не желал этого признавать, однако все окружающие не могли не отдать ей должное. В госпитале она оказалась среди немногих ветеранов, проведших здесь и предыдущую ночь. Большинство студий прислали других людей. У Мэдди в команде тоже оказались новые кино– и звукооператоры. Кто-то из коллег- журналистов, а может, из медперсонала, сжалился и раздобыл для нее каталку, чтобы она могла хоть немного поспать в промежутках между выходами пресс-секретаря к журналистам. Мэдди рассказала об этом Биллу. Он с жаром стал настаивать, чтобы она непременно воспользовалась этой возможностью.

– Если не поспите хоть немного, вы сляжете. Пообедать вам удалось?

– Я поела на студии между эфирами.

– Надеюсь, что-нибудь достаточно питательное? Мэдди сдержала улыбку. Билл еще очень мало знаком с их работой.

– Спрашиваете! Что может быть здоровее пиццы и булочек. Обычная еда репортеров. Настоящий обед я ем, как правило, только на званых вечерах и приемах.

– Может быть, привезти вам чего-нибудь? – с надеждой спросил он.

Однако Мэдди слишком устала для того, чтобы с кем-нибудь встречаться.

– Нет, пожалуй, сейчас завалюсь на свою каталку и попробую немного поспать. Но все равно спасибо. Позвоню утром, если, конечно, до того ничего кардинального не произойдет.

Получилось так, что она провела в госпитале пять дней. Лишь в последний день ей удалось на несколько минут увидеться с Филлис, но не для интервью. Первая леди послала за ней, и они немного поболтали в холле, за дверью палаты президента, в окружении сотрудников службы безопасности Президента охраняли неусыпно. Хотя стрелявший уже находился под стражей, никто не хотел рисковать еще раз. Работники службы безопасности наверняка чувствовали себя виновными в том, что не предотвратили покушения.

– А как вы себя чувствуете? – озабоченно спросила Мэдди.

Филлис, казалось, постарела лет на двадцать. Однако она мужественно улыбнулась в ответ:

– Наверное, лучше, чем вы. О нас проявляют невероятную заботу. Джиму, конечно, паршиво, но уже намного лучше, чем раньше. В нашем возрасте такое нелегко перенести.

– Я за вас переживала всю эту неделю. Я знала, что для него делают все возможное, а вот вы...

– Да, это был шок, чтобы не сказать больше. Но, кажется, мы выкарабкались. Надеюсь, что скоро вы сможете вернуться домой.

– Я возвращаюсь уже сегодня вечером.

Пресс-секретарь объявил, что президент вышел из критического состояния. Собравшиеся встретили эту новость восторженными возгласами. К этому времени многие из них провели в госпитале по нескольку дней. Некоторые даже заплакали от облегчения. Однако лишь Мэдди оставалась здесь с самого начала. Все присутствовавшие не уставали ею восхищаться.

Когда она приехала вечером домой, Джек сидел перед телевизором. Смотрел передачи других телестудий. Он лишь мельком взглянул на нее и даже не встал, чтобы поздороваться. Никакой благодарности за то, что все эти пять суток она отдавала его студии свой мозг и душу, свою жизнь. Он даже не сказал ей о том, что за это время ее рейтинг превзошел показатели всех остальных телестудий. Мэдди узнала об этом от режиссера. Она даже сумела, будучи в госпитале, сделать большой репортаж о десятках пациентов, которых пришлось перевести в другие больницы, чтобы освободить целый этаж для президента, его медперсонала и службы безопасности. Правда, их состояние не внушало опасений. И никто из больных не возразил. Наоборот, все приветствовали это решение, счастливые тем, что могут хоть как-то помочь. Им пообещали, что их пребывание в других больницах оплатит Белый дом.

– Ну и вид у тебя, Мэд, краше в гроб кладут, – вот все, что сказал ей Джек.

Он не очень погрешил против истины. Мэдди действительно выглядела ужасно. Лицо бледное, изможденное, под глазами темные круги. Однако перед телекамерой она каким-то образом умудрялась выглядеть вполне сносно.

– Почему ты все время на меня злишься, Джек?

Ее это действительно удивляло. Да, в последнее время она часто выводит его из себя: ее участие в судьбе Дженет Мак-Катчинс, появление Лиззи, дружба с Биллом. Но ее главное преступление заключается в том, что она начинает понемногу ускользать из-под его контроля. И за это он ее ненавидит. Доктор Флауэрс предупреждала ее об этом. Говорила, что по-доброму Джек ее не отпустит. Она оказалась права. Происходящее явно бесило его. При мысли о том, что Джек ее ненавидит, Мэдди припомнила разговор с Дженет Мак-Катчинс, когда та утверждала, что муж ее не выносит. Тогда Мэдди не поверила Дженет. Но теперь она видит это воочию. Джек, кажется, до краев полон к ней ненависти.

– У меня есть на то причины, – холодно ответил он. – Последние месяцы ты постоянно меня предаешь. Тебе еще повезло, что я тебя не уволил. Пока.

Это «пока» предназначалось для того, чтобы ее запугать, дать ей почувствовать, что он в любой момент может это сделать. И ведь действительно может. Однако страха Мэдди не испытывала. Джеку трудно противостоять. И последствия этого противостояния могут быть тяжелыми. И все же она теперь не может жить иначе. То, что она обрела Лиззи, изменило всю ее жизнь, так же как и знакомство с Биллом. Она и сама теперь изменилась. Словно вместе с дочерью заново обрела самое себя. И Джеку это явно не нравится.

В эту ночь он и словом с ней не обмолвился. А наутро был холоден как лед.

Все последующие дни он вел себя с ней грубее обычного. Брань и попреки перемежались ледяной холодностью. Но теперь это ее уже не задевало, как раньше. Она находила утешение в разговорах с Биллом. А однажды вечером, когда Джек куда-то уехал, она снова пообедала у него дома. На этот раз Билл приготовил для нее стейк: зная, что она по-прежнему слишком много работает, решил угостить ее чем- нибудь питательным. Однако самую большую радость ей доставила его нежная забота, исходившая от него теплота.

Они немного поговорили о президенте. Он провел в госпитале уже две недели, и вскоре врачи обещали отпустить его домой. Мэдди и еще некоторым известным журналистам позволили взять у него короткое интервью. Президент выглядел страшно исхудавшим, однако держался бодро и поблагодарил всех журналистов за преданность. Мэдди взяла интервью и у Филлис, как всегда благожелательной и