Когда он подал рапорт о переводе в Афганистан, где уже шла война, многие из близких друзей посчитали его сумасшедшим. А тестя вообще хватил инфаркт. Лишь Мария восприняла эту новость вполне нормально. Она тут же вместе со Светланкой перебралась в Москву к родителям, устроилась преподавательницей в музыкальную школу и чувствовала себя вполне комфортно. Мария любила деньги, а офицерам, служившим в Афгане, платили неплохо…

«А вот Ангелина к деньгам почти равнодушна, – вдруг подумал генерал. – Нет, она, конечно, любит шикарные, дорогие вещи, но не чувствует в них острой необходимости: есть – есть, а нет – ну и ладно… Она могла бы жить на острове Боко-дель-Торо, питаться одними кокосами и бананами и, как участники телешоу «Последний герой», сутки напролет смотреть на небо. И была бы счастлива, пожалуй, только в том случае, если бы оказалась на необитаемом острове одна… Нетипичное поведение для слабой половины человечества».

Именно ее равнодушие и заинтриговало в свое время генерала Клебаничева. Он увидел ее в холле клиники в тот самый момент, когда Ангелина прощалась со своим мужем. Она спокойно поцеловала его в щеку и помахала тонкой изящной ручкой. В движениях этой женщины было столько грации, что Клебаничев даже приостановился. Ему вдруг нестерпимо захотелось подарить букет роз, который он нес Марии, этой высокой шатенке с огромными серыми глазами. Генерал узнал советника, с которым был знаком лишь визуально, и решил навести справки о женщине, которую тот навещал.

Собрать информацию об Ангелине Довгелло оказалось проще простого. Эту красотку скандинавского типа особенно обожали фоторепортеры. Всякий раз в колонке светской хроники в каком-нибудь «Мегаполисе» или «Караване историй» они помещали фото Ангелины с очередного дипломатического приема или с открытия выставки. Вся Москва восхищалась ее задумчивыми глазами и шикарными туалетами, привезенными из Парижа.

Ангелина вышла замуж десять лет назад. Как ни странно, она сохранила свою девичью фамилию. Может быть, потому, что ее предки были белорусско-литовского княжеского рода? Или по какой-то другой веской причине? Клебаничев с недоверием относился к женщинам, которые отказывались брать фамилию мужа. Он считал это плохим тоном и признаком глубочайшего неуважения к супругу. Но, узнав Ангелину поближе, коренным образом изменил свое мнение на этот счет.

После окончания Академии художеств Ангелина получила диплом художника-керамиста. К сожалению, она почти не занималась керамикой, хотя ее студенческие работы оценивались критиками очень высоко. Ангелина коренным образом поменяла профиль – стала заниматься живописью и даже провела персональную выставку в галерее у Андрея Терцева. Искусствоведы отозвались о новом витке ее творчества весьма прохладно, да и то, как подозревал Клебаничев, только из уважения к советнику литовского посольства. Была бы Ангелина простой смертной, на нее вылили бы ушат грязи – слабо, неоригинально, неуверенно и прочее.

Внимательно изучив биографию Ангелины и узнав, что эта женщина при любом удобном случае наставляет мужу рога, Клебаничев не потерял к ней интереса. Каждый раз, навещая Марию в клинике, он надеялся вновь встретить прекрасную литовку, и однажды ему повезло. Генерал как раз выходил из кабинета профессора Оганесяна и буквально в дверях столкнулся с Ангелиной. Минуту назад профессор сказал генералу, что к смерти Марии нужно готовиться в любой момент. Видимо, эта новость отразилась на лице Клебаничева, так как он поймал на себе сочувствующий взгляд Ангелины.

– Что, плохие известия? – первой заговорила она.

Клебаничев кивнул.

– Не переживайте, – Ангелина ободряюще улыбнулась. – Главное, не отчаиваться и надеяться на лучшее.

– Надеяться не на что, – признался генерал. – Профессор сказал, что мою жену уже нельзя спасти. У нее рак. Метастазы проникли столь глубоко, что операция не помогла…

– Что ж, если наш профессор так сказал, значит, это правда. В конце концов, все мы смертны и рано или поздно все там будем.

Слова женщины, а точнее интонация, с какой она произнесла эту фразу, немного покоробили генерала. Однако сама Ангелина ничуть не смутилась. Судя по всему, она вообще не поняла, что сморозила глупость.

– Ну, я, пожалуй, пойду, – пробормотал генерал, хотя уходить из приемной профессора совсем не хотелось.

– Да-да, – равнодушно кивнула Ангелина. – Всего хорошего.

– И вам того же… Вы, наверное, уже выписываетесь?

– Да. Сегодня.

– А мы ведь так и не познакомились, – неожиданно даже для самого себя выпалил генерал. – Меня зовут Игорь Петрович Клебаничев.

Женщина протянула тонкую, изящную руку.

– Ангелина.

Клебаничев неловко прикоснулся губами к прохладной ладони, пахнущей французскими духами «Фиджи».

– Очень приятно.

– И мне… – Ангелина чуть насмешливо улыбнулась и неожиданно призналась: – А ведь я давно наблюдаю за вами. У вас хорошее, фактурное лицо.

– Как это «фактурное»? – растерялся генерал.

– Ну, проще говоря, вы – очень интересный типаж. Мужчина моей мечты… Как насчет того, чтобы попозировать для портрета?

– Так вы художник-профессионал? – неумело удивился Клебаничев, хотя давно знал об этом.

Женщина махнула рукой и улыбнулась:

– Ну, вообще-то, профессиональной художницей меня можно назвать с большой натяжкой. Я не зарабатываю деньги своими работами, а делаю их скорее для себя… Ну так как, придете ко мне в мастерскую?

– Ничего не имею против: называйте место, назначайте время.

Ангелина явно не ожидала, что Клебаничев примет ее предложение. Она удивленно вскинула брови и несколько секунд задумчиво изучала его лицо.

– Вы не шутите? – наконец уточнила она.

– Нет.

– Тогда давайте встретимся в воскресенье у меня в мастерской. Часов в десять.

– Вечера?

– Нет, утра. Я не люблю работать при электрическом свете.

– Договорились.

Уточнив и записав адрес мастерской, генерал расстался с прекрасной шатенкой и в приподнятом настроении направился в палату, где лежала его умирающая жена…

В мастерскую к Ангелине он собирался, как на свое первое свидание – постригся в модной парикмахерской на Тверской, тщательно побрился, оделся в лучший костюм, купленный в Англии, и воспользовался одеколоном «Тамериск» с ярко выраженным восточным букетом ароматов. Светлана сделала вид, что ничего не заметила. Во всяком случае, она ничего не сказала по поводу более чем странного поведения отца.

Ангелина встретила Клебаничева с легкой улыбкой на губах. Она была одета в широкое индийское сари, на ногах – плетеные сандалии. Длинные волосы были собраны в пучок и удерживались замысловатой заколкой. Спокойно приняла из рук смущенного генерала бутылку вина и не преминула заметить:

– О, я люблю «Токайское»! Оно напоминает мне о юности…

Ангелина вела себя так естественно, словно они знали друг друга уже очень много лет.

Усадив генерала справа от окна, отступила на несколько шагов и оценивающе оглядела Клебаничева с ног до головы.

– Ну как я, гожусь для вашего образа? – смущенно поинтересовался тот. – Или нет?

– Еще как годитесь! – улыбнулась Ангелина и решительно заявила: – Ну что ж, приступим!

Она вытащила на середину комнаты мольберт, водрузила на него обтянутый бумагой планшет,