спокойно и выжидательно смотрит на свет. Глаза у негра светлые, почти бесцветные, и вдобавок у него какая-то кожная болезнь — местами он совсем белый.

Когда подлодка приближается, светлоглазый негр обращается к офицерам на безупречном немецком.

— Мой товарищ пытается утопиться, — говорит он.

— Это возможно? — спрашивает оберлейтенант-цур-зее Бек.

— Мы с ним только что обсуждали этот самый вопрос.

Бек смотрит на часы.

— Видимо, он и впрямь сильно хочет покончить с собой.

— Сержант Шафто очень серьезно относится к своему долгу. В некотором роде ирония судьбы. Его ампула с цианидом растворилась в морской воде.

— Боюсь, вся эта ирония меня утомила, — говорит Бек. Над водой всплывает тело. Это Шафто; он, по всей видимости, без сознания.

— Кто вы? — спрашивает Бек.

— Лейтенант Енох Роот.

— Мне приказано брать только офицеров. — Бек холодно глядит на спину сержанта Шафто.

— У сержанта Шафто исключительно широкие обязанности, — спокойно говорит лейтенант Роот. — В некоторых отношениях поважнее, чем у младших офицеров.

— Вытащите обоих. Принесите аптечку. Откачайте сержанта, — приказывает Бек. — Я поговорю с вами позже, лейтенант Роот. — Потом поворачивается спиной к пленным и направляется к ближайшему люку. Он собирается в следующие несколько дней побороться за свою жизнь против ВМФ США и Британии. Интересная задачка. Надо продумывать стратегию, но из головы не идет спина сержанта Шафто. Он ведь так и держал голову под водой! Если б его не вытащили, он бы, наверное, и впрямь утопился. Значит, такое все же возможно.

К стоянке перед строительным участком Министерства информации продолжают подъезжать микроавтобусы, такси и лимузины. Эпифитовцев встречают, улыбаясь и кланяясь, юные японские девы с касками «Гото инжиниринг» в руках и на голове. Времени примерно восемь утра, здесь в горах еще не мучительно жарко, хотя и влажно. Все толкутся у входа в пещеру, держа каски в руках — никому не хочется первому надевать свою, чтобы не выглядеть идиотом. Японские сотрудники помоложе самозабвенно фотографируются с касками в руках. Доктор Мохаммед Прагасу переходит от одной группы к другой, рассеянно крутя на пальце вполне-таки настоящую потертую каску.

— Кто-нибудь просто спросил Прага, что за херня тут происходит? — интересуется Эб. Он редко ругается по-английски, а когда ругается, это звучит смешно.

Из всех эпифитовцев не улыбается только Кантрелл. Со вчерашнего дня он мрачен и погружен в себя. («Одно дело написать диссертацию про математические методы в криптографии, — сказал он по пути сюда на вопрос о том, что его тревожит, — а совсем другое — рисковать деньгами других людей на миллиарды долларов».

— Нам нужна новая категория, — заметил Рэнди. — Деньги других, нехороших людей.

— Кстати, — начал Том, но Ави оборвал его, выразительно глянув в затылок водителю.)

Все поворачиваются к Прагу, у которого, похоже, сегодня проблемы с периферическим зрением.

— Праг нас избегает, — резко говорит Ави. — Это значит, что он будет абсолютно недоступен, пока все не кончится.

Том делает шаг к Ави, теснее стягивая корпоративный кружок.

— Есть что-нибудь из Гонконга?

— Некоторых опознали, другими занимаются, — говорит Ави. — Толстый филиппинский господин —