разъярен. Ладно, машины во Владивостоке каждый день угоняют, но чтобы вот так нагло корабли угоняли… Ярость закипела вулканом, и Истомин наконец разразился:

— Да вы… вы там вообще охренели, что ли? Мозги отпили полностью? Соловьев, слушай сюда, я вас всех там… — Далее Истомин выдал длиннющую тираду из крепких русских слов, наиболее подходящих для ситуации, описывая, что все-таки он сделает с провинившейся командой и давая меткие ядреные характеристики всем офицерам судна, совершенно забыв про военную дисциплину и воинский этикет. Выговорившись всласть, Истомин немного успокоился, пришел в себя, выпил залпом стакан воды и продолжил уже более связную критику и «разбор полетов»:

— Во-первых, ни один морской закон не приказывает принимать на борт пиратов. Во-вторых, как пираты проникли в машинный отсек, а, Соловьев?

— Не могу знать, товарищ вице-адмирал.

— Что? Корабль захватывают, а он дрыхнет! Понятно теперь, почему фрегат просрали! Да, и в- третьих, какого черта вы забились в чей-то мотобот, когда согласно уставу вы должны были погрузиться поротно в шлюпки?

— Таков был приказ командира корабля. Мы были тоже удивлены, но вы сами знаете, приказы не обсуждаются.

— Если это умные приказы! А если бы командир корабля приказал вам всем офицерским составом повеситься на реях, тоже не обсуждали бы? Кстати, где этот горе-командир? Почему я его не слышу?

— Он остался на судне, товарищ вице-адмирал.

Истомин от неожиданности поперхнулся.

— Как, он что, заодно с пиратами?

— Не думаю, командир — надежный человек. Полагаю, он взят в заложники.

— Еще потери есть?

— Пропали два человека, старший лейтенант Павлов и курсант Сухомлин.

В течение всего разговора лицо начштаба становилось все темнее и темнее, к концу оно было уже землистого цвета. Выдержав небольшую паузу, Истомин вынес свое «предварительное заключение»:

— Вы запятнали честь мундира военнослужащего Военно-морского флота России, вы потеряли корабль, который перешел теперь в руки бандформирований, вы потеряли троих человек! А командира судна я вообще подозреваю в государственной измене! Думаю, вы сами понимаете, что вас ждет, — зловеще пообещал Истомин, — но сейчас главное не это, о своих шкурах думать надо было раньше. Сейчас мы должны отбить у пиратов корабль, пока он не ушел слишком далеко. Командование ВМФ не допустит захвата боевых судов. Я сейчас же свяжусь с капитаном ближайшего корабля. Насколько мне известно, в боевом походе в Индийском океане находится наш крейсер. Сообщите квадрат, в котором был захвачен корабль. Координаты мы сообщим на борт крейсера, который приступит к выполнению боевой задачи. Но быстро это сделать не удастся — корабль слишком далеко.

Капитан третьего ранга сидел, опустив голову. Несмотря на жару его прошиб холодный пот.

Полундра и Сухомлин быстро гребли в сторону кораллового острова. За время, которое они работали веслами, оба приспособились к ритму друг друга и теперь действовали практически синхронно. Правда, курсанту было трудно успевать за быстрыми и очень глубокими гребками Полундры. Тот действовал веслом, словно был мастером спорта по академической гребле, при это лицо не выдавало никаких признаков напряжения или усталости.

На носу шлюпки сидел выспавшийся Тузик. Сейчас он скалился на солнце и время от времени разминал лапы. Псу невмоготу было столько времени сидеть без движения. Иногда пес осматривался по сторонам, не забывая порычать на лежащего на дне шлюпки Хеттифа, все так же крепко связанного и с кляпом во рту. Плюгавый пришел в себя рано утром. Поначалу он пытался подергаться и что-то мычал, но успокоительное в виде крепкого пинка от Полундры подействовало быстро, и теперь сомалиец лежал спокойно. Иногда он, правда, мычанием просил достать кляп изо рта, чем разжалобил Сухомлина.

— Товарищ старший лейтенант, может, кляп достанем? А то ведь он сколько времени с заткнутым ртом, да и затекло у него, наверное, все. Пусть хоть подышит немного.

Миролюбивая инициатива сердобольного курсанта не нашла должной поддержки:

— Достанем кляп — орать начнет, а нам лишний шум не нужен. Не того ты, курсант, жалеешь. Нечего было на фрегат лезть, — и Полундра сурово взглянул на пленного пирата.

Плюгавый не знал русского, но суть разговора, похоже, уяснил. После этого он уже не издавал никаких звуков, а лишь по-звериному, злобно смотрел белками выпученных глаз на «конвоиров» и собаку.

Вскоре шлюпка вошла в лагуну кораллового островка. Вода под бортом лодки стала светлеть, из черноватой став насыщенно-синей, затем еще светлей, и, наконец, превратилась в ярко-голубую. Это означало что дно уже неглубоко. Берег тоже приближался. Островок, к которому держали курс моряки, был обычным коралловым атоллом, то есть, по сути, это не один, а несколько маленьких вытянутых островков, разделенных неглубокими проливами. Узкие островки располагались по кругу и практически замыкались, образуя почти ровное кольцо с лагуной внутри. Глядя на острова, покрытые песком, поросшие пальмами и хлебным деревом, трудно было представить, что они были в прямом смысле слова построены живыми организмами. Тысячи лет коралловые полипы надстраивали свои известковые дома на склонах невысокой подводной горы, поколения полипов сантиметр за сантиметром возводили «забор», который называется коралловым рифом, пока он не стал настолько высоким, что возвысился над уровнем моря, образовав красивое коралловое ожерелье.

Шлюпка села на мель в нескольких метрах от берега. Почувствовав легкий удар о твердую землю, Тузик тотчас выпрыгнул из лодки и, немного проплыв, первым выбрался на берег. На дне лодки зашипел Хеттиф, ударившийся при толчке головой о борт. Сухомлин и Полундра вытащили шлюпку вместе с лежащим, подобно младенцу в коляске, Али.

— Оттащим еще дальше, а то прилив повыше будет и снесет ее в море, — посоветовал старлей.

Потащив шлюпку под пальму, Полундра выбросил сомалийца на песок, а шлюпку перевернул вверх дном и положил весла под нее.

— Всегда важно подстраховаться, — довольно сказал он, — а теперь давай осмотримся.

Остров был совсем небольшим и вытянутым по форме, напоминая овал. Его покрыл светлый, почти белый песок, на котором росли не очень частые пальмы и еще какие-то неизвестные морякам растения. У подветренного берега густо росли кусты, что было очень удобно для наблюдения.

— Вот здесь затаимся и будем наблюдать, — указав на заросли, сказал Полундра, — отсюда мы незаметны для пиратов на паруснике.

Моряки засели в кустах, словно охотники на птицу, но на этот раз добыча их была другая — как и предполагал Павлов, внимательно следя за перемещением фрегата в бинокль, тот двигался в сторону мели.

С момента, когда старлей открыл все кингстоны, прошло немало времени, и теперь корабль сел еще ниже. Ему было очень тяжело идти с таким грузом воды в трюмах, к тому же это значительно ухудшало управляемость. Ветра все так же не было, стоял полный штиль, поэтому фрегат тащился на одной только машине. Наконец корабль подошел к рифам и «благополучно» сел на мель, причем из-за низкой осадки вполне основательно.

Полундра был доволен тем, что предугадал действия кавторанга. Курсант же смотрел на него с уважением, подобным тому, как начинающий играть в шахматы пацан взирает на чемпиона мира.

— Теперь остается ждать, когда подойдут наши. — Полундра вспомнил, что вся команда корабля барахтается в утлом мотоботе без средств связи, и, помрачнев, сказал:

— Если, конечно, наши уже узнали о происшествии.

— А если нет, что тогда? — спросил Сухомлин.

Полундра не мог ответить на этот вопрос. Тем временем спокойствие на острове нарушал радостно бегающий Тузик. Собака наслаждалась солнцем и морем, которого совсем не боялась. Тузик явно засиделся