Скрытая капюшоном голова Ж’вэрна дёрнулась: он посмотрел на дверь. Не на ту, через которую вошёл он и другие препты, а на ту, через которую вышел Орхан.
— Ваш охранник нас не слышит, — сказал я. — Мой друг-ита перерезал проволоку микрофона. Звук больше на кухню не идёт.
Ж’вэрн по-прежнему не говорил и не шевелился. Я кивнул сууре Карвалле. Та отдёрнула со стены завесу, и все увидели блестящую сетку из металлической проволоки, которую мы натянули там раньше. Я подошёл к Ж’вэрну и приподнял носком ковёр, показывая такую же сетку на полу. Ж’вэрн обдумывал увиденное.
— Такая сетка используется в животноводстве для ограждений, — сказал я. — Продаётся в экстрамуросе рулонами. Она электропроводна… и заземлена.
— И что это означает? — спросила Игнета Фораль.
— Мы в корзине светителя Бакера! — воскликнула Мойра. В жизни очень старой, уже почти отошедшей от дел лоритки вряд ли случается много неожиданностей, и для неё даже оказаться внутри птичьего загона тянуло на приключение. Более того, она, видимо, радовалась, что сервенты выполнили её наказ и сделали то, до чего не додумались препты. — Это заземлённая сетка, не пропускающая электромагнитное излучение. Мы информационно закрыты от остального Арба.
— В моём мире, — сказал Ж’вэрн, — мы называем её клеткой Фарадея.
Он встал, сдёрнул стлу с головы и бросил на пол. Я стоял у него за спиной и не видел лица, только изумление и трепет остальных — первых (возможно, после небесного эмиссара) жителей Арба, увидевших живого пришельца. Насколько можно было судить по затылку и торсу, он принадлежал к той же расе, что девушка в спускаемом аппарате. Под чем-то вроде майки был приклеен полилентой маленький прибор. Ж’вэрн сунул руку под майку, отлепил его и бросил на стол вместе с клубком проводов.
— Я — Жюль Верн Дюран с Латерр — планеты, которую вы знаете как Антаркт. Орхан — с планеты Урнуд, которую вы назвали Пангеей. Вам стоит поместить его в клетку Фарадея, пока…
— Уже сделано, — объявил бодрый голос; в мессалон вошёл раскрасневшийся Лио. — Мы поместили его в отдельную корзину Бакера в буфетной.
И Лио показал ещё один беспроводной передатчик.
— Хорошо придумано, — сказал Жюль Верн Дюран, — но у вас лишь несколько минут. Тех, кто нас слушает, насторожит разрыв связи.
— Мы предупредили сууру Алу, что, возможно, придётся эвакуировать концент, — ответил Лио.
— Это хорошо, — сказал Жюль Верн Дюран, — потому что, с прискорбием должен сообщить, те, кто с Урнуда, представляют для вас опасность.
— И для тех, кто с Латерр, сдаётся, тоже! — Поскольку препты временно не находили слов, Арсибальт, у которого было время подготовиться, взялся поддерживать разговор.
— Верно, — ответил латерранец. — Сразу скажу, что те, кто с Урнуда и Тро — который вы зовёте Диаспом, — согласны между собой и враждебны тем, кто с Фтоса, который вы называете…
— Кватор, методом исключения, — вставил Лодогир.
Я перешёл на такое место, откуда мог видеть Жюля Верна Дюрана, и пережил то же, что остальные несколько секунд назад. Прежде всего в глаза бросались различия, затем сходство, затем вновь различия между латеррской и арбской расами. Ближайшее сравнение, какое я могу придумать — такое чувство испытываешь, глядя на человека, чьи черты немного искажены врождённым дефектом, — но без того нарушения функциональности, которое подразумевает слово «дефект». И, конечно, ни с чем нельзя сравнить то, что мы чувствовали, понимая, что смотрим на пришельца из иного космоса.
— А что вы и ваши собратья-латерранцы? — спросил Лодогир.
— Расколоты между фтосцами и остальными.
— Вы, как я понимаю, на стороне оси Урнуд — Тро? — спросил Лодогир. — Иначе бы вас сюда не отправили.
— Меня отправили сюда, потому что я лучше всего говорю на орте. Я лингвист. Вообще-то младший лингвист. Мне поручили изучать орт в самом начале, когда он считался малозначительным языком. Мне не доверяли — и не без причин. Орхан, как вы правильно угадали, охранник. Он за мной следит. — Жюль Верн Дюран повернулся к Арсибальту. — Вы меня разоблачили. Я не слишком удивлён, но всё же хотел бы узнать — как?
Арсибальт взглянул на меня.
Я сказал:
— Вчера я попробовал вашу пищу. Она прошла через мой пищеварительный тракт, не изменившись.
— Конечно, ведь ваши ферменты на неё не действуют, — сказал Жюль Верн Дюран. — Примите моё восхищение.
Игнета Фораль настолько пришла в себя, что смогла наконец вступить в разговор:
— От имени верховного совета приветствую вас и приношу извинение за то, как обошлись с вами наши юные…
— Хватит. Это то, что вы называете прехнёй. Некогда, — сказал латерранец. — Миссия, порученная мне командованием военной разведки оси Урнуд — Тро — выяснить, правдивы ли легенды об инкантерах и риторах. Ось Урнуд — Тро, которую они, на своём языке, называют Основанием, очень этого боится; обдумывается возможность упреждающего удара. Отсюда мой вчерашний вопрос, невежливость которого я полностью осознаю.
— Как вы попали сюда? — спросил Пафлагон.
— Десантный рейд на концент матарритов. Мы умеем спускать маленькие капсулы, которые не засекаются вашими датчиками. В капсуле были солдаты и несколько гражданских специалистов вроде меня. Солдаты захватили концент. Настоящие матарриты там, они целы, но лишены связи.
— Это крайне агрессивная мера! — возмутилась Игнета Фораль.
— Так справедливо представляется вам, не привыкшим к встречам между разными версиями мира в разных космосах. Но Основание за сотни лет привыкло действовать силой. Когда наши исследователи узнали о матарритах, кто-то заметил, что их одеяния позволят нам замаскированными проникнуть на конвокс. Довольно скоро поступил приказ действовать.
— Как вы путешествуете между космосами? — спросил Пафлагон.
— Времени мало, — сказал Жюль Верн Дюран, — а я не теор. — Он повернулся к сууре Мойре. — Вам, должно быть, известен некий способ думать о гравитации, вероятно, появившийся примерно во времена Предвестий и называемый у нас общей теорией относительности. Он исходит из посылки, что масса-энергия искривляет пространство…
— Геометродинамика! — сказала суура Мойра.
— Если решать уравнения геометродинамики для случая вращающейся вселенной, можно показать, что космический корабль, летя достаточно быстро и достаточно далеко…
— Будет двигаться назад во времени, — закончил Пафлагон. — Да. Это решение нам известно. Впрочем, мы всегда считали его не более чем курьёзом.
— У нас на Латерр его получил наш светитель по имени Гёдель: друг светителя, открывшего геометродинамику. Они были, так сказать, фраа в одном матике. Для нас это решение тоже было скорее курьёзом, хотя бы потому, что сперва неизвестно было, вращается ли наш космос…
— А если не вращается, то решение бесполезно, — сказал Пафлагон.
— В том же институте придумали корабль на атомных бомбах, позволяющий проверить эту теорию.
— Ясно, — сказал Пафлагон. — Значит, Латерр построила такой корабль и…
— Нет, нет! Мы так его и не построили!
— Как и мы, хотя у нас были те же идеи, — вставил Лио.
— Но на Урнуде всё было иначе, — продолжал Жюль Верн Дюран. — У них была геометродинамика. Было решение для вращающейся вселенной. Были космографические свидетельства, что их космос и впрямь вращается. И они придумали корабль на атомных бомбах. Но
