воды. Чтобы воспользоваться им как ступенькой, нужно было загнать его под воду и перевернуть дном кверху. Не выпуская из рук Грейс, Сэм попытался ухватиться за край. Ее голова безвольно мотнулась в сторону. Было совершенно ясно, что с Грейс на руках ему с контейнером не справиться, а отпустить Грейс значило утопить ее.
Сэм остановился, безучастно глядя на бултыхающийся в воде контейнер. Руки у него тряслись под тяжестью тела Грейс, в остальном же он был совершенно неподвижен. Слегка склонив голову набок, он посмотрел не то на воду, не то на что-то в ее глубине. Плечи его были устало опущены. Виктор научил меня распознавать смысл этого. В переводе на любой человеческий язык — «сдаюсь».
Иногда ты сидишь сложа руки и предоставляешь, действовать другим, а иногда принимаешься сам командовать парадом. Но, по правде говоря, отсиживаться так эффектно у меня не получалось никогда.
— Осторожно! — предупредил я и, не дав Сэму опомниться, не то слетел, не то съехал в яму.
На краткий миг я был полностью дезориентирован, не понимая, сколько еще буду лететь и когда готовиться к столкновению с водой, потом проехался рукой по отвесному склону и в следующее мгновение с головой ухнул в грязную жижу.
— Твою мать! — ахнул я, потому что вода оказалась обжигающе холодной.
На чумазом лице Сэма отразилась неуверенность, но все же до него дошло, что я задумал.
— Лучше т-тебе п-поспешить.
— Думаешь? — спросил я.
Впрочем, Сэм был прав: холодная вода уже тянула ко мне свои пальцы, уже пыталась пробудить дремавшего внутри волка. Я наклонил первый контейнер, и под весом хлынувшей в него воды тот пошел ко дну. Вслепую, пытаясь удержать поднимающего внутри меня голову волка, я развернул контейнер кверху дном и утопил его в ил на дне. Подтянул к себе второй, подождал, пока он наполнится водой, взгромоздил его боком поверх первого. Поймал плавающую рядом крышку, накрыл контейнер сверху.
— Держи, чтобы не развалилось, — сказал Сэм. — Сейчас я возьму ее поудобнее и…
Он не закончил, но все было понятно и без слов. Он перехватил Грейс половчее и поставил ногу на нижний контейнер. Я поддержал его свободной рукой. Его кожа была точно той же температуры, что и вода. Грейс у него на руках была похожа на мертвую собаку. Сэм забрался на верхний контейнер. Конструкция опасно пошатнулась; если бы не я, контейнеры перевернулись бы под тяжестью.
— Живее, — прошипел я.
Господи, какая же холодина; я никак не мог к ней привыкнуть. Такими темпами я очень скоро превращусь в волка, а это в мои планы не входило, во всяком случае прямо сейчас. Я ухватился за край контейнера. Сэм уже балансировал на верхнем, плечи у него находились на одном уровне с краем ямы. На миг он закрыл глаза, шепнул «прости» и выбросил безжизненное тело волчицы из ямы на сухой песок. Она пролетела всего несколько футов, но я видел, что это причинило ему боль. Он обернулся ко мне. Его все еще била дрожь.
Во рту появился знакомый привкус, предвестник превращения.
— Вылезай сначала ты, — сквозь стиснутые, чтобы не лязгали, зубы выдавил Сэм. — Не хватало только еще тебе превратиться в волка.
Вовсе не я был сейчас главным, вовсе не мне было совершенно необходимо выбраться из этой ямы, но Сэм произнес это таким тоном, что возражать не приходилось. Он сполз с контейнеров и грузно плюхнулся в воду рядом со мной. Все внутренности у меня связались в узел размером с мою голову; он то ослабевал, то снова натягивался. Такое впечатление, будто от солнечного сплетения изнутри к горлу пытались прорваться чьи-то пальцы.
— Полезай, — велел Сэм.
Кожа на голове натянулась и пошла мурашками. Сэм протянул руку и сжал мою челюсть с такой силой, что стало больно. Он взглянул мне в глаза, и я ощутил, как волк внутри меня принял этот вызов, подчиняясь инстинктивному жесту, который придал приказу Сэма властности. Этого Сэма я не знал.
— Полезай, — приказал Сэм. — Живо!
Мне оставалось только подчиниться. Я полез на контейнеры. Меня начало корежить, но пальцы уже нащупали край ямы. С каждой секундой я чувствовал себя все больше человеком и все меньше волком, несмотря на то что мой собственный запах преследовал меня, запах почти превращения. Меня обдавало им при каждом повороте головы. Немного помедлив, чтобы собраться с силами, я ползком выбрался на берег. Двигался я не так сексуально, как обычно, но все равно был доволен. В нескольких шагах от меня лежала на боку Грейс. Шевелиться она не шевелилась, но дышала.
Позади меня Сэм с грехом пополам забрался на первый контейнер и долго пытался найти устойчивое положение.
— Я… у меня будет всего секунда, прежде чем эта штуковина развалится, — начал Сэм. — Ты не мог бы…
— Понял, — отозвался я.
Сэм ошибся: секунды у него не оказалось. Едва он успел вскарабкаться на второй контейнер, как вся конструкция начала крениться. Он распрямился, и практически в тот же миг я схватил его за руку. Контейнеры полетели в воду с глухим плеском, и Сэм вскинул вторую руку. Я поймал ее, уперся ногами в тонкую землю и попятился назад. Не будь
Сэм таким тощим и жилистым, мы оба ухну ли бы обратно к вымоину.
Но все-таки мы выбрались. Я полулежал на земле, опершись на локти, и тяжело дышал, весь с ног до головы в липкой грязи. Сэм присел рядом с Грейс. Кулаки у пего сжимались и разжимались, и между пальцев каждый раз вспухали маленькие шарики глины. Волчица лежала спокойно, но дышала часто и неровно.
— Ты не обязан был туда прыгать, — сказал Сэм.
— Еще как обязан, — возразил я.
Я вскинул на него глаза и увидел, что он тоже смотрит на меня. В сумеречном лесу его глаза казались очень светлыми. Поразительно волчьи глаза. Я вспомнил, как он схватил меня за челюсть и приказал выбираться из ямы, взывая к моим волчьим инстинктам. Последний раз мне вот так смотрели в глаза и приказывали слушать и не отвлекаться, когда я впервые превратился в волка. Голос принадлежал Джеффри Беку.
Сэм протянул руку и коснулся бока Грейс; его пальцы скользнули и но шерсти, повторяя очертания ребер.
— Есть одно стихотворение, — произнес он. — «Wie lange braucht manjeden Tag, bis man sich kennt».
Он все водил и водил пальцем по волчьим ребрам, пока волчица не приподняла голову, чем-то обеспокоенная. Сэм сложил руки на коленях.
— Это означает: «Сколько нужно времени, день за днем, чтобы узнать друг друга». Я был к тебе несправедлив.
На слова Сэма мне было ровным счетом наплевать и в то же время нет.
— Прибереги своих колбасников с их виршами для Грейс, — помолчав, отозвался я. — У меня от них мороз по коже.
— Я серьезно, — сказал Сэм.
— Я тоже, — не глядя на него, произнес я. — Даже исцелившийся, ты все равно псих ненормальный.
Сэм не засмеялся.
— Прими мои извинения, Коул, и я больше не буду возвращаться к этой теме.
— Отлично. — Я поднялся и бросил ему полотенце. — Извинения приняты. В твою защиту могу сказать, что я не очень заслуживаю справедливого отношения.
Сэм бережно укутал волчицу полотенцем. От его прикосновения она дернулась, но была слишком обессилена, чтобы сопротивляться по-настоящему.
— Меня не так воспитывали, — сказал он наконец. — Доброе отношение не требуется заслуживать. А вот чтобы заслужить жестокое отношение, нужно постараться.
Мне вдруг подумалось, что, будь здесь Изабел, разговор вышел бы иной. Она не согласилась бы с Сэмом. Впрочем, в случае с Изабел жестокость и доброта подчас ничем не отличались друг от друга.
