Поэтому он не считал денег, приобретая весь этот арсенал.

В Москву выехали вечером, на шести машинах.

Предварительно Панфилов разбил людей на тройки и каждой поставил задачу, каждой разъяснил систему взаимодействия с остальными тройками, показал по схеме Москвы пути отхода к машинам, с каждой изучил составленный Олегом план двора и снимки, которые тот накануне сделал с крыши через телеобъектив.

Сам Панфилов решил действовать в одиночку.

Сергею он тоже отвел роль индивидуальную. Тот был «чистильщиком». Был когда-то, когда Костя еще гонял футбольный мяч с прочими запрудненскими пацанами в школьном дворе, в большом футболе, такой термин. Кажется, бразильцы его впервые ввели. Так называли последнего защитника, который «подчищал» огрехи своих товарищей по команде. Он всегда оказывался между прорывающимся к воротам центрфорвардом соперника и своим вратарем.

Две машины поставили на улице Народной, метрах в двухстах от особнячка, но не в пределах прямой видимости, добираться до них нужно было проходными дворами.

Три других припарковали под Большим Краснохолмским мостом, где по недосмотру столичной ГИБДД образовалась дикая автостоянка.

Шестой машине отводилась особая роль. Ее поставили прямо напротив ворот особняка, развернули носом к набережной, багажником к воротам. Сергей установил на заднем сиденье «муху» и тщательно навел гранатомет на ворота. Если кому-то из обитателей особняка удастся открыть ворота и выехать из них на машине, Сергей должен будет эту машину остановить гранатой.

Погода весь день накануне операции стояла пасмурная, и теперь луна была затянута реденькой сеткой серых облаков. Свет она давала едва заметный, и это было на руку нападавшим, так как еще с крыши Олег установил, что в двух окнах второго этажа постоянно торчат бородатые кавказские рожи, наверняка охранники.

По сигналу Панфилова, короткому, но громкому мяуканью, которое Костя исполнил мастерски, девятнадцать человек одновременно перелетели через двухметровый забор во двор особняка.

Две тройки запрудненцев, которыми командовали Мельник и Егерь, перемахнули забор рядом с караулкой, трое со стороны двух зарешеченных окон, еще трое – рядом со входом в караулку.

Две гранаты, одновременно влетевшие в каждое из окон, и еще две, брошенные в распахнутую ударом ноги Мельника дверь, взорвали ночь страшным грохотом и столбом огня над снесенной взрывной волной крышей.

Трое новобранцев из Коломны, едва приземлившись за забором, короткими очередями вспороли грудные клетки двум маявшимся у ворот автоматчикам, из которых только один успел дать очередь, да и ту – поверх забора, в сторону Замоскворечья.

Никого из шестерых запрудненцев рядом с караулкой в момент взрыва уже не было.

Четкие инструкции, вдолбленные Жиганом в головы запрудненских «братков», возымели действие, и каждый из шестерых убедился в правоте Жигана, который говорил, что, бросив гранаты, нужно со всех ног мчаться к стенам особняка. Если бы кто-то из них залег рядом с караулкой, его бы разнесло вместе с этим строением и завалило кирпичами. К тому же сразу после взрыва из окон второго этажа начали беспорядочно строчить из автоматов. Но все нападавшие уже были под стенами, и достать их из окон было практически невозможно.

Через пару секунд после первого взрыва прогремел второй – железную дверь в особняк сорвало вместе с рамой и пронесло по коридору до противоположной стены, открыв путь Панфилову и двум тройкам во главе со Стасом Иконкиным и Стасом Маленьким.

Как действовали его люди дальше, Константин уже не видел, да и не интересовался этим. У него не было ни одной лишней секунды. Он был уверен, что оба Стаса все сделают правильно, – одна тройка прочешет первый этаж, убивая всех, у кого в руках окажется оружие, а вторая – бросится вслед за ним на второй.

На втором этаже в это время грохнули еще два взрыва, и автоматчики замолчали. Волной от взрыва снесло дверь, и Панфилов едва успел прижаться к ступеням лестницы, укрываясь от полыхнувшего навстречу огненного шара.

Еще через секунду он выскочил в просторный холл второго этажа и увидел полуодетого дагестанца с автоматом в руках, который как при замедленной киносъемке плавно разворачивался в его сторону и вспарывал очередью стенные панели. Жиган упал на пол, чтобы не угодить под его очередь, и, еще падая, нажал на спуск автомата. Из груди дагестанца полетели клочья.

Не дожидаясь, пока он рухнет, Жиган вскочил и бросился по коридору направо, где, по его расчетам, должна была находиться просторная комната.

Навстречу ему из какой-то двери выскочил еще один дагестанец, чернобородый, голый, с бритой головой и с пистолетом в руке.

Панфилов ударил его кулаком по руке, держащей пистолет, и одновременно ногой в живот.

Пистолет, выстрелив в потолок, отлетел в конец коридора.

Дагестанец сложился пополам от удара тяжелого, подкованного железом ботинка.

Костя ударом кулака снизу выпрямил дагестанца. Тот грохнулся спиной о стену и начал медленно сползать по ней на пол.

Резко воткнув ему ствол автомата в живот, да так, что у кавказца глаза из орбит вылезли, Константин заорал:

– Где Руслан, сука?

Дагестанец только хватал ртом воздух, говорить он не мог. Но Панфилов увидел его красноречивый взгляд, брошенный на дверь в конце коридора.

Ударив его боковой частью приклада в висок, Константин бросился к двери.

Едва он к ней подбежал, изнутри раздались выстрелы, и в двери одно за другим появились три рваных отверстия. Полетели щепки.

Панфилов остановился.

Прикинув расположение внутренних помещений и количество окон с этой стороны особняка, он понял, что если Руслан и в самом деле в данной комнате, то он в ловушке. Окон в ней быть не должно.

Константин прислушался. В левом крыле особняка, по другую сторону холла, слышались короткие очереди «калашей» и редкие пистолетные выстрелы.

«Стас со своими зачищает помещение, – сообразил Панфилов. – Можно не торопиться».

– Руслан! – крикнул он в продырявленную пистолетными выстрелами дагестанца дверь. – Бросай пистолет! Ты отсюда не выйдешь.

В ответ в двери появились еще три дыры. Вырванная последним выстрелом из двери щепка воткнулась Панфилову в правую щеку.

Он поморщился и выдернул ее. По щеке поползла струйка крови.

Долго тянуть было нельзя. Шум наверняка привлек внимание милиции, и через несколько минут сюда слетятся «канарейки», «воронки» и прочие пернатые, на которых передвигаются муровцы.

– Что хатэл, гэрой? – раздался из-за двери хрипловатый голос, не утративший поток высокомерия, несмотря на явный разгром, устроенный Панфиловым и его людьми в особнячке.

– Где Хожахмет? – крикнул Панфилов.

– Твою маму имэет, – ответил голос из-за двери.

– Сейчас ты умрешь, Руслан, – сказал Панфилов громко, так, чтобы дагестанец хорошо слышал, и, не дожидаясь ответа, выпустил длинную очередь в дверь.

В двери появилась дыра, в которую можно было спокойно просунуть голову.

Константин ударом ноги распахнул ее и ворвался в комнату.

Дагестанец, голый по пояс, лежал на полу головой к двери, широко раскинув ноги в белых кальсонах, прижав голову к ковру.

Обеими руками он держал пистолет. Ствол смотрел Константину в грудь.

– Стреляй, Руслан! – крикнул Костя. – И молись своему аллаху!

Выстрелили они одновременно.

Пуля, ударив Панфилова в грудь, вышвырнула его из комнаты и припечатала спиной к стене напротив.