предложили.

– Жди, – круглоголовый стоял в двери.

– Вы же не из ментовки?

– Не любишь ты их.

– А кто их любит?

– Есть и такие уроды.

– Чего мне ждать? Давайте сразу и договоримся. Я откупиться могу. Много у меня нет… – Вероника по взгляду круглолицего заметила, что деньги в данном случае его не интересуют, – могу машину свою отдать… Если ее еще не угнали, стоит с выбитым стеклом.

– И как баба ты мне не интересна, – сказал круглолицый, – на твоем месте я бы не дергался. Молись, чтобы ментам не сдали, они у нас на рынке ручные.

Девушка осталась одна. Минут через десять Вероника прильнула ухом к запертой двери – поблизости не слышалось и звука. Пластиковой телефонной карточкой она попыталась подцепить защелку замка, но та не поддалась. Девушка-воровка опустила руки.

«Даже если бы я выбралась за дверь? Мои документы у них. Они бандиты, нашли бы меня за полчаса. Попалась. Точно бандиты».

Хлопнула вдалеке дверь. Вероника сперва отпрянула, а потом вновь прижалась ухом к тонкому фанерному полотну.

– …зачем мне баба? – услышала она властный мужской голос, так громко мог говорить только босс. – Забирайте ее себе и делайте, что хотите.

Ответа она не расслышала, оправдывались тихо, в два голоса, но то, что оправдывались, она поняла по интонации.

– Однако… – вновь зазвучал властный голос и раздался смех.

Когда Артист вошел в комнату, Вероника уже сидела на потертом диване.

– Что ж ты сидишь, ни «здрасьте», ни «…твою мать» не скажешь? – выпалил он и взял девушку за подбородок. – Будешь молчать – разговора не получится. А ну, покажи мне, как ты выглядишь.

Круглоголовый протянул мокрую помятую кепку, к козырьку прилипла пожухлая травинка.

– Надень.

Вероника собрала волосы, заправила их под кепку. Артист, прищурившись, смотрел на нее. От этого пристального взгляда делалось нехорошо, словно череп сверлили ручной дрелью.

– Пошли ко мне.

Устроившись за письменным столом и поигрывая в руках металлической линейкой, Артист, покусывая губы, с полминуты смотрел на стоявшую на середине ковра девушку.

– Да уж, фигурка у тебя не для подиума. Разве что в мужском стриптизе выступать.

– Я и не претендую, – самоуверенность понемногу возвращалась к мужеподобной Веронике.

Пока с ней не сделали ничего плохого, даже за «козла» не спросили.

«Может, пронесет? – подумала она. – Он здесь главный. Посмеется и отпустит. Лицо у него умное, не то что у тех двух „братков“».

– Пройдись.

Вероника послушно прошлась по ковру к двери и назад, к столу, еще не понимая, издеваются над ней или нет.

– Ты и в мужском прикиде так ходишь? – Артист остался недоволен походкой и скривил губы.

– Сразу бы так и сказали.

– Погоди. – Артист распахнул шкаф-гардероб, прошелся пальцами по висевшим там шмоткам, что-что, а одеваться он любил с шиком и дорого, поэтому всегда имел под рукой солидный запас одежды. – Держи. – Он снял с вешалки и бросил Веронике длинный черный плащ со вставками из блестящей материи.

Вероника ловко словила брошенную вещь, вдела в коротковатые ей рукава руки, прошлась, уже по- мужски, тяжело ступая и чуть ссутулившись, даже насвистывала себе что-то не очень мелодичное под нос.

– Убедила. Ладно. Садись.

Девушка сбросила плащ, села в кресло и зажала ладони между широкими костистыми коленями.

– Под кем работаешь?

– Как это? Я сама по себе.

– Мать-одиночка?! И «крыши» у тебя нет? – почему-то развеселился Артист.

– Сама себя содержу, хоть и парень у меня есть. Я никому пока не отстегивала. Если надо, буду отстегивать вам. Вы же рынок держите? Меня никто не спрашивал, не подходил ко мне. Не могла же я сама прийти и спросить, кому я должна отстегивать. Я не против. Скажите сколько.

Артист терпеливо выслушал эту ахинею.

– Ты только вскрываешь тачки или еще угоняешь?

– Только вскрываю, – торопливо объяснила девушка, и в ее взгляде мелькнул нешуточный испуг. – Если у вас машину угнали, то это не я. И вскрыла я немного тачек. Совсем недавно к рынку перебралась, – в ее глазах заблестели слезы, – не угоняла ее, мамой клянусь. Я к крутым тачкам не подхожу и близко. Мало ли кто на них ездит? Отпустите меня…

Вероника попыталась промокнуть глаза влажным носовым платком, а затем преданно посмотрела на Артиста:

– Я больше не буду.

– Слишком много говоришь. Научись слушать, – холодно посоветовал Артист, – если бы я был уверен на все сто процентов, что именно ты к моей машине подошла, тебя бы на поле закопали. Пока ищу, всех «щемим», – не стал разубеждать девушку Артем Кузнецов. – «Волжанку» вскрыть можешь?

– Наши машины открыть легче, чем банку с пивом. За десять секунд, – оживилась Вероника.

– А завести?

– Этим не занимаюсь. Не угоняла я вашей машины.

– Точно не угоняла?

– Клянусь. Не умею я этого.

– Значит, я на тебя зря время тратил. Скажу ребятам, пусть тебя в ментовку отведут. Свидетелями будут.

– Могу! – тут же запротестовала воровка. – У меня приятель – автомеханик, он мне показывал, как это делается. У него ключи есть от всяких тачек. «Жигуль», «волжанку», «Москвича» – это не вопрос, с некоторыми иномарками сложней.

– Значит, это твой дружок машины угоняет, а ты только вскрываешь?

Вероника разрыдалась от ужаса, что ее неправильно поняли, она все еще подозревала, что Артист пытается отыскать угонщика своей машины.

– Он механик, не угонщик. Я в университете учусь, на заочном. А он ни при чем. Просто умеет и меня научил, – говорила, захлебывалась слезами, – я все сделаю, только отпустите.

– Даю десять минут, чтобы привела себя в порядок. Туалет слева по коридору, уж извини, только мужской, женщины здесь редко бывают, а привередливые вообще тут не попадаются. И не вздумай дернуть, из-под земли достану, – Артист ударил ребром металлической линейки по столу, как учитель, призывающий класс к порядку.

Вероника впервые в жизни оказалась в мужском туалете. Она ополаскивала холодной водой покрасневшие глаза, черпая ладонями из-под сверкающего никелем крана, терла посиневшие, трясущиеся губы и косилась на массивные, непрерывно журчавшие писсуары. Оттерла от грязи бумажными полотенцами джинсы, засунув кепку за пояс, просушила волосы мощной сушилкой для рук. Когда она критично осмотрела себя в зеркале, то с удивлением обнаружила, что в ее глазах уже нет ни испуга, ни слез.

«Влипла по самые уши, – Вероника подмигнула своему отражению и грустно улыбнулась, – учила же меня мама, что воровать нехорошо. Не послушалась…»

– …в туалете она. Пошел. Только аккуратно, – Артист хлопнул круглоголового по плечу, – не переусердствуй.

Оставшись один, Артем Кузнецов нервно забарабанил пальцами по столу.

Дверь туалета отворилась, круглоголовый «браток» застыл, увидев перед умывальником Веронику. Та