мусульманин. А чеченцы кто?

– Ну, мусульмане, – согласился Гриша.

– Вот те и весь расклад, – торжествующе подвел итог Пантелей. – Пакость сделать. А иначе на кой ляд им наш военный корабль? И не спорь, – Пантелей предусмотрительно предупредил подчиненного, готового ввязаться в спор.

– Ладно, не буду, – согласился Григорий.

– А теперь перейдем ко второй части балета, – загадочно произнес Пантелей и снова присел перед пленником на корточки, изрядно его напугав. – Не бойся, хлопец, – Максаков попытался придать своему голосу хоть немного дружеской теплоты. – Ты мне лучше вот что скажи: знаешь, что это? – С этими словами старший сержант достал из кармана портативный передатчик. Захваченный корсар утвердительно кивнул.

– А где вы ее нашли, товарищ старший сержант? – полюбопытствовал Курочкин.

– В одном из катеров, – ответил Максаков. – А теперь, Гриша, спроси, с кем они по этой штуке связывались? – попросил Пантелей, испытующе глядя на притихшего головореза.

– С Хиджамом Фарухом, – ответил пират.

– Опять этот Хиджам, – чертыхнулся Пантелей. – Тогда, Григорий, скажи ему, что я хочу от него следующее. – Старший сержант достал нож и стал демонстративно выковыривать им из-под ногтей грязь. – Пусть он свяжется с этим своим Хиджамом и доложит ему, что так, мол, и так, задание выполнено. Транспортер и русские моряки захвачены, все чин чинарем, о’кей и так далее, и что жду, мол, дальнейших указаний. Понял?

– Так точно, понял, товарищ старший сержант, – отозвался подчиненный.

– Да, и предупреди, что ножик я не зря достал, – напомнил Пантелей, – ежели что не так… – и Максаков свободной рукой сначала потеребил горло, а затем передал рацию пленнику.

Тот принял передатчик, выслушал перевод Курочкина, с готовностью покивал и вышел на связь.

– Поздравляет, – Григорий полушепотом переводил ответ с того конца связи, – Хиджам этот поздравляет, – уточнил Курочкин, – говорит, деньги за нас получат по прибытии.

– С-с-с-суки, – с ненавистью прошипел Пантелей, – за тридцать сребреников безвинные души погубить готовы…

– Приказывает взять транспортер, нас, – продолжал нашептывать подчиненный, – и следовать на их базу. Все, отключились, – прокомментировал Курочкин, когда рация умолкла.

– Вижу, – буркнул Пантелей, что-то тяжело обдумывая. – Скорее всего, и корабль наш, и ребята томятся именно там. И мы знаем – где. Хмырь этот, – старший сержант ткнул пальцем в сторону пирата, – своих с потрохами сдаст. На «малину» и задаром приведет. Та-а-а-ак. Ладно, Гриша, оставим пока что этого Иуду. Пойдем с союзничками разбираться.

Он встал и направился к стоящим плотной кучкой контрабандистам. Следом двинулся и Григорий.

– Ну что, братаны? – озорно выкрикнул Пантелей, поравнявшись с контрабандистами. – Как жизнь молодая? – С этими словами он с такой силой хлопнул одного из них по плечу, что тот едва не упал. Остальные барыги явно насторожились, хоть тон старшего сержанта и был самым что ни на есть дружелюбным. – Гриша, – Максаков наклонился в сторону подчиненного, – напомни мне, как их барыгу зовут?

– Агадубебе, – соблюдая этикет, негромко подсказал Курочкин.

– Вот же придумают… – расстроился Пантелей. – Ладно, скажи этому Агадеде, что у меня есть к нему разговор, – и Максаков отошел на десяток шагов в сторону, давая тем самым понять, что беседа будет конфиденциальной.

Агадубебе и Курочкин подошли спустя несколько секунд.

– Начнем сразу о деле, без политических красивостей и фортелей, – начал Пантелей, решив сразу брать быка за рога. Григорий стал переводить. – Я, конечно, дико вам благодарен за то, что вы нас напоили, накормили и дали оружие. Только мы – я имею в виду тебя и меня, – пояснил старший сержант, глянув на Курочкина, – только мы тебе и твоим людям жизнь спасли.

– Yes, yes, – согласно закивал Агадубебе.

– Абэхээс, – моментально отреагировал Пантелей. – Это не переводи, – предупредил он подчиненного и продолжал: – Я думаю, что мы сделали даже больше, чем если бы просто помогли переправить куда-то парочку нелегалов. Мне так мыслится, что мы свое отработали? – Максаков вопросительно глянул на пахана, ожидая ответа.

– Yes, yes, – Агадубебе снова согласно затряс башкой.

– А если «ес», «ес», то мне хотелось бы, чтобы эти мазурики, то есть – контрабандисты, – поправился старший сержант, – выполнили свою часть договора. А именно: свели нас с итальянцами, чтобы мы могли выйти на связь с нашим командованием.

Агадубебе внимательно дослушал перевод до конца, печально почесал переносицу и залепетал в ответ.

– Говорит, что да, мол, он целиком и полностью согласен, что мы им помогли, – Григорий начал переводить так же быстро, как тараторил абориген, – благодарит за помощь, восхищен нашим мужеством и героизмом…

– Кор-р-р-роче, Склифосовский, – беззлобно прорычал Пантелей, прерывая поток хвалебной размазни, – я же сказал – без политеса.

– В общем, старик согласен с тем, что заниматься беженцами нам уже не надо, – снова заторопился Григорий, – только… – контрабандист замялся, остановился и Курочкин.

– Что – «только»? – грозно спросил Пантелей, нутром чувствуя, что эта пауза ничего хорошего морским пехотинцам не сулит. Так оно и вышло. Старик снова заговорил, и Курочкин пустился вслед:

– Никакой связи с итальянцами у них нет.

– Ка-а-ак нет? – угрожающе поинтересовался Максаков. – Он что, горбатого лепил?

– Кого лепил, товарищ старший сержант? – не понял Григорий.

– Ну… это… как там его… ну, врал?

– Врал, – подтвердил подчиненный.

– Папа-а-а-аша, – морской пехотинец грозно набычился, – да за такие дела знаешь, что у нас делают? Глаз на жопу натягивают и заставляют моргать!

– Про глаз, это… не смогу перевести, товарищ старший сержант, – смутился Курочкин, – это фразеологический оборот, и я…

– Да заткнись ты, – попал под горячую руку подчиненный. – «Фразегический оборот», – свирепо передразнил Курочкина Пантелей. – Скажи, что кранты и им, и их поселку, и всей этой гребаной Африке. – Максаков не на шутку рассердился. – Мы че тут, за харчи на них пахали? Задницу под пули подставь, придурков каких-то куда-то переведи. Неймется им дома, вашу мать! Вот шо, батя, – Пантелей сгреб местного пахана за грудки и притянул к себе, не забыв бросить короткий и внимательный взгляд на толпившихся неподалеку контрабандистов, но те притихли и молча наблюдали за развязкой, даже не думая вступаться за своего главаря. Очевидно, они слышали весь разговор в переводе Григория и посчитали, что требования русских справедливы, да и связываться с ребятами, которые десять минут назад вдвоем «приголубили» половину банды Хиджама Фаруха, им не хотелось. – Или ты нам даешь связь, или я не знаю, что с тобой сделаю.

– Нет у меня связи, – проскрипел старик, и Пантелей, посмотрев ему в глаза, отпустил местного пахана. Контрабандист не врал. Связи у него не было.

– А может, где-нибудь рядом? – тоскливо поинтересовался Максаков, заранее уже зная ответ.

– В городе, – ответил контрабандист, который расстроился не меньше, чем русские морские пехотинцы, – но до него нужно добираться почти сутки.

– Э-э-э-х, родина-расея, – печально изрек Пантелей, уселся задницей на песок и опечалился. Грустил он, правда, недолго и жестом пригласил местного пахана принять такое же, как у Пантелея, положение. Контрабандист покорно присел рядом. – И ты садись, – пробубнил Максаков, таким же жестом усаживая подле себя Григория, – дела перетереть надо. Переводи. Значит, так: Хиджам этот приказал своим ребятам доставить нас к нему на базу, так?

Курочкин перевел, и старик утвердительно кивнул.