отвадить его. Затем они с Тойо отправились в Токио, чтобы попытаться найти родственников ее отца. Но Хироко быстро разузнала, что все родственники погибли. Токио был почти полностью разрушен, его наводнили солдаты — те постоянно были навеселе и искали женщин. Хироко захотелось поскорее вернуться в уютный родительский дом в Киото, и они с малышом сразу же уехали.

К тому времени она провела в Японии уже две недели и всерьез подумывала об отъезде. Теперь Хироко была не только современной и независимой женщиной, она была достаточно умна, чтобы понять: оставшись в Японии одна, с сыном, она подвергается слишком многим опасностям. Она уже выяснила расписание кораблей, уходящих в Штаты, — один отплывал на Рождество. Хироко решила, что пора уезжать.

Когда она вернулась домой после краткой поездки, соседи рассказали ей, что какой-то солдат заходил и расспрашивал о ней. Хироко попросила в следующий раз сказать ему, что она вернулась в Штаты, уехала в другой город — что угодно, лишь бы он больше не появлялся. Если ею интересовался тот же самый постовой, в его настойчивости было что-то неприятное. Хироко еще больше утвердилась в своем желании поскорее вернуться в Штаты.

Поздно вечером, когда Тойо уже спал на футоне в комнате, Хироко услышала звон колокольчиков у ворот, но не вышла.

Однако на следующий день, когда Тойо играл в саду, Хироко услышала, как мальчика кто-то позвал. Она поняла, что это вновь явился тот самый солдат. Выбежав из дома, она хотела остановить Тойо прежде, чем он откроет ворота, но было уже поздно. Мальчик весело болтал с солдатом — на этот раз с другим. Хироко позвала сына к себе, но он не послушался. Солдат присел на корточки, чтобы лучше слышать малыша.

— Тойо! — настойчиво звала Хироко, но мальчик не двигался с места, и она поняла, что придется подойти к нему самой. Ей были ненавистны разговоры с американскими солдатами. Она видела странный блеск в глазах здешнего постового и солдат в Токио. Этот блеск пугал ее. Хироко боялась лишних проблем. — Тойо! — снова крикнула она, и на этот раз оба обернулись — две копии одного лица, а потом взялись за руки и направились к ней. Хироко застыла на месте. К ней шел Питер. Он был жив и неизвестно каким чудом нашел ее. Она расплакалась. Держа Тойо за руку, Питер подошел к ней и, ничего не объясняя, поцеловал.

Он отстранился. Хироко дрожала, не сводя с негр глаз, не в силах поверить, что он жив.

— Где вы были? — спросила она у Питера, словно у заблудившегося ребенка.

— В госпитале в Германии, а еще раньше прятался в свинарнике. — Он по-мальчишески усмехнулся, но тут же посерьезнел, взглянув на Тойо. — Почему ты ничего не написала мне?

Он ничуть не изменился, был таким же, каким запомнила его Хироко, каким он снился ей все три года.

Она рассмеялась сквозь слезы.

— Мне не хотелось, чтобы вы считали себя обязанным вернуться. — Эти слова прозвучали нелепо, но когда-то имели смысл. Хироко смутилась. — Как вы сюда попали?

— Так же, как и ты. Я преследовал тебя несколько недель, — обиженно произнес Питер, сжимая руки Хироко одной ладони и держа за руку Тойо. Он не собирался отпускать ни одного из них — не для того он приехал в такую даль. — Я зашел в банк и обнаружил, что ты оставила сообщение. — Второе сообщение Хироко оставила в Стэнфорде. — К Спенсерам я попал на следующий день после твоего отъезда. Я взял билет на следующий корабль, но прежде успел переговорить с Рэйко. Я даже не знал, где ее искать. К счастью, у Спенсеров оказался номер ее телефона. — Из Питера мог получиться отличный детектив. — Рэйко назвала мне твой здешний адрес, но тебя здесь не оказалось.

— Сразу же после приезда мы отправились в Аябе, — объяснила Хироко, не сводя с него глаз. Она по- прежнему не верила, что Питер жив, что он вернулся и нашел ее. — Мои родители погибли при бомбежке.

Питер печально покачал головой, вспоминая обо всех испытаниях, которые им пришлось вынести. Таких мук не выдержал даже Такео.

— Несколько раз я возвращался, но так и не смог застать тебя. Я решил расспросить соседей. — Только теперь Хироко поняла, что соседи упоминали вовсе не о постовом.

— А я думала, что приходил один из солдат… из тех самых, которые разыскивают гейш. — Хироко улыбнулась.

— Я имел в виду совсем другое, — заверил Питер, пристально вглядываясь в ее лицо и вспоминая Танфоран. — А может, ты и права, — негромко добавил он. Но едва он собрался поцеловать Хироко, как Тойо заерзал на месте, — Ты принес шоколадку? — спросил мальчик, которому явно наскучили разговоры.

Питер покачал головой:

— Нет, не принес. Извини, Тойо.

— А другие приносят, — недовольно заметил мальчик.

Питер снова взглянул на Хироко, на мгновение забыв о сыне:

— Прости Меня… прости за все… за то, что тебе пришлось пережить… за то, что меня не было рядом — с тобой и с нашим сыном… — Он взглянул на Тойо. — Прости за твоих родителей. Хироко, мне так жалко… — Его глаза наполнились любовью и нежностью, перед которыми отступили все невзгоды. Питер был счастлив, оттого что нашел ее.

— Сиката-га най, — ответила Хироко и низко поклонилась ему, напоминая фразу, сказанную так давно, еще в доме Такео. «Сиката-гa най» — «Тут ничем не поможешь». Может, так оно и было. Но вынести беду стало трудно всем, каждый дорого заплатил, пытаясь остаться в живых.

— Я люблю тебя, — произнес он, сжав Хироко в объятиях и поцеловав ее, вкладывая в этот поцелуй все желание, переполнявшее его три с половиной года. Обоим не верилось, что разлука затянулась так надолго, а встретились они всего несколько минут назад. Хироко припоминала их встречи в Танфоране, часы, которые Питер проводил с ней, их беседы, минуты в высокой траве, вдали от чужих глаз, ., буддистского священника, который сочетал их узами брака во время краткой церемонии, сохраненной в тайне. Они пережили столько бед, но наконец-то времена позора и скорби завершились.

Питер улыбнулся ей, перевел взгляд на сына — свою точную копию — и низко поклонился Хироко, как ее отец много лет назад кланялся Хидеми. Хироко ответила на поклон и улыбнулась, а Питер припомнил, как она выглядела в кимоно во время их первой встречи.

— Что ты делаешь, мама? — прошептал Тойо.

— Кланяюсь твоему отцу, чтобы выразить ему уважение, — торжественно ответила она.

Питер взял за руку жену и сына, и они медленно вошли в родительский дом. Хироко вдруг поняла, что откуда-то за ними наблюдают родители, и Кен, и Так, и Юдзи.

— Аригато[17], — негромко произнесла она, благодаря Питера и всех близких за то, что они разделили ее беды и радость. Повернувшись, она неслышно задвинула за собой сёдзи.

Бураку — в древности поселения японцев, занимающихся традиционно презираемым скотобойным и кожевенным промыслом.

Кото — национальный японский инструмент семейства цитр с продолговатым корпусом, выпуклой деревянной декой и тринадцатью шелковыми струнами, предназначенный для исполнения традиционной музыки гэгаку.

Бугаку — музыкально-танцевальное искусство, представления которого разыгрываются под открытым небом актерами в красочных костюмах и масках из дерева и бумаги.

Сёдзи — стенные клетчатые рамы из легких деревянных планок, заменяющие в японских домах окна и двери. С внешней стороны оклеены полупрозрачной бумагой, легко двигаются в пазах и вынимаются.

Фусума — внутренние раздвижные деревянные рамы, оклеенные плотным картоном и