Евреи многолюдными толпами собирались на пути Петрония. Мужчины, женщины, дети, старики падали на колени, стонали и плакали. Рвали волосы и одежды, умоляли римлян на своём гортанном языке и на исковерканной латыни.
— Почему вы противитесь? — удивлялся Петроний. — Все подчинённые Риму народы установили в храмах статуи императора. Только вы, евреи, бунтуете.
— Закон наших предков запрещает поклоняться идолам, божественным или человеческим, — отвечали знатные мужи из рода Израилева, явившиеся в Птолемаиду для встречи с Петронием.
— А для меня закон — приказ императора. Я обязан исполнить его, иначе рискую жизнью, — Петроний решил продолжать путь.
Евреи заволновались. Удвоили стоны и молитвы.
— Мы готовы умереть за наш закон! — кричали они.
Петроний понял: в любую минуту Иудея может взорваться бунтом против римлян. «Как сильна вера этого народа!» — думал он.
Евреи бросались наземь перед копытами коня Петрония. Обнажали узловатые шеи и требовали удара кинжалом. Женщины кричали тонкими, визгливыми голосами и посыпали головы землёй. Полевые работы были заброшены. Никто не сеял злаков, не садил овощей. Заунывный плач целого народа продолжался пятьдесят дней.
Петроний не выдержал. Опасение неминуемого бунта, страх за собственную жизнь и жалость к упрямому народу, умеющему столь сильно верить, сломили его. Он покинул Иудею и вернулся в Антиохию. Евреи бежали за хвостом его коня, осыпая благодарностями. Петроний чувствовал себя спасителем целого народа.
Он написал послание императору. «Гай Цезарь! — гласило письмо. — Иудеи противятся возведению твоей статуи. Они перестали возделывать почву и готовы взбунтоваться. Прошу тебя: отмени свой приказ. Ради его исполнения нужно вырезать весь иудейский народ. Впрочем, твоя воля священна. Если ты прикажешь — я вернусь в Иудею и истреблю всех недовольных».
Гай получил послание от сирийского наместника в один из своих дурных дней. Рассердившись, он разорвал папирус и долго топтал обрывки ногами. Затем присел около стола и, резко надавливая грифелем на восковую табличку, написал гневный ответ. Он велел Петронию вскрыть себе вены в наказание за то, что посмел ослушаться императора.
LXI
Калигула сидел на плоском прибрежном камне, слушая крик чаек и вдыхая солёный запах моря. По жёлтому песку ползали крабы. Гай забавлялся, засовывая в клешни тонкие палочки или бросая камешки в зеленовато-серые панцири крабов.
В воде, около самого берега колыхалась принесённая течением медуза. Её хлипкое прозрачное тело показалось Гаю забавной мишенью. Он выбрал камень покрупнее и бросил в медузу. Песок, поднявшийся со дна, замутил воду. Когда муть рассеялась, Калигула увидел рваную дыру в медузе. Он задался вопросом: сдохла ли медуза от удара? Или её прибило к берегу уже мёртвой? Или медузы вообще не живые существа, а что-то вроде морских грибов? Этот вопрос он решил задать сегодня за ужином. Кто из гостей не сумеет ответить — будет бит плетью на потеху остальным!
Гай припомнил забаву, которой часто предавался в детстве. Подобрал с земли плоский камешек и бросил его немного наискось, так, чтобы камень заскользил, запрыгал по водной глади. Калигула увлечённо считал, сколько раз его камни подпрыгнут над волной. Четыре, пять… Порою, шесть или семь.
Гай загадал: если он сумеет добиться десяти прыжков — проживёт долго и счастливо. Но камни постоянно тонули. Калигула начал терять терпение. Он нервно швырял наглаженные волнами камни в море, уже не заботясь о правильности броска. Солёные брызги взметались вверх и радужно переливались в солнечных лучах. Калигула вообразил, что Нептун намеренно топит его камни.
— Эй ты, рыбий бог! — крикнул он, забираясь по колени в воду. — Ты тоже против меня?!
Море ответило набежавшей волной, намочив край короткой туники императора.
— Объявляю тебе войну, Нептун! — Гай злобно шлёпнул ладонью по воде.
Брызги, разлетевшиееся во все стороны, попали ему в лицо. Калигула удовлетворённо кивнул. Он решил, что Нептун принял вызов.
Калигула вернулся на виллу с радостным криком:
— Война! Война!
Патриции, которые посещали двор императора из-за празднеств и увеселений, и сенаторы, которые приезжали к Гаю Цезарю ради решения госудаственных дел, всполошились. Они шумно вывалились в атриум, посреди которого, задыхаясь от быстрого бега, остановился Калигула.
— С кем война? С варварами? — раздавались озабоченные вопросы.
Войны принесли Риму славу и величие. Но и страха и опустошения доставили немало. Достаточно вспомнить армию африканца Ганнибала, или восстание беглых рабов.
— С Нептуном! — во всеуслышание заявил Гай.
Римская знать недоуменно переглянулась: война с Нептуном? Новая шутка императора или его очередное безумие?
Калигула, озабоченно нахмурившись, вопрошал Кассия Херею:
— Какой легион расквартирован ближе всего отсюда?
Второй легион, носящий имя Августов, получил приказание незамедлительно явиться в Байи.
В ожидании войска Калигула ежедневно ходил на морской берег. Он собирал в подол туники крупные камни и, остановившись в десяти шагах от воды, швырял их в море. На все лады Гай ругал Нептуна и угрожал ему.
Наконец Второй Августов легион прибыл. Услышав о приближении солдат, Калигула облачился в панцирь Александра Македонского и пурпурный плащ, вышитый золотыми пальмовыми ветками. Нацепил на голову золотой дубовый венок, оседлал Инцитата и выехал навстречу легиону.
Войско, завидев императора, остановилось. Подняли руки в приветствии и закричали:
— Славься, цезарь!
Гай резко натянул поводья, заставив Инцитата остановиться. Дорожная пыль поднималась клубами, заставляя жеребца фыркать и поводить ноздрями. Калигуле безудержно хотелось расчихаться, но он сдержал себя и принял надменный вид. Разве императору, решившему объявить войну, к лицу чихать перед легионерами?
— Солдаты! — торжественно начал он. — Римляне! Вы покорили множество разноязыких народов! Никто не сравнится с вами в доблести и геройстве! Соперников среди смертных для римлян уже не найдётся. Остаётся сразиться с богами!
Калигула сделал паузу. Легионеры поняли, что цезарь ждёт одобрения, и зашумели, ритмично ударяя мечами по прямоугольным красным щитам.
— Каждый из вас, герои, получит за войну с Нептуном по сотне сестерциев! — почти искренне прослезившись, возгласил Гай. — Идите же, богатые! Идите же, счастливые! Цезарь поведёт вас на сражение! — он поднял вверх правую руку, вооружённую коротким мечом, и поскакал к морю.
Легион последовал за хвостом любимого коня императора. Калиги солдат поднимали пыль, оседавшую на изрубленных, обветренных лицах. Проплывали над клубами пыли римские орлы на высоких шестах. Трепетало алое прямоугольное полотнище, на котором золотом было выведено название легиона: «II Augusta». Позади плелись мулы, навьюченные продовольствием и камнеметательными машинами. Центурионы невозмутимо следили за порядком в войске. Впочем, недовольных не было. Сотня сестерциев — не деньги. Но и такая сумма годится, чтобы потратить на выпивку и гулящих женщин. Каждый солдат жил надеждой на вознаграждение, обещанное после двадцати лет службы. Тогда можно вернуться в родное селение, купить немного земли, пару коров, жениться, завести детей…
Гай остановил коня около знакомого плоского камня.
— Здесь! — крикнул он.
Центурионы, оставив солдат, спешили к императору для военного совета, обычного в начале битвы. Гай Цезарь держался невозмутимо.
— Нужно установить камнеметательные машины, — говорил он, указывая рукой на груды камней. —
