тяжестью увесистого горбика, заковылял к дальним стеллажам. На ходу обернулся и приглашающе улыбнулся улыбочкой старого энкавэдэшника. – Пройдемте, дорогая, пройдемте…

Через четверть часа я уже шла деловой колбасой по аллее и несла под мышкой подшивку справочных пособий КГБ, датированных семьдесят девятым годом. Безо всяких выходных данных. Еще через пять минут я сидела на крылечке казармы и жадно читала. Одним глазом. Другой шарил по северной оконечности лагеря, фиксируя обстановку вокруг значимых ориентиров: столовой; двух парней, работающих шлагбаумом; часового, прохаживающегося по внешней стороне периметра. В целом тут было неплохо (если отвлечься). Тайга, солнышко, комарики звенящие. Иногда появлялись люди. Пробежал очкастый ханурик с папочкой. Четверо невооруженных «бодибилдингов» прошли по аллее, пересекли плац и, оживленно переговариваясь, скрылись в столовой. Меня за кустами не приметили, а не то прошлись бы сальным словом – по дурочке с талмудом. Со стороны леса появилась многочисленная группа увешанных амуницией товарищей. Человек двенадцать. Не курсанты – тех, в смешном обмундировании, можно определить за милю. А эти одеты в темное, облегающее – типа КРА, костюма резинового армированного; на поясах подсумки, лопаты, за спинами вещмешки (но не с песком), коротконосые автоматы. Шли размашисто, по-деловому. Ребята основательные. И появились не с дороги, на которой мы ночью обливались потом, а сбоку – вышли гурьбой из леса – мрачноватого ельника (где ж вы были, господа?), построились и дружно зашагали к воротам. Забренчала амуниция. Так и казалось, сейчас затянут: «По России слух пошел – Николай с ума сошел!..»

– Траляля-ля-ля… – задумчиво забормотала я рефренчик.

Но тут на справочное пособие улеглась тень.

– Эге… Поем, стало быть.

Я вскочила и вытянулась во фронт. Даже пятки оторвала.

– Никак нет, господин капитан. Работаем.

Бугров приоделся. Полевой офицерский прикид сменила летняя рубаха навыпуск, мятые штаны. На голове красовалась кепка-афганка. Он подкрался незаметно – хотел произвести впечатление. Произвел.

– Ну-ка, позвольте, курсантка Царицына.

Я отдала ему талмуд. Он открыл, помучился со скоросшивателем и вдруг рассмеялся. Нормальным человеческим смехом. Должно быть, сдал смену и в этой связи не счел постыдным принять облик рядового гомо сапиенс.

– Вам эти дурилки выдал Григорий Аполлонович?

Библиофил, смекнула я.

– Так точно, господин капитан. Меня интересует организация и проведение оперативной работы в среде вербуемых агентов. Я хочу посвятить этому вопросу свою дальнейшую жизнь.

– Он у нас такой умница… – капитан Бугров перестал смеяться. – А главное, обладает богатым чувством юмора. А если серьезно, курсантка Царицына, то хотеть будете не вы, а ваше непосредственное начальство. Это раз. А вот и два. Не забивайте себе голову мусором. Постарайтесь как можно быстрее избавиться от этих сочинений и взять что-нибудь толковое. Рекомендую методические разработки для штатных сотрудников ФСБ – под редакцией, дай бог памяти, Нестеренко и Овчарова. 2003 год. Работа абсолютно свободна от идеологических предрассудков и содержит некоторые любопытные моменты. Из современных наработок. Скажем так, нетрадиционные… Хотя и корректно поданные, – капитан заговорщицки подмигнул.

Я не стала вступать в полемику:

– Будет сделано, господин капитан. Как скажете.

Бугров кивнул:

– Я рад, что мы пришли к взаимному пониманию, – внезапно в его глазах появился несвойственный обстановке интерес. Я быстро втянула грудь. – Сколько вам лет, курсантка Царицына?

– Тридцать третий миновал, господин капитан, – лихо соврала я, ясно понимая, что слишком поздно ее втянула. – Возраст Христа, господин капитан.

– Неплохо, – Бугров отступил на шаг и взглядом покупателя оглядел меня сверху донизу. – Весьма неплохо, курсантка… Весьма…

Я с трудом подавила желание распахнуть рот и продемонстрировать зубы – чтобы пересчитал. Вместо этого надула щеки и выставила живот.

– Зачем вы надуваете щеки? – нахмурился Бугров.

– Для важности, – откровенно призналась я.

Он засмеялся, осмотрел меня напоследок и с какой-то очень демонстративной неохотой пошел прочь.

– Когда я смогу приступить к занятиям, господин капитан? – крикнула я.

Он пожал плечами и скрылся за углом. Поговорили.

Вооруженные лица между тем миновали КПП. Прошли справа от плаца, строй рассыпался, и компания не в ногу протопала по зеленой аллее, ведущей к канцелярии Бугрова и библиотеке. Я поежилась: видок у парней был адский. В авангарде шагал единственный на весь отряд субъект со славянской физиономией. Остальные были азиатами. Коренастые, квадратные, не то казахи, не то монголы… Не то эти… о, господи, уйгуры. Последнее как-то вернее. Я же не вчера родилась.

Вывод напрашивался не бесспорный, но убийственный: если в лагере не работают с уйгурами (а с ними в лагере не работают), следовательно, где-то поблизости есть проход на подземную базу, где они и существуют в качестве экспериментального материала.

А почему бы и нет?

Видок у «проходимцев» соответствовал упомянутой версии. Если шествующий впереди выглядел однозначно вменяемым (он меня заметил и задержал взгляд – это сделал бы любой нормальный мужик, и не моя сомнительная привлекательность в том вина, а сама их природа мужицкая), то остальные – в резине, плотных шапочках, с тупыми, невыразительными лицами больше напоминали каких-то прирученных ископаемых амфибий, у которых черепа покрыты костяными щитками. Все мы вышли из воды, это понятно, но беда, что некоторые из нас – совсем недавно.

Заклинания не помогали. Я не смогла заставить себя подняться и прошвырнуться невидимкой за парнями. Они прошли, бренча экипировкой. Азиаты даже не глянули в мою сторону. А я словно прикипела пятой точкой к крыльцу: сидела и безуспешно пыталась договориться со своей трусостью. С одной стороны, страшновато, да, ну а с другой – я же не бояться сюда приехала? Но ничего не получалось, неведомо откуда возникший ужас овладел участком мозга, ответственным за команду «встать!»

Тем временем из леса появилась новая группа людей. Числом поменее, но очень похожие. Те же ископаемые-земноводные. В ушах зафонило… Что они там делают, в лесу, где не ступает нога курсанта? Туда ходят люди покрепче?

Старший выстроил группу, махнул рукой. Сам приклеился сбоку. Дневальный на КПП уже отворял «калитку». Группа степенно миновала пропускной пункт и отправилась по той же дороге. Ничем не отличимая – широкие плоские лица, глаза пустые, шаг – механический, но выверен… Зомби натуральные. Кроме одного. Сопровождающий вполне в себе – белобрыс, курнос, в зубах веточка. На меня смотрит… Еще немного, и пройдут. И не помашут.

«Отлипни, – сказала я себе. – Напрягись»… Я напряглась… И отлипла. Когда по горло в ужасе, как в питательном растворе, ничего уже не чувствуешь… Сунув папочку с раскритикованными пособиями под мышку, как это делает большинство чиновников средней руки, я отправилась за странной колонной (если тормознут, спрошу, как пройти в библиотеку).

Но странная колонна не дошла до здания с решетками. За крайней казармой повернула направо – в просвет между «шестьдесят шестыми» и клумбой. Я остановилась и сделала вид, будто роюсь в папке. А сама из-под век стала озадаченно смотреть, как мимо двух зданий с учебными классами, мимо открытой спортплощадки колонна уходит в глубь леса. Хоть бы кто обернулся!

Где написано, что курсант не имеет права ходить по лагерю? Это его лагерь, и ему в нем обживаться… Приняв решение и довольно странный для этих мест прогулочный вид, я медленно пошла за процессией. Позади остались учебные корпуса, небольшой лесок с ложбинкой. Лагерь закончился, но ограничительная линия пока не появилась. Показался холм, недалеко от подножия которого сплошной стеной рос кустарник. Я