держит?
— Идеи — вещь хорошая, даже если они не новые. Просто для того, чтобы освоить сложную теорику, надо учиться всю жизнь. Чтобы существующий запас идей жил, нужно… — я махнул рукой на концент внизу, — …всё это.
— То есть вы вроде садовника, который разводит редкие цветы. Здесь ваша теплица. Она должна существовать вечно, иначе цветы вымрут. Но вы никогда…
— …Мы очень редко выводим новый цветок, — признал я. — Впрочем, бывает, на кого-нибудь упадёт космический луч. Кстати, это напомнило мне, зачем я тебя сюда привёл.
— Ага. Что это? Я всю жизнь смотрю на эту пимпочку и думаю, что там наверху телескоп, в который смотрит старенький сморщенный фраа.
Мы выбрались на вершину «пимпочки» — пинакля. На крыше — каменной плите шириною в два моих роста — стояли два диковинных устройства и ни одного телескопа.
— Телескопы внизу, в тех куполах, — сказал я, — но ты могла и не узнать в них телескопы.
Я приготовился объяснить, как зеркала из новоматерии при помощи лазерных маяков прощупывают атмосферу на предмет флуктуаций плотности и меняют свою форму, чтобы скомпенсировать соответствующие искажения, и как они собирают свет и отбрасывают его на фотомнемоническую табулу. Однако Корд интереснее было разобраться в том, что перед ней. Одно из устройств представляло собой кварцевую призму, побольше моей головы, в руках у мраморного светителя. Призма была развёрнута к югу. Без моих объяснений Корд поняла, что свет входит в призму через одну грань, отражается от другой и через отверстие в полу попадает на металлическую конструкцию внизу.
— Я про такое слышала, — сказала Корд. — Эта штука каждый день в полдень синхронизирует часы, верно?
— Если нет облаков, — поправил я. — Но даже во время ядерной зимы, когда солнце может не проглядывать столетиями, часы сбиваются не сильно.
— А это что? — Корд указала на стеклянный купол размером с мой кулак. Он стоял на постаменте из резного камня, на той же высоте, что призма в руках у светителя. — Очевидно, какой-то телескоп, потому что я вижу щель для фотомнемонической табулы. — Она ткнула пальцем в отверстие под стеклом. — Но не похоже, что эту штуку можно поворачивать. Как вы её направляете?
— Она не поворачивается, и её не надо направлять, потому что это линза «рыбий глаз». Она видит всё небо. Мы называем её «Око Клесфиры».
— Клесфира — чудище из древней мифологии, которое могло смотреть во все стороны сразу.
— Ага.
— А зачем она нужна? Я думала, телескоп — чтобы рассмотреть что-то, а не видеть всё разом.
— Их расставили по всем звездокругам мира примерно во времена Большого кома, когда люди очень интересовались астероидами. Ты права, чтобы что-нибудь рассмотреть, такая линза не годится. Зато она отлично позволяет записывать траектории быстро движущихся предметов. Например, длинные полоски света от метеоритного роя. Изучая их, мы можем понять, какие камни падают с неба: откуда они, из чего состоят и насколько велики.
Впрочем, Око Клесфиры не слишком заинтересовало Корд, ведь в нём не было движущихся частей. Дальше подниматься было некуда, глубже вникать в космографию Корд явно не хотела. Она вытащила часы на струящейся цепочке и посмотрела время. Мне это показалось смешным, поскольку она стояла на вершине часов, о чём я и сказал. Корд не поняла юмора. Я предложил объяснить, как определять время по положению солнца относительно менгиров, но Корд ответила: «Давай только не сейчас».
Мы спустились. Она торопилась, нервничала из-за работы и каких-то других дел — всего того, чем постоянно забита голова у мирян. Только на лугу, когда впереди уже показались дневные ворота, она немножко успокоилась и начала мысленно перебирать наш разговор.
— Так что ты думаешь о допущении светительницы, как её там?
— Патагар? Что легенду об инкантерах придумали бонзы, чтобы нас шантажировать?
— Да, Патагар.
— Ну, загвоздка в том, что мирская власть меняется от эпохи к эпохе.
— В последнее время — каждый год, — заметила Корд, но я не понял, всерьёз она говорит или шутит.
— Трудно поверить, что она способна придерживаться одной и той же стратегии на протяжении четырёх тысячелетий, — сказал я. — С нашей точки зрения, она меняется так часто, что мы даже и не следим за ней, кроме как во время аперта. Считай это место зверинцем для людей, которым противно следить за мирской властью.
Наверное, это было сказано немного заносчиво. С каким-то вызовом, как будто Корд нападает, а я оправдываюсь. Мы простились в десятилетних воротах, и она пообещала на неделе заглянуть ещё.
По пути назад я думал о людях, с которыми разговаривал сегодня. Казалось бы, я меньше всех доволен своим положением, но стоило Джезри или Корд усомниться в правильности нашей системы, я тут же вставал на её защиту и начинал объяснять, чем она хороша. Нелепость, если так посмотреть.
Новоматерия, твёрдое, жидкое либо газообразное вещество, обладающее физическими свойствами, не наблюдаемыми в естественных простых веществах или их соединениях. Эти свойства обусловлены строением атомных ядер. Процесс возникновения ядер из более лёгких частиц называется нуклеосинтезом и происходит обычно в старых звёздах. Он подчиняется законам, которые, если можно так выразиться, застыли в своём нынешнем виде вскоре после возникновения космоса. За два десятилетия после Реконструкции были достигнуты значительные успехи в понимании этих законов, что позволило инакам в лабораторных условиях осуществить нуклеосинтез по законам, слегка отличающимся от естественных для данного космоса. Большая часть полученной Н. не имела практического значения, однако на основе некоторых образцов удалось разработать материалы, обладающие исключительной прочностью либо эластичностью, либо позволяющие легко регулировать их свойства при помощи синтаксических устройств. Реформы, принятые после Первого разорения, запретили инакам продолжать исследования в области Н. В матическом мире Н. по-прежнему производится в небольшом количестве и идёт на стлы, хорды и сферы. В экстрамуросе используется во многих промышленных товарах.
Фраа Лио придумал новую обмотку, в которой походил на свёрток, выпавший из почтового вагона, зато теперь ему ни при каких обстоятельствах не могли нахлобучить капюшон на лицо. Мы проверяли это в течение четверти часа, и Лио всё больше гордился собой, пока Джезри не обломал ему удовольствие, спросив, защищает ли такая обмотка от пуль.
Снова пришла Корд, на сей раз вместе с Роском — молодым человеком, с которым состояла в отношениях. Они поужинали у нас в трапезной. Сегодня на Корд было меньше гаечных ключей и больше цепочек, серёжек и колец — все их она сама сделала из титана.
Арсибальт сумел-таки добраться до базилики непобитым, но отец сказал, что разговор между ними возможен в одном случае: если Арсибальт пришёл покаяться и вступить в лоно базской ортодоксии.
Лио бродил по предместьям в надежде наткнуться на банду хулиганов, а вместо этого эксы угощали его выпивкой или предлагали подбросить на мобе.
Родители Джезри вернулись в город, и он время от времени ходил к ним в гости. Один раз он взял меня с собой. Я был поражён, какие они умные, воспитанные и (как всегда в экстрамуросе) сколько у них вещей. Однако их образованность была страшно поверхностная: они знали кучу всего, но без настоящего понимания. И, удивительное дело, это укрепляло, а не ослабляло их уверенность в собственной правоте.
Лио не забыл подначку Джезри насчёт пуль. Он уговорил своих новых друзей отвезти его в заброшенный карьер за городом, где местные забавлялись стрельбой по неподвижным предметам. Стла и сфера стали мишенями. Лио повёл против них боевые действия с использованием разных видов оружия. Пули проходили сквозь плетение стлы: волокна из новоматерии растягивались, пропуская пулю; оставалась
