидало избиение. В буквальном смысле слова порка. Родственники должны были без устали сечь прутьями проходивших мимо них мальчиков. Юноши же должны были доказать, что они достойны называться мужчинами. Они не смели даже показать виду, что им больно.

После нескольких дней отдыха, включая выздоровление после ритуальной порки, мальчики шли на священную гору в третий раз. Впрочем, на этот раз целью их паломничества была уже не гора, а находящийся по соседству с ней холм Анауарке. Здесь повторялись все те же обряды: юноши вновь приносили в жертву ламу и снова их жестоко избивали собственные родственники. Третье паломничество здесь завершалось бегом наперегонки, в котором участвовали все юноши, проходившие обряд «крещения». Трасса гонок на зрелость, – гонок, которые должны были завершиться вступлением в категорию мужчин, начиналась на вершине горы и заканчивалась у ее подножия, причем перепад к высоте составлял 700 метров.

Для «бега на зрелость» намеренно выбиралась тяжелая трасса, являвшаяся большим испытанием физической зрелости будущих мужчин. Бегуны должны были бежать по пересеченной местности, дорога проходила через глубокие впадины, многие без преувеличения опасные места. В силу этого каждый год необычные состязания в беге заканчивались множеством нередко очень тяжелых травм. Однако в конце гонки, у финиша, участников ожидали уже только радости. Прежде всего они получали из рук собравшихся здесь знатных девушек по сосуду чичи. После четвертого паломничества, уже на холм Сауарауара мальчики получали новую одежду, после пятого – на холм Яира – новые сандалии и, наконец, после последнего, шестого паломничества за зрелостью, целью которого был священный источник в Кальиспукике, им вручали оружие, А уже в самом конце юноши получали и новое, окончательное имя, выбранное из сокровищницы кечуанского языка, поскольку здесь, в империи инков, считали, что человека делает его имя.

В империи инков девушка по имени Яичко не имела особых перспектив на получение образования. Росла она в семье. Свои познания по домашнему хозяйству, кустарным ремеслам и искусству она заимствовала у матери. Некоторым девушкам, правда, все же удавалось получить некоторое образование в акльяуаси – домах «невест Солнца». Там обучение проводилось более методично, интенсивно и, разумеется, продолжалось более длительное время.

Итак, если в идеальном случае девушка по имени Яичко могла получить образование в доме «избранниц Солнца», то юноша, молодой человек, назовем его, скажем, Гуаман, имел возможность получить полное образование и изучить все дисциплины, имевшиеся у инков. (Он получал образование на том уровне, которого достигла наука инков.) Государственным учебным заведением, собственно говоря, университетом Тауантинсуйу был ячауаси, что в переводе с кечуа означает «дом знаний».

Ячауаси был доступен далеко не всем молодым людям, он предназначался исключительно для сыновей из знатных семей. Таким образом, задачей этого учебного заведения было готовить очередное поколение элиты империи. Как утверждает хронист Гарсиласо де ла Вега, основателем ячауаси в Куско был Инка Рока. По его распоряжению к преподаванию в этой школе должны были привлекаться амауту – ученые и мудрецы государства «сыновей Солнца». Инка Рока как-то сказал: «Если бы я должен был взывать и поклоняться кому-нибудь, кроме богов, то я бы взывал и поклонялся образованному человеку». В пояснение своей мысли он будто бы добавил: «Потому что образование и наука приносят пользу всем и всему». (Его изречение, принадлежащее к числу вышеупомянутых «золотых мыслей», как и максимы Инки Пачакути, в Перу хорошо помнят по сей день.)

Обучение в университете инков продолжалось четыре года. Основных предметов, по которым велось обучение, также было четыре. Первым предметом в ячауаси был язык кечуа. Вторым – «солнечная религия»