именно менингитом, чего Хироко опасалась больше всего. Его положили в изолятор, как и Тами, а Хироко устроилась рядом, не оставляя ребенка ни на минуту. Жар усиливался, малыш жалобно плакал. Прикасаясь к нему, Хироко поняла, что у Тойо опухла шея, а ручки и ножки начали болеть. У самой Хироко грудь от прилива молока стала твердой как камень, и она сидела, держа малыша на руках, и плакала, молясь, чтобы он выжил, в тысячный раз ругая себя за то, что не сообщила Питеру о рождении сына. Что, если он погибнет и Питер никогда не узнает о нем? Эта мысль была невыносима.

Рэйко целые ночи просиживала рядом с ней. Тами стало гораздо лучше, она начала есть, болтать и играть. Вскоре ее должны были отпустить домой, но бедному Тойо становилось все хуже. Хироко не отходила от него ни на шаг, не позволяла никому прикасаться к малышу. Обессилев, она улеглась на пол рядом с кроваткой, на татами, который кто-то принес из дома и постелил здесь.

— Не стоит этого делать, Хироко. Ты должна уйти домой и выспаться, — настаивала Рэйко, но тщетно. Сандра, пожилая сестра, которая присутствовала при рождении мальчика, приходила в палату несколько раз и тоже пыталась уговорить Хироко уйти. Но никто не сумел бы заставить ее бросить ребенка.

Врач бывал в палате по несколько раз в день, но не замечал в состоянии ребенка никаких перемен и ничем не мог сдержать болезнь. Все, что им оставалось, — сидеть и ждать.

Тадаси тоже навещал Хироко, приносил чай, воду, иногда — фрукты, а однажды принес цветок, но подарок вышел неудачный: Хироко от горя словно обезумела Она знала, что не выживет ни дня, если Тойо погибнет. День за днем она молилась и молча звала Питера.

— Как он? — прошептал Тадаси однажды днем, придя из большой палаты. Стояла невыносимая жара, обитатели лагеря задыхались от пыли, жалуясь на судьбу. Официально лагерь на озере Тьюл считался сегрегационным. Через два месяца отсюда должны были перевести шесть тысяч не внушающих подозрения японцев, заменив их девятью тысячами пленников из группы высокого риска. Это значило, что в лагере вскоре станет еще многолюднее и охрана ужесточится. К ограде подвели танки, вокруг лагеря дежурили часовые. Люди с недовольством видели, как надстраивают ограду, оплетая ее колючей проволокой. Иллюзия свободы давно исчезла, сменившись еще более строгим заключением. Но, сидя рядом с ребенком, Хироко не вспоминала об этом.

— Кажется, ему хуже, — с отчаянием выговорила Хироко, взглянула на Тадаси и отказалась от предложенного яблока. Она заставляла себя перекусить, лишь когда чуть не падала от голода да чтобы не пропало молоко — ребенок время от времени понемногу сосал. Врачи ничем не могли помочь ни Тойо, ни его матери.

— Он обязательно поправится, — сказал Тадаси, осторожно коснулся плеча Хироко и вышел. Всю ночь Хироко проплакала, убежденная, что ребенок погибнет. Тадаси вновь зашел к ней на рассвете. Он боялся помешать ей, но не хотел оставлять ее в одиночестве. У него была замужняя сестра, ровесница Хироко, она умерла два месяца назад от выкидыша. Тадаси недоставало ее. Почему-то воспоминания о сестре сближали его с Хироко.

Наконец он молча сел рядом, глядя на Тойо. Дыхание мальчика становилось все тяжелее. Каждый вздох давался ему с трудом, он хватал воздух приоткрытыми посиневшими губами, но у врачей в лазарете не было кислородных подушек.

Помочь ему было нечем. Хироко взяла его на руки, плача и пытаясь приподнять. Тадаси осторожно обтер крошечное личико губкой, смоченной в холодной воде. За последние несколько дней мальчик страшно похудел и уже ничем не напоминал маленького Будду.

Внезапно он перестал дышать. Лицо малыша исказилось, словно он поперхнулся, и спустя мгновение он обмяк на руках у матери, которая смотрела на него, охваченная паникой.

Но прежде чем она опомнилась, Тадаси забрал у нее малыша, положил на татами и начал массаж сердца. Ребенок уже посинел. Тадаси встал рядом с ним на колени и стал делать искусственное дыхание. Он дышал ровно и глубоко, а Хироко стояла рядом, молясь за ребенка. Прошла минута, и вдруг послышался хрип и плач. Лицо ребенка немного оживилось, на лбу выступил пот. Тадаси принес таз с прохладной водой, и вдвоем они обмыли ребенка. К утру наконец жар начал спадать. Ребенок выглядел лучше, чем за последние дни, но Хироко казалась пепельно-серой. Она понимала, что чуть не потеряла ребенка и что выжил он лишь благодаря Тадаси.

— Чем мне отблагодарить вас? — спросила она по-японски, и ее глаза наполнились слезами благодарности. Если бы не Тадаси, Тойо мог умереть. — Вы спасли моего ребенка.

— Твоего ребенка спас Бог, Хироко, а я лишь помогал, как и ты сама. Больше мы ничего не могли сделать, мы были лишь помощниками. — Но без него Тойо сейчас не было бы в живых. — А теперь ты должна выспаться. Я присмотрю за ним, пока ты не вернешься.

Как обычно, Хироко отказалась покинуть сына. Тадаси отправился домой отдохнуть и вернулся к своему дежурству в пять часов вместе с Рэйко. Она уже слышала о том, что случилось ночью, и без устали благодарила Тадаси. Позднее он зашел проведать Хироко. К малышу он проникся почти родственными чувствами и был рад видеть, что ребенок слегка оживился и стал улыбаться матери.

— Вы сотворили чудо, — с усталой улыбкой произнесла Хироко. Ее волосы растрепались и прилипли ко лбу. В крохотной палате было жарко, Хироко вытирала пот со лба, а Тадаси заметил, что ее глаза странно блестят.

— Тебе необходимо лечь, — заявил он, вновь становясь врачом. — Если ты не будешь отдыхать, то долго не выдержишь. — Он и вправду был в этом уверен. Хироко была тронута и удивлена его словами. Хотя они и прежде работали вместе с Тадаси, их сблизила болезнь Тами и Тойо. Хироко не видела девочку с тех пор, как заболел ее ребенок, — она не отлучалась из палаты.

Когда Тадаси зашел к ней вечером, Хироко выглядела еще хуже, стала беспокойной. Тадаси решил поговорить с Рэйко.

— По-моему, она смертельно устала. Заставьте ее уйти домой, прежде чем она упадет в обморок.

— Каким образом? Побить ее веником? — с усталой улыбкой переспросила Рэйко. Лазарет был переполнен больными детьми, сегодня утром врачи обнаружили случай полиомиелита. Эпидемия полиомиелита могла опустошить весь лагерь, и потому ребенка перевели в другое помещение. — Она не согласится бросить ребенка.

— Но вы же ее тетя! Прикажите ей, — настаивал Тадаси, но Рэйко покачала головой.

— Вы не знаете Хироко — она слишком упряма.

— Такой же была моя сестра, — печально проговорил он. Эти женщины были во многом похожи.

Иногда Хироко становилась даже внешне похожей на его сестру.

— Я поговорю с ней, — пообещала Рэйко, чтобы успокоить врача, но когда оба вошли в палату Тойо, они увидели, что Хироко сидит расстегнув платье, словно сгорая от жары, и разговаривает, глядя в пустоту. Рэйко сразу же поняла, что Хироко говорит с Питером. Взглянув на вошедших, Хироко перешла на японский язык, принимая их за родителей. Она что-то вспоминала про Юдзи. Едва увидев ее, Рэйко поспешила за врачом. Тадаси по-японски попросил Хироко встать и подойти к нему. Хироко выглядела необычно красивой, но смутилась, по-английски извинившись за то, что не сказала ему про ребенка. Тадаси едва успел подхватить ее, когда Хироко вдруг повалилась на пол и мгновенно потеряла сознание. Вскоре пришел врач и увидел, что Тадаси сидит на полу, держа на коленях голову Хироко. Вскоре врач установил, что Хироко больна менингитом.

На этот раз сотворить чудо оказалось труднее. Тойо был еще слаб, но постепенно поправлялся, а его матери становилось хуже с каждым днем. Ее обморок сменился комой.

Несмотря на лекарства, ее мучил жар, она целыми днями не приходила в сознание. Прошла неделя, и врач сказал Рэйко, что случай безнадежен. Помочь Хироко невозможно. Она протянула еще неделю, и все постепенно убедились, что она умирает. В сущности, осматривая ее, врач удивлялся, что она до сих пор жива. Тадаси был убит горем, и даже Салли плакала, сожалея о том, что оскорбляла Хироко и спорила с ней. Тами так встревожилась, что Рэйко стала опасаться рецидива болезни. Узнав, что Хироко больна, девочка даже отказалась есть. Только Тойо не подозревал о происходящем.

Хироко выглядела как призрак — за несколько дней совсем исхудала. Тадаси сидел рядом с ее кроватью. Последние две недели он работал вдвое больше обычного, надеясь хоть чем-нибудь помочь ей. Он боялся, что Хироко умрет — так как умерла его сестра.

— Пожалуйста, выживи, Хироко, — шептал он, приходя к ней по ночам, когда рядом никого не было. — Ради Тойо. — Он не осмеливался сказать «ради меня». Это было бы слишком смело. Наконец однажды

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату