Во время военных походов разворачивалась все более внушительная система тылов. Вестовые везли приказы и новости из лагеря в лагерь, из ставки короля в верные города королевства, жителей которых просили предоставить денежные средства и поучаствовать в снабжении и вооружении войск. Тяжелые повозки ехали к войскам на передовую. Каким далеким уже казалось то время, когда в бою сталкивались вассалы под предводительством своего сеньора, немногочисленные и неохотно покидающие свои земли и родные места, но и не требовавшие больших затрат. Большая часть жандармов теперь сражалась вдали от дома, находясь в боевой готовности целыми неделями, а то и месяцами, отправляясь туда, куда решил король, и оставаясь там так долго, как он того хотел. Ордонансные роты и корпуса вольных стрелков составляли ядро армии, которая более не имела ничего общего с армиями «феодальных времен», даже по сравнению с началом века. В 1409—1410 годах маршал Бусико, который воевал в Италии, пытаясь отбить Геную, находился во главе «королевской» армии и явно действовал не по собственному почину, но он был вынужден, за неимением стабильного личного состава, набирать время от времени небольшие группы конников по особым договорам, под предводительством неизвестных военачальников, которые являлись со своими людьми и подписывали договор лишь на непродолжительное время, порой только на два-три месяца. Эти небольшие отряды, в общем совершенно не контролируемые командующим, насчитывали в лучшем случае лишь несколько десятков человек. Пехоту набирали только накануне штурма, на три-четыре дня, не больше. Бусико забрал в Лангедоке драгоценности своей жены и велел переплавить их в Турине, чтобы выплатить жалованье. Еще при Карле VII походы 1429 года с целью освобождения Орлеана и завоевания областей на границе с Бургундией вели военачальники, сами набиравшие своих людей, зачастую вассалов или родственников, платившие им из собственного кармана и лишь впоследствии худо-бедно получавшие возмещение расходов.

При Людовике XI великие сражения, вошедшие в школьную программу и одним ударом решавшие судьбу всего королевства (Бувин, Креси, Пуатье, Кошерель, Азенкур...), остались только в воспоминаниях. Их время как будто прошло. В истории сохранилось лишь два-три столкновения, в которых и речи не было о подвигах и громкой славе. Мы не придаем им большого значения, и в наших книгах о них охотно забывают. Никто не сможет сказать, кто победил при Монлери в тот мрачный день в самый разгар лета, а пятнадцатью годами позже победа Максимилиана при Гинегатте не помешала королю Франции прибрать к рукам Бургундию. Известны лишь названия осажденных городов, которые упорно оборонялись за своими стенами в течение долгих дней перед лицом мощных армий, разбивавших огромные лагеря — настоящие палаточные городки. Говорят о Дьепе, Нейссе, Льеже, еще больше о Бове и Нанси. Все это славные страницы царствования, а то, как они вписались в хроники своего времени, а потом и в коллективную память, показывает, что война была уже совсем не такой, как раньше.

Дофин Людовик, поссорившись с отцом, не сражался рядом с ним, чтобы отбить Нормандию у англичан. Но он не мог не знать, что своими успехами королевские войска были в большой степени обязаны своему снаряжению, личному оружию и артиллерии. Близкие к нему люди рассказывали о действиях Карла VII по реорганизации производства кольчуг, пик, копий и пушек. Он также знал, что Жак Кёр, придворный казначей, совершил в Милане крупные закупки мечей, копий и доспехов и что на заказы турским оружейникам, немцам по происхождению, регулярно тратятся крупные суммы денег. Людовик XI продолжил эту линию и потратил много сил и средств, чтобы дать развитие оружейным мастерским, особенно в Туре, Париже и Руане. Еще до столкновений с Лигой общественного блага, в 1464 году, он велел выплатить 208 ливров Бальсарену де Тресу, бывшему товарищу Жака Кёра, а теперь королевскому мастеру-оружейнику в Туре, на содержание его оружейной лавки и рабочих; затем еще 100 ливров другому оружейнику из того же города. В том же году придворные клерки внесли в расходные книги 3300 ливров, потраченных на приобретение у пятнадцати кольчужников Тура трехсот новых кольчуг с нарукавниками, покрытых серым сукном, которые были сданы придворному Пьеру де Шампеню; в следующем году заказ был возобновлен на тех же условиях: теперь уже тринадцати оружейникам заказали триста кольчуг за 3350 ливров. Двумя годами позже король отослал из Тура в Париж четырех мастеров по изготовлению кольчуг, прибывших из Милана, но родившихся и обучавшихся в Германии.

Эта военная индустрия приняла доселе неслыханный размах, неизменно под контролем и покровительством короля; он раздавал пенсии, предоставлял налоговые льготы и делал заказы на внушительные суммы. В одном только Туре насчитывалось четыре оружейника и тринадцать кольчужников, которые работали под надзором дворецких и конюших. Бальсарен де Трес составил состояние, стал в 1471 году эшевеном, а зимой 1477/78 года получил заказ на оружие и латы стоимостью почти сорок тысяч ливров! С 28 ноября по 9 декабря 1480 года люди короля велели изготовить в Туре 5500 пик, 14 500 алебард и 18 500 кинжалов по швейцарским образцам; все это надлежало представить к назначенному дню под страхом крупного штрафа. Заказ обошелся в 44 150 ливров.

«Пушкари», делавшие кулеврины (весом 24—25 фунтов и стрелявшие свинцовыми болванками), серпентины и бомбарды (каменные и железные ядра), зачастую бывшие литейщики колоколов и в большинстве иностранцы, подвергались суровому контролю и получали жесткие нормы выработки, установленные тремя магистрами артиллерии. Каждый имел под своим началом в Туре, Руане, Орлеане, а потом и Монтаржи арсенал, плавильню, склад для оружия и пушек и еще один, для селитры. Производство селитры стало государственным. Несколько комиссаров, отвечавших один за виконтство парижское, другие за Дофине, Пуату, Лангедок и т. д., велели вычищать погреба и отправляли селитру по всей стране. Ее закупали в Неаполе и на Сицилии, вместе с серой. Медь, свинец и цинк поступали из Германии.

Февраль 1477 года: король только что прибыл в Перонн и готовит свой поход в Артуа. Он беспокоится о пушках и боеприпасах, пишет более десятка писем в города Пикардии и Шампани и даже дальше, чтобы их жители прислали ему то, чем располагают: граждане Реймса — порох и селитру, которую они должны отослать в Амьен; жители Компьена — все пушки и то, что к ним полагается (железные ядра, рогатины, банники с прибойниками, пальники и т.д.); кроме того, жители Реймса должны предоставить его уполномоченному Жану де Минре артиллерию, находящуюся в Шампани. Пусть отцы города в Компьене наймут и пришлют к нему в Перонн двадцать лучших каменотесов для обтесывания каменных ядер.

Судя по всему, пушкарские мастерские не имели больших запасов и не могли отвечать потребностям осадной войны, которая продолжалась месяцами. Тогда король в 1477— 1478 годах обратился к ресурсам страны и сделал заказ на пушки нескольким городам, даже тем, что находились далеко и явно не вполне владели искусством отливать крупные изделия. В декабре 1477 года он приказал изготовить «дюжину больших бомбард из чугуна большой длины и толщины»: три — в Париже, три — в Орлеане, три — в Туре и три — в Амьене; отлить большое количество железных ядер в плавильнях, находящихся в лесу под Крейлем, а также наломать камней для бомбард в карьерах под Перонном. Несколько месяцев спустя, в апреле, жители Труа получили приказ отлить пушку, наподобие орудий королевского губернатора Бургундии и Шампани, в Дижоне; для них это стало новостью, они не были к такому готовы: «Ежели вы не хотите либо не можете сего сделать, пришлите нашему губернатору железа и