возможность видеть то, чего не различает глаз. Без толку разбираться в коммерческой прехне, которую пишут производители, но по своему знакомству с космографией я легко сообразил, что там должно быть: зум, позволяющий увеличивать изображение, способность воспринимать слаборазличимые объекты на фоне шумов и стабилизатор, чтобы скомпенсировать дрожание рук.
— И это ты подразумеваешь под общими соображениями, — сказал Спеликон. — Общими в том смысле, что всякий, знакомый с космографическими инструментами, пришёл бы к тем же выводам касательно возможностей данного спилекаптора.
— Да.
— В твоем дневнике говорится, — продолжал Спеликон, — что после этого фраа Ороло положил руку тебе на запястье, чтобы ты не записывал. Почему?
— Ороло старше и мудрее. Он видел, к чему идёт дело. Кин собирался сказать что-то мирское, передать нам разговор между ита и Флеком, а это явно не та информация, которую нам следует получать.
— Но, коли так, почему Ороло остановил твою руку? Почему не заткнул тебе уши?
— Не знаю. Может быть, просто повёл себя нелогично. В такие минуты люди не всегда чётко соображают.
— Или наоборот, — сказал Спеликон. — Так или иначе, это всё, что я хотел у тебя спросить про беседу Ороло с Кином. Остался один вопрос.
— Да?
— Что ты делал в девятую ночь аперта?
Я на мгновение задумался, потом наморщил лоб.
— Вот на такие простые с виду вопросы нормальному человеку отвечать труднее всего.
Спеликон как-то очень легко со мной согласился.
— Если под «нормальным человеком» ты подразумеваешь не-иерарха, то позволь тебя заверить: я тоже не помню в подробностях, что делал в тот вечер.
— На следующее утро я должен был вести экскурсию, поэтому не стал засиживаться допоздна. Я поужинал, потом, кажется, сразу пошёл спать. Я много думал.
— Надо же! — удивился Спеликон. — О чём?
Наверное, у меня стало очень удивлённое лицо. Во всяком случае, Спеликон хохотнул и сказал:
— Праздное любопытство. Не думаю, что это важно. — Он взял следующий лист. — Хроника сообщает, что на ту ночь тебе была назначена келья с фраа Остабоном и фраа Браншем. Если бы я их спросил, подтвердили бы они, что ты провёл всю ночь вместе с ними?
— Не могу представить, зачем бы им утверждать иное.
— Отлично, — сказал Спеликон. — Тогда всё. Спасибо, что уделил нам время, фраа Эразмас.
Спеликон открыл мне дверь. Я вышел и увидел, что в галерее ждут фраа Бранш и фраа Остабон.
В тот вечер моя способность строить в голове истории взяла выходной. Я не мог понять, чего Спеликон от меня добивался и как это всё понимать, поэтому счёл весь разговор лишним доказательством, что суура Трестана сходит с ума и скоро её увезут во врачебную слободу для лечения (желательно на долгий срок).
На следующий день я встал рано, чтобы помочь раскладывать завтрак. Потом разбирал с Барбом основы внешнего дифференцирования, которые должен был усвоить давным-давно, но только сейчас начал понимать по-настоящему. Я дошёл до той точки, когда голова отказывается ещё что-нибудь воспринимать, и начал ловить себя на глупых ошибках, но тут, по счастью, зазвонили к провенеру.
В тот день часы заводила моя старая команда, поэтому я отправился в собор. Народу было совсем мало, из иерархов явились всего несколько. Я не видел ни Ороло, ни его старших учеников. Джезри тоже сачканул — пришлось нам с Лио и Арсибальтом отдуваться за него.
После долгого утра в калькории и физической нагрузки в соборе я здорово проголодался и в трапезной наворачивал за обе щёки. Я уже доедал, когда вошёл Ороло, взял себе лёгкий перекус и сел один на то место, которое облюбовал в последние недели: за стол, откуда в ясную погоду можно было смотреть на горы. Сегодня небо затянули облака, но чувствовалось, что холодный ветер с реки скоро их разгонит. Доев, я подсел к Ороло. Я почти не сомневался, что Спеликон и его одолевал вопросами, но не хотел заговаривать о том, от чего Ороло наверняка и так тошно.
Он улыбнулся.
— Благодаря иерархам, я скоро вновь смогу проводить наблюдения.
— Звездокруг откроют? Ура! — воскликнул я. Ороло снова улыбнулся. Картина начинала проясняться. Иерархам что-то померещилось: они усмотрели в действиях Ороло перед апертом что-то, чего я по- прежнему не понимал. Теперь они наконец увидели свою ошибку, и скоро всё будет по-старому.
— Должен признать, у меня в МиМ лежит табула, которую мне до смерти охота заполучить, — сказал Ороло.
— Когда его откроют?
— Не знаю.
— И на что ты будешь смотреть в первую очередь?
— Позволь мне пока не отвечать. Во всяком случае, мощи МиМ для этого не нужно. Хватит и небольшого телескопа или даже коммерческого спилекаптора.
— Спеликон задал мне кучу вопрос про…
Ороло поднёс палец к губам.
— Знаю. И хорошо, что ты ответил так, как ответил.
Я ненадолго отвлёкся, обдумывая услышанное. Новость хорошая. Однако если звездокруг откроют и кто-нибудь найдёт табулу, которую я оставил в Оке Клесфиры, то плохи мои дела. И дёрнуло же меня её туда засунуть! Как её теперь забирать?
Ороло посмотрел в другое окно — на часы.
— Я видел Тулию несколько минут назад. Они с Алой собирают звонщиц. Она просила кое-что тебе передать.
— Что?
— Она не придёт обедать, так что вы увидитесь только за ужином.
— И всё?
— Да. Им предстоит вызванивать редкую мелодию, которая потребует всего их внимания. Начнут примерно через полчаса. Она почему-то решила, что именно тебе важно это знать. Почему — понятия не имею.
Воко.
Снова воко. У меня есть шанс проскользнуть на звездокруг — вот что на самом деле хотела передать мне Тулия.
Понял ли Ороло? Знает ли он, что происходит?
Однако, когда зазвонят колокола, я не смогу взбежать по лестницам собора навстречу потоку служителей инспектората и дефендората. Значит, надо подняться заранее и спрятаться.
А благодаря Лио у меня есть для этого великолепный предлог.
Я встал.
— Увидимся в соборе.
— Да, — сказал Ороло, потом подмигнул. — Или нет.
Я на миг застыл, снова гадая, сколько ему известно. Ороло, глядя на мою физиономию, расплылся в улыбке.
— Я всего лишь хотел сказать, что неизвестно, кто после такого актала останется в соборе, а кто — нет.
— Думаешь, на воко могут призвать тебя?
— Крайне маловероятно! — ответил Ороло. — Но вдруг призовут тебя?
Я фыркнул. Ну вот, теперь он просто надо мной потешается.
— На случай, если тебя призовут, — сказал Ороло, — знай, что я видел твой прогресс в последние месяцы. Я тобой горжусь. Горжусь, но нисколько не удивлён. Продолжай в том же духе.
