Воспитанница^*

Впервые пьеса была опубликована в журнале «Библиотека для чтения», 1859, № 1.

«Воспитанница» задумана Островским в 1855 году как драма в двух действиях. В том же году, 12 июля, он составил список действующих лиц и набросал план 1-го акта, но уже на следующий день работа над пьесой была им оставлена. В первоначальном плане имелись персонажи, впоследствии исключенные драматургом: отставной чиновник Захар Зверобоев и купец Савва Трифоныч Брусков.

К работе над пьесой, которая в то время носила название «Кошке игрушки, мышке слезки. Картина деревенской жизни», Островский вернулся лишь в апреле 1858 года. Он предполагал закончить ее в короткий срок, поэтому 21 апреля сообщал А. В. Дружинину, редактору журнала «Библиотека для чтения»: «У меня начата пьеса „Кошке игрушки, мышке слезки“, которую я скоро кончу и перешлю или привезу сам к Вам в Петербург» (т. XIV, стр. 70). Но планы Островского не осуществились. Работа над пьесой была закончена лишь 7 декабря 1858 года, отдельные же исправления стилистического характера вносились и позже. Уже в последний момент, при переписке набело, Островский вернулся к первоначальному заглавию — «Воспитанница».

Представители революционно-демократического лагеря высоко оценили идейно-художественные достоинства пьесы.

M. E. Салтыков-Щедрин в письме критику П. В. Анненкову от 29 января 1859 года писал: «Сцены Островского прелестны, и самая мысль этих сцен великолепна» (Полн. собр. соч., Гослитиздат, Л. 1937, т. XVIII, стр. 142–143).

Н. А. Добролюбов в рецензии (1859) на пьесу назвал ее «весьма замечательной» (Н. А. Добролюбов. Собр. соч. в трех томах, Гослитиздат, М. 1952, т. 2, стр. 490). В этой рецензии и, позднее, в статье «Темное царство» он отмечал яркое обличение в пьесе дворянско-крепостнического самодурства, показ его разлагающего влияния на еще не испорченные натуры, глубокое раскрытие внутреннего облика действующих лиц, умение придать самым простым их положениям поэтическую прелесть. Эта «пьеса… — писал Добролюбов, — объясняет нам весь процесс душевной борьбы предшествующей неразумному увлечению девушки, убиваемой самодурною силою» (там же, стр. 255). Критик подчеркнул высокое художественное мастерство драматурга: «В этом произведении вовсе нет резких и грубых черт, к каким прибегают иногда писатели для того, чтобы ярче выставить пошлость и гадость изображаемого ими предмета. Вся пьеса отличается необыкновенно спокойным, сдержанным характером» (там же, стр. 490).

С особым восхищением Добролюбов писал об образе Нади: «Ее ощущения переданы в пьесе Островского с изумительной силой и яркостью; таких глубоко истинных очерков немного во всех произведениях нашей литературы» (там же, стр. 259).

Суждения Добролюбова встретили полную поддержку прогрессивной критики, и в дальнейших высказываниях о «Воспитаннице» они лишь развивались и дополнялись.

Д. И. Писарев в статье «Схоластика XIX века» (1861) писал: «…Как много говорит эта небольшая драма, какие живые личности и положения выступают перед воображением читателя!» (Д. И. Писарев, Соч. в четырех томах, Гослитиздат, М. 1955, т. 1, стр. 106).

Реакционная критика стремилась опорочить пьесу. Так, Ник. Д. Ахшарумов обвинял Островского в эскизности и карикатурности показанных в пьесе образов, в том, что он изобразил будто бы натуралистически лишь грязные пятна жизни, что все действующие лица пьесы, кроме Нади, представляют собою «эссенции и экстракты», «какие-то отвлеченные, перегнанные и фильтрованные дозы разного рода человеческой грязи, от которых на душе у читателя остается самое тяжелое и неприятное впечатление» («Весна. Литературный сборник на 1859 год», СПб. 1859, стр. 351). Против измышлений Ахшарумова выступил Добролюбов; он высмеял Ахшарумова за «отсутствие критического такта» и назвал его статью «выходкой», «противоречащей здравому смыслу» (Собр. соч. в трех томах, Гослитиздат, М. 1952, т. 2, стр. 524).

26 сентября 1859 года «Воспитанница» была одобрена к представлению Театрально-литературным комитетом, но не единогласно. Против пьесы выступили два наиболее реакционных члена: сам председатель С. П. Жихарев и, как выразился И. Ф. Горбунов в письме к Островскому от 3 октября 1859 года, «еще один барин А. Г. Рогчев» («Неизданные письма к А. Н. Островскому», М. — Л. 1932, стр. 669). В том же письме Горбунов извещал и о нависшей над «Воспитанницей» угрозе со стороны драматической цензуры. Опасения Горбунова подтвердились — 23 октября пьеса была запрещена.

В 1861 году Ф. А. Бурдин безуспешно хлопотал о снятии запрещения. Начальник III отделения царской канцелярии А. Л. Потапов так мотивировал свой отказ: «Время ли теперь говорить о крепостном праве и злоупотреблениях?., дворяне представлены в таком дурном виде… Они в настоящее время и без того заколочены… за что же их добивать окончательно, выводя подобным образом на сцену… Она должна играться в Москве, там будут выборы… это может оскорбить дворянство» («А. Н. Островский и Ф. А. Бурдин. Неизданные письма». Госиздат, М.-Пг. 1923, стр. 12).

Когда же Бурдин, возражая Потапову, сказал, что в пьесе не задеты ни крепостное право, ни благородные чувства дворянства, то Потапов ответил: «Конечно, ничего прямо не говорится, но мы не так просты, чтобы не уметь читать между строк» (Ф. Бурдин, «Из воспоминаний об Островском», «Вестник Европы», 1886, XII, стр. 671).

По особому разрешению эта пьеса игралась в Петербурге в Купеческом клубе в пользу семьи знаменитого русского артиста А. Е. Мартынова и затем 27 января 1862 года в театре Санкт-Петербургского пассажа Обществом любителей сценического искусства в пользу Литературного фонда. Но официально для казенной и частной сцены она была разрешена лишь в 1863 году, да и то благодаря тому, что в это время обязанности начальника III отделения временно исполнял генерал-адъютант Н. А. Анненков, двоюродный брат либерального критика П. В. Анненкова.

Последний помог друзьям Островского добиться разрешения. 27 июля 1863 года Театрально- литературный комитет вторично рассмотрел и одобрил «Воспитанницу», а в начале сентября она была дозволена драматической цензурой.

7 сентября 1863 года Бурдин писал драматургу: «Твоя „Воспитанница“ дозволена. Сейчас я узнал об этом в цензуре и спешу об этом уведомить. Теперь милости просим скорее к нам — твои друзья ждут тебя с нетерпением» («А. Н. Островский и Ф. А. Бурдин. Неизданные письма», Госиздат, М.-Пг. 1923, стр. 17).

21 октября 1863 года «Воспитанница» в первый раз была представлена в московском Малом театре, в бенефис Л. А. Карской. В спектакле были заняты: П. М. Садовский — Потапыч, Н. В. Рыкалова — Уланбекова, А. И. Колосова — Надя, X. И. Таланова — Василиса Перегриновна, А. И. Погонин — Леонид, С. П. Акимова — Гавриловна, А. А. Рассказов — Гриша, В. Д. Ленский — Неглигентов, М. В. Васильева — Лиза, В. Д. Стрекалова — девушка.

Спектакль прошел с большим успехом.

Рецензент газеты «Московские ведомости» писал, что Рыка-лова в роли Уланбековой была «ни дать ни взять московская барыня, времен вскоре после нашествия неприятеля», то есть после 1812 года. Верностью передачи типов пьесы отличалась игра и других артистов, и лишь А. И. Колосова (Надя) иногда «чересчур плакала в ущерб естественности и простоте», да X. И. Таланова (Василиса Перегриновна) излишне жеманилась и манерничала (Н. Пановский, «Бенефисы в Малом театре», «Московские ведомости», 1863, № 235, 30 октября).

На сцене Александрийского театра, в Петербурге, «Воспитанница» шла в первый раз 22 ноября 1863 года, в бенефис Е. Н. Жулевой.

Зрители встретили этот спектакль очень тепло. Общая оценка прессы была, как правило, восторженной.

Критик Мих. Федоров писал: «„Воспитаннница“ г. Островского дает нам великолепную картину русской помещичьей жизни, а артисты наши постарались воспроизвести эту картину с верностью до мельчайших подробностей и доставили нам несколько отраднейших минут, редко испытываемых нами в русском театре — тех минут, которые составляют полное эстетическое наслаждение…» (Мих. Федоров, «Спектакль 22 ноября „Воспитанница“», «Голос», 1863, № 314, 26 ноября).

А. Григорьев дал этому спектаклю самую высокую оценку («Якорь», 1863, № 42). Особенное восхищение вызывала игра Е. В. Владимировой (Надя) и Ю. Н. Линской (Василиса Перегриновна).

П. Д. Боборыкин писал об игре Линской: «Точно живая стоит в нашей памяти уксусная дева в желтой