— Приближаюсь к фраа Джаду. Он сцеплен с синим грузом и, кажется, без сознания.

— Орбитальные параметры? — спросил Лио.

— Е опасно высокий, — сообщил Арсибальт, имея в виду эксцентриситет Джадовой орбиты. — Через несколько минут ему крышка.

— Тогда осторожней, чтобы самому не запутаться! — предупредил Лио.

— Включить камеру заднего захвата, — сказал я, и перед глазами возник виртуальный дисплей в рубиново-изумрудных лазерных тонах: зелёная сетка с красным перекрестьем посередине. Дисплей показывал то, что видел спилекаптор на задней стороне шармана. Я проверил свой угол тангажа и трекболом довёл его до ста восьмидесяти градусов. На дисплее возник груз: сейчас он был прямо за мной. «Первый захват, пуск!» — скомандовал я и почувствовал легкий тычок в копчик: это разорвалась оболочка цилиндрика со сжатым газом. Система захвата представляла собой длинную матерчатую трубку, собранную в себя, как чулок. Теперь, наполнившись газом, она развернулась в тонкий и жёсткий баллон. На конце её располагалась головка, гладкая с внешней стороны, чтобы проходить через облако волокон вокруг груза, но с выдвижными шипами, которые она выпускала, отойдя на всю длину трубки и во что-нибудь уткнувшись.

Насколько я мог видеть через камеру заднего вида, всё получилось, однако был лишь один способ узнать наверняка. «Выключить камеру заднего захвата», — сказал я и рванул вперёд. Кажется, секунды две моё сердце вообще не билось. Затем я почувствовал рывок: крюк и вправду зацепился за кокон. Я позволил себе испустить ликующий вопль, затем вновь отыскал глазами шар.

Арсибальт докладывал:

— Джад спаян с грузом. Я не смогу их разделить.

Лио: Что значит «спаян»?

Арсибальт: Когда он наткнулся на груз, горячая сопловая юбка шармана расплавила синие пластиковые волокна, и они прилипли намертво. Я буду буксировать оба груза вместе.

Лио: Топлива хватит?

Арсибальт: Через минуту скажу.

Лио: Я к тебе. Не трать всё топливо. Мы даже не знаем, жив ли Джад.

«Семнадцать минут до линии видимости».

Времени ещё много. Я развернулся, как прежде, и, таща за собой груз, дал передний ход, чтобы выправить орбиту, которую сбил несколько секунд назад. Топлива теперь требовалось больше, поскольку масса удвоилась. Я немного нервничал, потому что длительный импульс, если выдан неправильно, даст большую ошибку. Показатель эксцентриситета в нижней части дисплея уменьшался и уже достиг 0,005, но мне надо было снизить его до 0,001, чтобы остаться на одной орбите с товарищами.

Через наушники я слышал, что другие проделывают сходные расчёты. Арсибальт, как я понял, сумел зацепить фраа Джада и спаянный с ним груз и теперь пытался сделать то же, что и я. Он сообщал показатели Лио, маневрировавшему, чтобы при необходимости прийти на выручку Арсибальту. Тем временем Джезри, слушая обоих, прикидывал, сколько потребуется топлива, и давал советы, тон которых со временем становился всё более приказным. Разговор сильно меня отвлекал, поэтому я нехотя отключил связь и сосредоточился на собственной ситуации.

Только снизив свой е до 0,001, я оторвал ладонь от жёстика и попытался отыскать взглядом шар. После нескольких мгновений неуправляемой паники, когда казалось, что шара нигде нет, я его обнаружил: он был справа «вверху» на расстоянии примерно в тысячу футов и медленно приближался. «Под» шаром усилиями других членов ячейки уже выросли гроздья синих коконов. Я огляделся, нет ли рядом ещё грузов, чтобы заодно подцепить их.

«Пятнадцать минут до линии видимости».

Значки Лио и Арсибальта не горели, но, как только я вошёл в радиус действия сетки, на дисплее возникло сразу несколько лиц. Я включил звук: с некоторым трепетом, потому что не знал, каких вестей ждать.

В уши ворвались крики — на всю мощь динамика. Я попытался вспомнить, где тут убавить громкость. Кричали не от ужаса, а как зрители на матче, когда на последних минутах после долгой равной борьбы одна сторона внезапно вырывается вперёд и заканчивает с разгромным счётом. На дисплее зажглось лицо Лио. «Спокойно! Спокойно!» — требовал он, возмущённый отсутствием дисциплины. Зажёгся значок Арсибальта. «Самманн, готовься зацепить фраа Джада. Он не отвечает». Голос был преисполнен неестественного спокойствия, но я чувствовал, что если посмотреть Арсибальтову биометрию, она покажет уровень волнения, близкий к несовместимому с жизнью.

Шар быстро увеличивался. Однако я был слишком высоко — слишком далеко от Арба. Чтобы погасить часть скорости — перейти на более низкую орбиту, — я дёрнул к северо-западу. Я говорю «дёрнул к северо-западу», как будто это просто, но поскольку я буксировал на двадцатифутовом тросе груз, манёвр требовал более сложных действий: надо было сначала повернуть и зайти по другую сторону груза, и только потом выдать импульс. Это замедляло мое продвижение.

Самманн сказал:

— Держу. Он жив. Правда, биометрия какая-то чудная.

Все смотрели, как Арсибальт буксирует фраа Джада. И вдруг мой шлем наполнили крики: «Берегись!», «Тьфу ты!», «Близкого как!» и «Плохо дело! Он красный!»

Повернув голову, я увидел то, что стало причиной переполоха: красный груз пронёсся в нескольких ярдах от шара с большой относительной скоростью: так быстро, что пройди он чуть «выше», не миновать бы столкновения. Всё произошло настолько стремительно, что никто не успел рвануть к грузу, заарканить его и остановить. Сейчас он летел между мною и шаром.

— Это реактор, — сообщил я, вглядевшись. Потом приказал скафандру: — Отсоединить захват.

«Захват отсоединён», — раздалось в наушниках.

Я выдал короткий импульс, чтобы оторваться от синего груза, и крикнул, что беру реактор на себя и чтобы кто-нибудь подобрал мой груз.

Реактор двигался так быстро, что я переключился на инстинкты, выработанные видеоигрой в Эльхазге. Я выдал боковой импульс, который, хоть и не решал задачу, замедлил скорость, с которой увеличивался разрыв между мною и красным грузом. Лица на дисплее гасли одно за другим, голоса доносились бессвязными обрывками. Я разобрал слова Арсибальта «…не та плоскость», подтвердившие мои собственные мысли: из-за небольшой погрешности при запуске реактор сейчас двигался по орбите с несколько иным углом наклонения.

Один голос, впрочем, слышался вполне отчётливо: «Тринадцать минут до линии видимости».

Я попробовал другой манёвр — неудачно — и с чувством, близким к панике, увидел, как реактор пронёсся в поле моего зрения. Через мгновение подо мной возник Арб, и я понял, что вращаюсь — видимо, рука нечаянно задела трекбол. Несколько секунд ушло на то, чтобы остановить вращение, а затем снова повернуться (уже медленно) и отыскать глазами реактор. Покончив с этим, я обернулся на шар. Он был пугающе далеко.

Когда я снова взглянул на реактор, то не увидел его: он затерялся в блеске Экваториального моря. Я дал задний ход, сбрасывая высоту, и красный кокон снова показался над горизонтом.

Никого из наших рядом не было. Они услышали, как я пообещал догнать реактор, и рассудили, что я справлюсь.

«Спокойно», — сказал я себе. Действуя медленно и правильно, я скорее вернусь к друзьям, чем если совершу три судорожных неудачных попытки. Я стабилизировался, чтобы реактор был низко в поле моего зрения и прямо впереди, а затем принудил себя тридцать секунд не дёргаться, а только следить за ним, проверяя, насколько его траектория отличается от моей.

Определённо ошибка в наклонении орбитальной плоскости. Чтобы скомпенсировать разницу, надо было включить движок, что я и сделал, но по ходу сбил большую полуось и ещё пару параметров так, что через десять минут сгорел бы в атмосфере. Следующие шестьдесят секунд ушли на то, чтобы их выправить.

Манёвры поворота плоскости наиболее энергоёмки.

Я не разрешал себе больше глядеть на шар. Отчасти боялся того, что увижу: моё убежище, мои друзья немыслимо далеко. А главное — это не имело значения. Без реактора, энергия которого нужна,