собственное имя и заключив его в кружок.

Он отобрал у меня ручку, натянул кожу на руке и тоже написал «костер».

- Почему «костер»?

- Хочу вставить сцену с костром в «Балладу».

- Тогда придется что-то придумывать со сценическим огнем. Слишком сложно… или будет дурацки выглядеть… Разве что огонь на спирте… - Пол посмотрел мимо меня. - Эй, к нам идет девчонка, с которой ты учился.

Я застыл, не желая поворачиваться:

- Пол, не шути так. Думаешь, она меня заметила?

- Уверен.

- Привет, - сказала за моей спиной Ди.

Невольно всплыли ее слова: «Я вспомнила Люка, как он целовал меня».

Я мрачно взглянул на Пола, надеясь, что он прочтет в моем взгляде «спасибо, что предупредил», и поднялся, сунув руки в брюки, чтобы стать к ней лицом.

- Привет, Пол, - сказала Ди. Пол смущенно опустил глаза. - Можно мы с Джеймсом минутку поговорим?

- Я жду маму, - пробормотал я, ощущая, как желудок сворачивается в тугой комок. Мысли путались. Смотреть на Ди было больно.

- Я знаю. Моя мама сказала, что передала с ней вещи. Она - моя мама, не твоя - мне позвонила: мол, слышала по радио объявление о заторах на дороге, поэтому я знаю, что она еще не скоро приедет. Я сейчас про твою маму… - Ди чуть пожала плечами и выпалила: - Вот я и приехала на церковном автобусе - решила предупредить тебя, что она опаздывает.

- Я подожду здесь, - предложил Пол.

- Спасибо, товарищ, - саркастически произнес я. Ну хоть будет кому передать маме мой прах, когда Ди испепелит остатки моего самоуважения. Мгновение я обдумывал, могу ли я сказать «нет». - Ладно, пойдем.

Пол состроил мне печальную гримасу, и я пошел по тротуару вслед за Ди. Мы шли в гору по направлению к центру Гэллона. Она молчала. Я увидел через квартал музыкальный магазин Эванса-Брауна. Интересно, там ли волынщик Билл? А может, когда меня нет, он исчезает, как Нуала? Я смотрел в витрины, наблюдая, как растягиваются и сжимаются наши отражения. Сунув руки в карманы, опустив плечи… одинокий остров, до которого без лодки не добраться.

- Я ужасно себя чувствую, - наконец сказала Ди.

Это прозвучало эгоистично. Наверное, она поняла, потому что поспешно добавила:

- Я плохо с тобой поступила. Я… я каждую ночь плачу, когда думаю о том, что все между нами испортила.

Я промолчал. Мы проходили мимо магазина мужской одежды. В его витрине красовались головы- манекены в шляпах, и на мгновение мое отражение оказалось одетым в котелок.

- Я… мне так жаль… Я не хочу, чтобы между нами все было кончено. Со мной что-то неправильно…

Она еще не плакала, но в голосе слышалась дрожь. Я смотрел на трещины в асфальте. Там колонной маршировали муравьи. Интересно, к дождю? Мама когда-то рассказывала, что муравьи ходят по прямой, чтобы оставлять следы из запахов, ведущие к дому. Чем плотнее колонна, тем сильнее запах. Тем легче вернуться.

Ди внезапно остановилась, дернув меня за руку:

- Джеймс, пожалуйста, скажи что-нибудь. Пожалуйста. Мне… мне непросто было решиться. Скажи хоть что-нибудь!

В голове толпились слова, но я не мог их произнести. Я видел резкие очертания букв, сотни символов, составляющих слова, которые нужно записать. Ди до боли сжимала мою руку и смотрела на меня глазами, в которых уже блестели слезы, а я стоял, не в силах вымолвить ни слова.

И все- таки нужно было говорить. Когда наконец мне это удалось, я сам удивился, как ровно звучит мой голос и как связно ложатся фразы. Как будто мною завладел всезнающий беспристрастный рассказчик, который делает объявления для широкой публики.

- Я не знаю, что сказать, Ди. Я не знаю, чего ты от меня хочешь.

А потом, внезапно, я понял, что надо сказать, и слова засверкали в голове, стремясь вырваться наружу: «Ты сделала мне больно. Чертовски больно. Ты стоишь, держишь меня за руку, а я умираю. Ты просто меня используешь? Разве я для тебя так мало значу? Я нужен просто, чтобы заполнять пустоты, да?»

Я молчал.

Правда, Ди смотрела на меня так, будто все слышала, и я даже напрягся, вспоминая, не говорил ли я вслух. Она отвернулась, посмотрела на пустой тротуар, потом на собственные ноги, словно черпая храбрость от потрепанных ботинок «Док Мартенс».

- Я хотела тебе сказать, что он мне очень нравился. Люк.

- Очень нравился, - повторил я тусклым недоверчивым голосом, даже не пытаясь изменить интонацию.

- Ну хорошо. Я любила его. Я не хотела тебе говорить. Чувствовала себя виноватой, хотя мы просто друзья. - Ди долго колебалась; я не стал ей помогать. - Мне очень тяжело с тех пор, как он… ушел. Я знаю, что никогда больше его не увижу, и знаю, что нужно его забыть. Я чувствую себя так, будто я выбираюсь из огромной ямы и хватаюсь за что угодно… Я схватилась за тебя, хотя не должна была этого делать.

Она подняла глаза, уже плача, и я понял, что, как всегда, сделаю все, что она попросит.

- Пожалуйста, Джеймс. У меня в голове сейчас полная неразбериха. Ты - мой самый-самый лучший друг, я боюсь потерять и тебя тоже.

- Не знаю, смогу ли я, - произнес я.

Говорить правду было приятно.

Через мгновение до нее дошло. Она закрыла лицо рукой и горько разрыдалась, как плачут люди, которые доведены до того, что им просто плевать, кто видит их слезы.

Я не мог на это смотреть.

Я взял ее за плечо и притянул к себе. Я обнял ее, почувствовал знакомый свежий запах ее шампуня, и он, как машина времени, перенес меня в бесчисленное количество других объятий, в те долгие годы, когда еще не было Люка, когда ей нужен был только я. Склонив голову, я наблюдал за отражением нашего объятия в витрине. «Пожалуйста, не думай о нем сейчас».

- Я не думаю, - прошептала Ди и уткнулась лицом мне в плечо, заливая мою футболку слезами.

Я не знал, помогаю ли я Ди выбраться из ямы или она тянет меня за собой на дно.

- Да, я сумасшедшая, - тихо сказала она. - Только не бросай меня, Джеймс, ладно? Пусть после лета пройдет побольше времени, и, может быть, мы попробуем еще раз. И все получится.

Трудно было понять, имеет ли она в виду дружбу, или еще один поцелуй, или просто возможность дышать. Я вообще ничего не понимал - все силы уходили на то, чтобы ей поверить. Я обнимал ее, прижимая руку к ее волосам и преисполняясь уверенности, что она снова причинит мне боль.