Наклонившись к Саре, он поцеловал ее, а она прошептала ему слова любви и благодарности. — Потом он перевязал и обрезал пуповину своим охотничьим ножом и, передав девочку Саре, сел на землю рядом с ней.
— На этот раз, как видишь, все прошло гораздо легче, — промолвила Сара, и Франсуа согласно кивнул. Он все еще был под впечатлением пережитого и никак не мог прийти в себя. Больше всего его удивляло выражение безмятежного, спокойного счастья, которое сменило гримасу боли на лице Сары.
— Как ты могла не почувствовать, что вот-вот родишь? — спросил он, стараясь унять дрожь в руках.
— Не знаю… — Сара смутилась. — Должно быть, я просто была вся в своих заботах.
С этими словами она расстегнула рубашку и приложила дочь к груди. Та быстро нашла сосок своим крошечным ротиком и, почмокав немного, затихла.
— Вот и доверяй после этого женщинам! — воскликнул Франсуа, воздев руки в комическом отчаянии. — Если у нас когда-нибудь будет еще один ребенок, я прикую тебя цепями к кровати, иначе ты снова родишь где-нибудь в лесу или на огороде.
Но, сказав это, он снова поцеловал ее, и Сара благодарно прильнула головой к его теплому плечу.
Они были в лесу дотемна — Саре надо было хоть немного восстановить силы; и только когда на небе зажглись первые звезды, а воздух стал прохладным, Франсуа сказал Саре:
— Позвольте отнести вас домой, мадам графиня. Или вы желаете почивать здесь, в этом райском уголке? Я лишь ваш покорный слуга, но я должен предупредить вас, что по утрам в этих местах выпадает холодная роса. Вы можете простудиться.
Да и ваше дитя нуждается в заботе.
— Пусть месье граф отнесет меня в наш замок, — величественно ответила Сара, и Франсуа бережно поднял ее на руки, стараясь не причинить ей боли.
Сара прижимала к себе дочь, закутанную в его замшевую верхнюю рубаху, и Франсуа нес обеих до самой фермы.
Когда Патрик и Джон увидели ребенка, который, пригревшись, спал на руках у Сары, их лица вытянулись, и Франсуа, не удержавшись, с самым серьезным видом объяснил им, что они нашли девочку в лесу. Поначалу это объяснение привело обоих юношей в еще большее замешательство, но в конце концов Патрик и Джон, выросшие на родительских фермах, разобрались, что к чему.
— Неужели все это произошло в лесу, по пути к водопаду? — спросил один.
— И так быстро? — недоверчиво добавил второй.
— Точно так! — уверил их Франсуа, любуясь ребенком. — Леди Сара даже не замедлила шага. Она у нас здорово научилась рожать!
— Надо будет рассказать матери, — удивленно проговорил Патрик. — У моей ма это продолжается часами, а когда ребенок рождается, па бывает уже так пьян, что засыпает, и ма сердится на него, что он не может увидеть малютку.
— Твой отец — просто счастливец, — отозвался Франсуа, внося свою жену в дом. Он старался не шуметь, поскольку работники уже уложили спать маленького Александра, и он даже не подозревал о том, что у него появилась сестричка.
— Как мы ее назовем? — спросила Сара, когда Франсуа уложил ее на кровать. Она выглядела совершенно измученной и даже отказалась от ужина, хотя Франсуа предложил ей разогреть то, что она приготовила накануне их безрассудной вылазки.
— Я хотел бы назвать дочь Евгенией, — признался он. — Но на английском это имя звучит не очень-то благозвучно.
— А как насчет Франсуаз? — спросила Сара, устраиваясь на мягкой перине. У нее слегка кружилась голова, но она отнесла это за счет обильной кровопотери.
— Не слишком оригинально, — заметил Франсуа, весьма, впрочем, довольный и тронутый ее выбором. — Но я хочу, чтобы и твое имя запечатлелось в нашей девочке.
В конце концов малышка получила имя Франсуаз Евгения Сара де Пеллерен; ее крестили в маленькой шелбурнской церкви в середине августа.
Заодно был окрещен по всем правилам и маленький Александр Андрэ.
К этому времени их новый дом был уже почти готов, и, хотя Сара не отходила от детей, она внимательно следила за тем, как продвигаются дела.
В октябре они уже переехали в новый дом, а старый по настоянию Сары разобрали.
В дневнике этому знаменательному событию было посвящено несколько страниц, и Чарли прочел их с улыбкой. Сара довольно подробно описывала, каким было их шале, и он понял, что за двести лет здесь почти ничего не изменилось. Дом, который построил для своей любимой Франсуа де Пеллерен, был сработан на совесть. Пусть он пережил своих хозяев, но не пережил их великой любви, зримым, осязаемым воплощением которой он являлся.
Чарли начал даже завидовать Саре и Франсуа, когда телефонный звонок отвлек его от размышлений. Сначала он не хотел брать трубку, но потом подумал, что это, должно быть, Франческа, которой не терпится поделиться с ним впечатлениями.
— Привет, Франческа, — сказал он, поднося к уху свой радиотелефон. — Ну как тебе, понравилось?
Но это была Кэрол, и Чарли на мгновение растерялся. Он не ожидал услышать ее.
— Франческа? И кто же эта женщина? — требовательно спросила Кэрол.
— Знакомая. Зачем ты звонишь? — Чарли чуть было не начал оправдываться. Кэрол застигла его врасплох, к тому же он понимал, что раз она сама позвонила ему, значит, случилось нечто серьезное.
О своем решении выйти замуж за Саймона она уже сообщила ему, а что касалось их развода, то решающее заседание суда должно было состояться только в конце мая.
— Зачем ты звонишь? — повторил он, все еще чувствуя неловкость. Это было глупо, но еще большим дураком Чарли почувствовал себя, когда подумал, способна ли вообще Кэрол ревновать его?
Или это время безвозвратно прошло?
— Я хочу тебе кое-что сказать… — проговорила Кэрол, и Чарли внезапно понял, что она чувствует еще большее смущение, чем он. На мгновение ему показалось, что он уже попадал в подобную ситуацию и знает, чем это закончится, но это ощущение исчезло так же быстро, как и появилось.
— По-моему, мы уже обо всем поговорили, — сказал он, имея в виду ее последний звонок. — И все, слава богу, уже решено. Так в чем же дело?
Его голос прозвучал почти раздраженно, и Кэрол неожиданно поняла, что Чарли вовсе не рад ее звонку, как было прежде. И все же желание поступить с ним порядочно все еще было сильно в ней, хотя Саймон прямо сказал, что она совершает глупость. По его мнению, Кэрол больше не обязана была отчитываться перед своим бывшим мужем, однако сама она придерживалась иной точки зрения. Кэрол хотела, чтобы они с Чарли оставались друзьями, а у друзей не должно быть друг от друга секретов.
— Ты уже говорила, что выходишь замуж, — нетерпеливо напомнил Чарли. — Припоминаешь?
— Я не забыла. Просто я должна сказать тебе кое-что еще…
Кэрол явно не собиралась отказываться от своего намерения выйти замуж за Саймона, и Чарли терялся в догадках, что такого важного она может ему сообщить. Но, какой бы ни была ее новость, он вовсе не был уверен, что хочет ее знать. Интимные подробности жизни Кэрол и Саймона его никак не касались.
— Ты что, заболела? — предположил он наугад.
— Не совсем, — загадочно ответила она, и Чарли неожиданно забеспокоился. Что, если с пей случилось что-нибудь ужасное? — спросил он себя, уверенный, что Саймон не сумеет позаботиться о Кэрол так, как смог бы он.
— Я беременна, — сообщила Кэрол, и Чарли успел только нащупать позади себя стул, прежде чем у него подогнулись колени. Он был так потрясен, что не мог вымолвить ни слова, а Кэрол продолжала виноватым тоном:
— Я стала такая некрасивая, капризная и противная… Понимаешь, я подумала, что ты не чужой человек и должен знать… А ты как считаешь?
А Чарли не знал, благодарен ли он ей за такое известие или он ненавидит Кэрол. Наверное, в том, что он испытывал сейчас, и любви, и ненависти было поровну, но сильнее всего была жгучая обида.
— А с чего это ты решила забеременеть от Саймона? — спросил он убитым голосом. — Почему не от
