внимание. Джинсы тоже не подходили к случаю. В конце концов, девушка остановила выбор на белых брюках и голубой блузке свободного покроя, которая выгодно подчеркивала глубину и цвет ее глаз. Обычно ее лицо не знало иной косметики, кроме увлажняющего крема, но сегодня она решила воспользоваться пудрой и помадой. Завершив приготовления, Финн подумала о Тайрелле Алладайке. Она не видела его со вчерашнего дня и не слышала, чтобы он вернулся домой. Интересно, придет ли он на ужин? Хочет ли она, чтобы он пришел на ужин? Легкий стук в дверь прервал ее размышления. На пороге стоял не кто иной, как он, человек, занимавший ее мысли. Финн оробела.

— Проголодалась? — осведомился он.

— Миссис Старки сказала, что ужин подают в половине восьмого, — ответила Финн, отводя взгляд от его серо-стальных глаз и машинально смотря на запястье левой руки. Часов на нем не было.

— Уже без четверти восемь.

— Не может быть! — воскликнула она. Как быстро пролетело время!

— По мне, так ты вполне готова, — заметил Тай, отступая назад. Он ожидал, что она последует за ним.

Финн почувствовала, как внутри ее разливается теплота. Он специально поднялся за ней!

— Как прошел день? — поинтересовалась она, спускаясь вместе с ним по лестнице.

— Физически не так тяжело, как у тебя, судя по тому, что мне рассказал Эш.

— Вовсе нет, — отрицательно покачала она головой. — Освоившись, Эш выполнял львиную долю работ по расчистке.

Тая очень порадовали эти слова.

— А потом приехал твой друг Микки Йейтс и увез весь этот хлам?

— Надеюсь, ты не против?

— Нет, конечно! Кстати, а где твои часы?

Застигнутая врасплох этим вопросом, Финн машинально ответила:

— Намокли.

Тай остановился на середине лестничного марша и развернулся к ней.

— Хочешь сказать, что не сняла их перед своим олимпийским прыжком?

— Бог мой, мне некогда было об этом думать! — воскликнула она. — Они снова будут работать, когда высохнут. — Девушка знала, что часы испортились, но не хотела заострять на этом внимание. В конце концов, они не были дорогими.

— Как ты сама заметила, лгать не умеешь, — мягко поддразнил Тай.

— Загон для Руби очарователен, — сказала она, чтобы сменить тему.

Тайрелл лишь головой покачал.

Ужин был великолепен, но Финн заметила, что Эш почти не притронулся к еде.

— Ты заглядывал в контору имения сегодня? — спросил Тай брата.

— Да кто же захочет в такую погоду сидеть в душном помещении? — отозвался тот. — Может, завтра. — Тай не настаивал, и Эшли добавил: — Мне кажется, из Финн получился бы гораздо лучший управляющий, чем из меня.

Девушка собралась было возразить, но Тайрелл не дал ей и рта раскрыть.

— Когда речь заходит о ней, я уже ничему не удивляюсь. И все же почему ты так думаешь?

— Завтра мы с ней пойдем в Краевой лес. Финн говорит, что несколько деревьев там нужно срубить и посадить новые.

Под внимательным взглядом серых глаз, снова уличивших ее в нарушении границ частной собственности, Финн почувствовала себя виноватой.

После ужина они расположились в гостиной. Финн бы с большим удовольствием провела время на конюшне, но она понимала, что, живя в чужом доме, необходимо следовать определенным правилам этикета. Гостиная была меблирована с большим вкусом. На глаза Финн попался предмет мебели, приведший ее в полное замешательство и заставивший позабыть обо всем на свете.

— Это же стол бабушки Хокинс! — воскликнула она при виде полированного круглого столика, который раньше принадлежал их семье. Эварт был вынужден продать его, когда возникли финансовые трудности.

— Стол бабушки Хокинс? — эхом отозвался Эшли. — Хочешь сказать, что раньше он был твоим?

Бабушка подарила этот столик родителям Финн, когда они только поженились, и у них почти не было собственного имущества.

— Э-э-э, он миленький, правда? — ответила девушка, жалея, что не совладала со своими чувствами. Ей не следовало затевать этот разговор.

— Ты в этом уверена? Тай приобрел его в Лондоне.

— Абсолютно уверена. Он не был украден, мы сами продали его антиквару. — Финн не хотелось посвящать братьев в подробности нелегких для ее семьи времен.

— И ты его узнала?

— Еще бы мне не узнать! С трех лет я каждое субботнее утро полировала его до блеска! Это была моя обязанность! — На лице девушки заиграла легкая улыбка. — Папа вырезал свои инициалы на крышке с обратной стороны. А когда он вырезал мои инициалы, нас застукала мама, и разразился грандиозный скандал. Она так и не смогла стереть их, как ни пыталась.

— Вижу, что этот стол был свидетелем многих счастливых мгновений твоей семьи, — констатировал Тай.

— У меня было самое счастливое в мире детство! — ответила Финн и вдруг почувствовала неловкость оттого, что говорит о вещах, которые, скорее всего, братьям неинтересны.

— Тебе было жаль, когда отец продал столик? — спокойно поинтересовался Тай, внимательно глядя на нее.

— Но он же мой отец! Я не вправе осуждать его поступки!

— Значит, он никогда не ошибался? — спросил Тай.

Финн отвернулась. Действительно, в ее глазах отец был идеалом, неспособным совершать ошибки.

— Я пойду посмотрю, как там Руби, — сказала она. — Прошу прощения. — И с этими словами удалилась.

Разговаривая с лошадью, Финн успокаивалась. Она была рада, что Руби хорошо себя чувствует на новом месте. Вдруг кобыла настороженно задвигала ушами, и Финн поняла, что они уже не одни.

— Как она? — спросил Тай, переступая порог конюшни.

— Говорит, что довольна.

— А как ты?

— Мне тоже очень нравится в Бродлендс-Холле. О такой комнате я не смела и мечтать!

Тай был доволен.

— Есть трудности, о которых мне следует знать? Говори смелее, — подбодрил он.

— Сегодня только мой первый день. Все отлично, вот только... — Она запнулась, вспомнив заговорщический взгляд, которым наградил ее утром Эшли.

— Вот только...

— Что?

— Ничего, — ответила она, обескураженная внезапной переменой тона его голоса. Решив, что ему все же следует знать, она принялась объяснять: — Ну, мне кажется, что Эш думает, будто мы... будто ты и я... вроде как... — Краска залила ее лицо.

— Говори же! — приказал Тай, не замечая ее замешательства.

— Мне кажется, Эш думает, что у нас романтические отношения, — выпалила Финн. Она ожидала, что Тайрелл очень удивится, но, к ее величайшему недоумению, он ухмыльнулся. Ее сердце тревожно забилось.

— Боюсь, это моя вина, — ответил он.

— Твоя вина? — не поняла девушка.

— Простишь меня, Финн? — спросил он, но в его голосе не было сожаления. — Я предполагал, что он так подумает, когда я сообщил ему, что ты будешь какое-то время жить с нами.