обойтись без материнского молока.

Что касалось ее нынешнего положения, то Ребекка не знала точно, сколько месяцев назад она зачала. Вряд ли это могло случиться больше семи-восьми месяцев назад, хотя живот у нее был огромный. Такого большого живота у нее не было даже в первый раз, когда она носила своего первенца — девочку, которой теперь было около двух лет.

Дел у Ребекки было по горло, поэтому с самого утра ей приходилось крутиться как белке в колесе, чтобы успеть сделать все необходимое. Ей очень не хотелось, чтобы дети разбудили гостью, поэтому она усадила дочь за миску с кашей, сыну всучила хлебную корку, а сама занялась приготовлением завтрака для себя и для Сары, попутно размышляя о том, что, если бы она жила на ферме, ей пришлось бы еще доить коров и задавать корму всей домашней живности. Нет, что ни говори, жить в гарнизоне было не только безопаснее, но и проще.

Сара проснулась без малого в девять утра, но к этому времени Ребекка уже успела одеться, умыть и одеть детей, постирать белье и выложить на противень тесто для хлеба, которое с вечера подходило у очага.

Увидев, как хозяйка хлопочет по дому, Сара почувствовала укол совести. Обычно она вставала намного раньше, но сегодня, после долгого пути, разоспалась. Да и проснулась она не сама — ее разбудил доносящийся снаружи скрип тележных колес и громкое ржание лошадей.

— Проголодалась, наверное? — спросила Ребекка у заспанной Сары. Одной рукой она держала сына, а второй отгоняла дочь от корзинки со швейными принадлежностями.

— Я сама о себе позабочусь. Ты только скажи, где что лежит, — поспешно сказала Сара. — У тебя и без меня забот хватает.

— Что верно — то верно, — согласилась Ребекка без тени огорчения.

Только теперь, при свете дня, Сара сумела разглядеть как следует свою молодую хозяйку. Ребекка была небольшого роста и, если бы не большой живот, казалась бы хрупкой, как тростиночка; заплетенные в косы волосы делали ее совсем юной, так что на вид ей нельзя было дать больше пятнадцати лет.

— Эндрю помогает мне, когда может, — сказала Ребекка, как бы извиняясь. — Но он часто уезжает.

Он охотится, добывает мясо для солдат гарнизона и делает много других дел. Так что большую часть времени он очень занят…

Но и у самой Ребекки дел в доме хватало.

— Когда… когда это должно случиться? — спросила Сара с озабоченным и вместе с тем несколько смущенным видом. Ей казалось, что Ребекка может разродиться в любой момент.

— Через месяц или два… Я точно не знаю, — ответила молодая женщина и покраснела. Несмотря на то что ее дети буквально наступали друг другу на пятки, она чувствовала себя здоровой и счастливой.

Саре, однако, было очевидно, что жизнь здесь — совсем не такая простая, как она себе представляла. Здесь не было элементарных удобств, к которым она привыкла, — с особенной наглядностью Сара обнаружила это, когда пошла умыться, и вынуждена была сначала разбить лед, образовавшийся за ночь в деревянной бадье с водой.

Нет, определенно, жизнь в Дирфилдском гарнизоне нельзя было и сравнивать с той, которую она вела в Бостоне или еще раньше в Англии, но Сара уже и не собиралась отступать от своих планов. Пожалуй, здесь она наконец обретет то, ради чего она решилась бросить мужа и отправиться в полное опасностей путешествие через океан.

Выпив чашку кофе, Сара застелила постель и спросила у Ребекки, что нужно сделать по дому.

Оказалось, что Ребекка уже давно собиралась на одну из близлежащих ферм навестить свою подругу, которая недавно родила прелестную дочку, поэтому заранее постаралась освободить сегодняшний день для поездки. Сару такой ответ вполне удовлетворил, и она с чистой совестью отправилась разыскивать полковника Стокбриджа.

Его дом она нашла быстро, однако самого начальника гарнизона на месте не оказалось. Часовой у дверей не мог или не хотел сказать ей, куда он отправился и когда будет, поэтому Сара решила пока осмотреть форт. Ее интересовало буквально все — и солдаты, осваивавшие строевые артикулы под руководством капрала, и кузнец, подковывавший лошадей, и группа офицеров у коновязи, которые курили, обмениваясь шутками, и — особенно — одетые в меховые шкуры индейцы, которые въезжали в ворота небольшими живописными группами или покидали форт. В первое мгновение все они показались Саре похожими на Поющего Ветра, но, вглядевшись пристальнее, она поняла, что ошибалась. Их одежда и головные уборы из какого-то незнакомого меха сильно отличались от тех, которые носил ее проводник, и Сара решила, что это — нантикоки, о которых она слышала в Бостоне. Впрочем, нантикоки были таким же миролюбивым племенем, как и вампаноги. В окрестностях Дирфилда, по словам полковника Стокбриджа, вообще не было воинственных племен, и Сара склонна была верить ему, но лишь до тех пор, пока она не увидела группу примерно из двенадцати всадников, которая вдруг появилась в воротах форта.

Это тоже были индейцы, но при виде их Сара похолодела и невольно попятилась. Ничего более устрашающего она в жизни не видела. Казалось, они мчатся прямо на нее; их лошади были в мыле, а от всадников валил густой пар. Смуглые лица, оттененные осевшим на волосах и вокруг губ инеем, были свирепы и беспощадны. Длинные черные волосы индейцев были распущены, и в них были вплетены перья и яркие стеклянные бусинки. Всадники были закутаны в мех, а на двух из них было надето что-то вроде доспехов, сделанных из деревянных дощечек, плотно переплетенных веревками и раскрашенных.

Все это Сара разглядела за считанные мгновения. В следующую секунду воздух вокруг нее заполнился стуком копыт по утоптанному снегу, громкими гортанными голосами, произносящими фразы на незнакомом языке, и Сара испытала непреодолимое желание забраться под ближайший фургон.

Но никого, кроме нее, появление индейцев, похоже, не испугало. Даже часовой на воротах, который следил за приближением кавалькады с легким интересом, теперь отвернулся. Между тем всадники промчались совсем рядом с тем местом, где стояла Сара, и она почувствовала, что дрожит от страха.

Эта неосознанная реакция заставила Сару пережить приступ сильнейшего раздражения, которое и помогло ей отчасти справиться с собой, однако она не могла не признать, что зрелище было весьма внушительным и живописным. Можно было подумать, что рядом с ней пронесся небольшой ураган, вздыбивший утоптанный снег и обдавший ее холодным ветром. От этой небольшой группы людей веяло монолитным единением, неким неведомым ее пониманию единством, которое внушало ей одновременно и зависть, и ужас. Вот один из них что-то прокричал, и вся группа отозвалась дружным смехом, который прогремел в ушах Сары словно гром.

Осадив коней у самой коновязи, всадники начали один за другим спешиваться. Несколько солдат лениво наблюдали за ними, но индейцы продолжали переговариваться между собой, не обращая никакого внимания на чужие взгляды. Несомненно, это не было нападение, но у Сары почему-то создалось впечатление, что индейцы приехали в форт по какому-то очень важному делу. Быть может, рассудила она, это что-то вроде делегации или посольства. Приезжие индейцы действительно держались с большим достоинством, а исходящее от них ощущение единства могло быть вызвано как сознанием важности своей миссии, так и вполне понятным чувством настороженности, которую испытывают, к примеру, парламентеры в стане врагов.

Пользуясь тем, что на нее по-прежнему не обращали внимания, Сара заняла удобную позицию возле одного из фургонов и стала внимательно разглядывать предводителя индейцев. Отчего-то он заинтересовал ее больше других, но и боялась она его едва ли не сильнее, чем всех остальных, вместе взятых. Чертами он отдаленно походил на европейца, но выражение свирепости и отваги на его смуглом лице было таким же, как и у его спутников. Как и они, он был одет в меховую шкуру и вышитые мокасины, а его длинные черные волосы развевались по ветру при каждом шаге, при каждом движении гордо посаженной головы. Держался он смело и независимо, со свободной грацией опасного дикого животного, и по тому, как остальные отвечали на его вопросы, Сара поняла, что они весьма его уважают. И дело было вовсе не в том, что он был главой делегации или, скажем, вождем, как отец Поющего Ветра. Этот воин был прирожденным лидером, и это чувствовалось и в интонации, с какой он произносил какие-то обращенные к соплеменникам слова, и в каждом его жесте и движении.

Она как раз раздумывала о том, сколько ему может быть лет, когда индеец внезапно повернулся к ней, и, застигнутая врасплох, Сара вздрогнула от неожиданности и страха. Кажется, она даже подпрыгнула на