разговариваю, что тогда?
Автоном Сигизмундович. Пропал. Сейчас арестует.
Павел Сергеевич. Да вы знаете ли, что я во время октябрьской революции в подполье работал, а вы говорите – не смеете.
Автоном Сигизмундович. Кончено, расстреляет.
Павел Сергеевич. Я, может быть, председатель… домового комитета. Вождь!
Автоном Сигизмундович. Простите, товарищи, но я…
Павел Сергеевич. Силянс! Я человек партийный!
Явление двенадцатое
Те же, Степан Степанович и Фелицата Гордеевна с цветами.
Фелицата Гордеевна. Христос воскресе, Автоном Сигизмундович. Не обращайте внимания на то, что я вас целую, потому что у меня на душе, как на Пасху.
Степан Степанович. Простите, что я не справляюсь о вашем здоровье, но интерес отечества прежде всего.
Явление тринадцатое
Те же и Ильинкин с женой.
Ильинкин. Господа, я вас умоляю, что Михаил Александрович это не утка?
Фелицата Гордеевна. Послушайте, как же можно так неприлично спрашивать.
Явление четырнадцатое
Те же и Зотик Францевич Зархин, Ариадна Павлиновна Зархина, барышни Зархины – Тося и Сюся.
Ариадна Павлиновна. Подумайте, какие эти большевики са монадеянные, сейчас я с мужем иду по улице, а милиционер стоит на углу и делает вид, как будто бы ничего не случилось.
Явление пятнадцатое
Те же и Наркис Смарагдович Крантик.
Наркис Смарагдович. Скажите, что, тринадцать на восемнадцать будет изящно?
Зотик Францевич. Какие тринадцать на восемнадцать?
Наркис Смарагдович. Видите, я думал запечатлеть.
Степан Степанович. Что запечатлеть?
Наркис Смарагдович. Ренессанс.
Ильинкин. Какой ренессанс?
Наркис Смарагдович. Возрождение… нашей многострадальной родины. А так как это событие должно взволновать всю Россию, я и выбрал кабинетный размер тринадцать на восемнадцать. Узнав, что их императорское высочество находится здесь…
Павел Сергеевич. Как высочество? Как здесь?
Наркис Смарагдович. Спокойно, снимаю.
Автоном Сигизмундович. Держите его! Держите! Агафангел!
Явление шестнадцатое
Те же и Агафангел.
Агафангел. Я здесь, ваше превосходительство.
Автоном Сигизмундович. Занимай все выходы.
Голоса. Что случилось?
– В чем дело?
– Что такое?
Автоном Сигизмундович. Господа, нас подслушали!
Ариадна Павлиновна. Кто подслушал?
Автоном Сигизмундович. Вот коммунисты.
Все. Коммунисты?!
Фелицата Гордеевна. Спасайся, кто может!
Все устремляются к выходу.
Агафангел. Стой, застрелю, всех застрелю.
Степан Степанович. Караул! Нас окружили.
Наркис Смарагдович. По-моему, этих коммунистов не более одного человека.
Надежда Петровна. Господа хорошие, не губите православного человека. Автоном Сигизмундович, он только с одной стороны коммунист, а с другой с…
Павел Сергеевич. А с другой я даже совсем ничего подобного.
Зотик Францевич. Необходимо выяснить его настоящее лицо.
Тося Зархина. Папочка, у него их два.
Зотик Францевич. Как – два?
Тося Зархина. Мне, папочка, право, очень неловко, но только у него какое-то лицо сзади.
Все. Где?
Тося Зархина. Вот.
Автоном Сигизмундович. Ну-ка, нагнитесь, молодой человек. Боже мой! Смирно!
Павел Сергеевич. Маменька, чье у меня лицо, мое?
Автоном Сигизмундович. Нет, наше.
Анатолий. Милостивые государи, они приближаются, они приближаются.
Агафангел. Ваше превосходительство, – едут.
Все. Приближаются, приближаются.
– Становитесь, господа, становитесь.
– Тише, идут.
Явление семнадцатое
Те же, Настя, Олимп Валерианович, Валериан Олимпович.
Автоном Сигизмундович. Музыка, туш! Ура! Ура! Ура!
Все. Урррра!!!
Настя. Вот это свадьба, я понимаю.
Все. Уррра!
Когда «ура» замолкает, слышен чей-то протяжный стон.
Голоса. Вы слышали?
– Что это такое?
– Что это такое?
Олимп Валерианович. Господа, господа, возможно, что это ликует народ!
Ариадна Павлиновна. Неужели народ узнал?
Олимп Валерианович. Конечно, узнал. Зачем бы он стал кричать «ура»?
Зотик Францевич. А вы уверены, что это было «ура»?
Олимп Валерианович. Я ясно слышал.
Степан Степанович. Значит, народ с нами. Ура!
Все. Ура!
Олимп Валерианович. Теперь слушайте.
Голос Ивана Ивановича. Караул!
Зотик Францевич. Вы слышали?
Автоном Сигизмундович. Нет, а вы?
