на обвисшие вялые груди женщины, казалось, что из них только что выпустили воздух.

– Эй, – толкнул он под бок соседку.

Женщина недовольно пробурчала «пару ласковых», натянула на голову простыню и повернулась на бок, выставив на обозрение худосочный зад. По нему Ханой и врезал двумя пальцами – с оттяжкой.

– Что? – женщина подхватилась и села, уставилась на Ханоя.

Судя по всему, она помнила о вчерашнем вечере еще меньше, чем ее кавалер.

– Ты кто?

– Люда, – неуверенно ответила женщина. – Мы где?

– У меня дома, – язык ворочался с трудом.

– Один живешь, – обвела запущенную, грязную комнату взглядом. – Это хорошо, – женщина пригладила волосы и улыбнулась.

Алкогольный отек с ее лица сходил быстро, прямо на глазах. Следы былой красоты проступали из-под маски алкоголички. Придержав рукой обвисшую грудь, женщина поднялась с дивана.

– Мы с тобой трахались? – она отбросила простыню и осмотрела постель.

– Не помню.

– Если трахались, то платить мне не надо. Я не проститутка какая-нибудь.

Ханой хотел сказать, что за секс с ней еще стоило бы и приплатить ей самой, из собственного кошелька, но тут голова взорвалась новым приступом боли. Он сжал виски ладонями.

– Глянь, как тебя там, пиво в холодильнике есть?

– Люда меня зовут.

Холодильник стоял тут же, в комнате, и утробно урчал.

– Ни хрена там нет, кроме банок с консервами.

– Может, за пивом сбегаешь?

– Сил нет. У самой все трещит. Поднимаюсь, плывет все. Лучшее средство от головной боли – трахнуться, – посоветовала алкоголичка тоном медика, – рекомендую.

На похмелье у Ханоя член всегда стоял, как сухостойное дерево, – не согнуть, но и ощущений никаких, хоть иголкой коли. Гостья деловито залезла на кровать и раздвинула ноги.

Ханой старался изо всех сил. Наконец он отвалился на диван и довольно заурчал. Он весь был мокрым. То ли с потом, то ли еще с чем, но головная боль ушла. Он даже боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть внезапно обретенное блаженство.

Одежда отыскалась почему-то в прихожей на полу, там лежали и платье, и брюки, переплетенные с колготками, поверх всего этого мятого безобразия общей кучей возвышалось белье. Одевались молча.

Пока Люда мылась в ванной, Ханой проверил ее сумочку – не сперла ли чего.

На кухне их ждал приятный сюрприз – недопитая на треть бутылка водки со штампом вокзального буфета и бутерброд с красной рыбой, завернутый в тонкий полиэтилен.

Водку Ханой разлил во вчерашние стаканы, они так и стояли на столе, все в следах от жирных пальцев. Зажмурившись, выпил залпом.

– Жить у тебя есть где? – поинтересовался он в порыве благодушия.

– Предлагаешь остаться?

– Нет. Я привык один жить.

– Не волнуйся. Я всегда найду, где перекантоваться, – гордо заявила женщина.

– Ну все, – подытожил Ханой, – делу время, потехе час. Пошли.

У метро расстались, не обменявшись ни телефонами, ни адресами.

На поверхность он выбрался на Тверской. Ярко светило солнце, даже его узкие глаза не переносили такого яркого света. Прикрываясь ладонью, он добрел до перехода, сбежал по лестнице.

Он купил бутылку пива в киоске и, прислоняясь к прохладной мраморной стене, наслаждался наступившим спокойствием. Занятий после выхода на волю у него было не много. Из доверия он не вышел, но после освобождения смотрели на него косо. «С чего это хозяин расстарался?» Пацаны определили присматривать за лотками и киосками в двух кварталах. Всего и дел-то – раз в день наведаться, напомнить о себе, в конце недели собрать дань. Бунина снова не оказалось, без его музыки было как-то даже тоскливо.

«И спросить не у кого».

Наконец-то показалось знакомое лицо.

Фантомас – блатной, смотревший за переходом и окрестностями, не спеша приблизился к Ханою.

– Здоровье поправляешь?

– Загудел я вчера. Лечусь. Скучно у вас. Тихо. Я музыканта послушать хотел. Душевно играет парнишка. С похмелья вставляет.

– Не приходит пока. И вчера его не было. Раньше ты музыку не любил, – напомнил Фантомас.

– Это под настроение. Когда с похмелья, хочется чего-нибудь душевного.

– Ты про Карла в прошлый раз спрашивал, – сказал Фантомас и замолчал.

Ханой насторожился, не зная, что и сказать. С одной стороны, надо было продолжить тему – вдруг Фантомас скажет что толковое. А если это обычный треп, то лучше промолчать.

– Спрашивал, – зевнув, все же подтвердил он.

– На хрена тебе надо? Дело есть?

– Конечно, дело, – оживился Ханой, – в моем квартале какие-то чечены объявились. При лаве. Три раза их уже видел. На крутой тачке ездят. Телок в кабак возят, странные разговоры ведут, вынюхивают… – безбожно врал он, оправдывая свой интерес, потом в случае чего можно будет все списать на ошибку. Мол, были, чечены, а потом испарились.

– Засветились в чем?

– Пока – нет. Но ждать не хочу. Зачем мне за них отвечать. По мне – гастролеры они. Приехали дело провернуть и свалить. Мне-то что, но Карла предупредить надо.

Фантомас почесал лысый череп.

– Карл сегодня в «Лотосе» обещал быть, я с ним встречаюсь в четыре. Если надо – подгреби. Только не брякни, что я тебе сказал. У смотрящего проблемы, не с каждым встречаться станет.

– Я – могила, – пообещал Ханой.

– Пошли, выпьем по чуть-чуть, – предложил Фантомас.

Зашли в ближайший бар, заказали по сто. Фантомас цедил водку маленькими глотками. Ханой так не умел, если уж брался пить, то сразу рюмкой. Он исподволь посматривал на часы.

«Если Карл появится в „Лотосе“ в четыре, то Петровича надо предупредить заранее».

А время уходило.

– Пойду, – сказал Ханой.

– Куда спешишь? До четырех ни хрена толкового сделать не успеешь. Еще по пятьдесят вставим, потом кофе выпьем. К встрече с Карлом будем как огурцы с грядки, – Фантомас явно не хотел упускать Ханоя из виду.

– Отлить надо. Ты пока водку принеси и кофе, а я – мигом.

Ханой зашел в туалет. Включив воду, сунул под струю руки и ждал, пока освободится кабинка.

Оставшись один, Ханой зашел в кабинку, достал мобильник. Стукач уже успел набрать номер Петровича, когда послышался скрип открываемой двери. Ханой вздрогнул, но тут же успокоил себя тем, что если бы его пасли, то зашли бы в сортир тихо. Затаился. Зашедший в соседнюю кабинку возился недолго, спустил воду. Открылась и закрылась дверца.

Ханой уже готов был нажать кнопку, когда сверху на его шею упала тонкая петля из шелковой тесемки. Ханой, выронив мобильник, ухватился за петлю руками, но было поздно, его буквально втянули на перегородку. Бывший зэк несколько раз дернул ногами и захрипел, а затем затих.

Ханой очнулся, вокруг него все гремело, тьма стояла кромешная. Когда он попытался распрямиться, то почувствовал, что лежит в туго завязанном мешке, а ноги и руки стягивают веревки. От страха крик вырвался из его рта. Раздался визг тормозов, Ханоя тут же качнуло, ударило обо что-то железное.

«Багажник машины. Я в багажнике…»

Хлопнула крышка, сквозь крепкую мешковину пробился свет.

– Кричать вздумал? – прикрикнули на него.