начало девяностых. Ты тогда была помощницей прокурора штата Юта. Дело № 10/30 об облаве на радикальных противниц абортов в здании сената штата?

– Черт! – сказала О'Хулихан озадаченно. – Легги?

– Он самый. Прости, Джейн. Голос из прошлого и все такое... Человек, знавший тебя когда-то. Окажи мне услугу.

– Это ты оставил сообщение на автоответчике в пятницу?

– Я.

– А я подумала на телефонных жуликов. Это теперь сплошь болгары, ты в курсе? Чертова куча психов болгар! – О'Хулихан фыркнула. – Что толку в телефонной безопасности, когда национальная телефонная компания в руках болгарской мафии? Эти сукины сыны раздобыли даже мой служебный номер.

– Хорошо хоть, что они не сербы.

– Шутишь? Сербы хуже всех.

– За исключением русских.

О'Хулихан сразу осипла.

– В России даже полиция – это мафия...

– Джейн, я знаю, как ты занята, но удели мне минутку, хорошо? Тут, на границе, случилась незадача: меня сцапали за бродяжничество. Мне нужны связи в министерстве юстиции – потянуть за ниточки в столице, чтобы я выкарабкался.

– Ты с ума сошел? Хочешь, чтобы я освободила тебя из окружной каталажки? Милый мой, ты себе не представляешь, что такое федеральное агентство! Чтобы получить скрепку, я должна заполнить кучу бланков и зайти на интернет-сайт Ала Гора.

– Джейн, ты меня огорчаешь. Забыла, кто тебя устроил в «Клуб незамужних прокурорш», да еще правой рукой Джанет Рино? Если бы не мой нюх на таланты, ты бы до сих пор отлавливала поддельные чеки в своем заштатном Мормонвиле.

– Не зарывайся, парень! Мне ничего не стоит повесить трубку. – Для пущей выразительности она испугала Старлица несколькими щелчками. – Смотри, как бы твоя просьба не осталась гласом вопиющего в пустыне.

– Не вешай трубку, Джейн!

– Так-то лучше, – смягчилась О'Хулихан.

– Это всего лишь бродяжничество. Я остался без гроша, при мне не было документов, я заночевал в пустом гараже. Боже, какие же это преступления.

– У тебя не нашли наркотиков?

– Никаких наркотиков!

– Ты не занимался компьютерным хакерством и не сидел на ящиках с гранатометами?

– Даже не думал.

– Тогда за что тебя посадили? Ты скрываешь от меня правду.

– В дело вовлечена несовершеннолетняя...

– Вот оно что!

– Она моя дочь.

– Твоя дочь? – От удивления О'Хулихан задохнулась. – Твоя дочь, Старлиц? От кого, интересно знать? – Она задумалась. – Кажется, я припоминаю парочку стервозных лесбиянок из Орегона...

– Мать – одна из них.

– Чего только мужчины с собой не делают! – простонала О'Хулихан. – А ведь на свете есть чудесные женщины: Грейс Хоппер, Джанет Рино, Мадлен Олбрайт [49]. Честные, чистые, самоотверженные, верные служанки общества...

– Я прошу не только за себя, понимаешь? Еще и за дочь. Ее упекут в учреждение для малолетних преступников, а ведь она не знакома с задворками жизни. Ей всего одиннадцать лет.

– Предположим. Как ее зовут? У тебя есть перед глазами ее номер социального страхования?

– Ее зовут Зенобия Боадиция Гипатия Макмиллен.

– Этих имен хватило бы сразу на пять или шесть маленьких хиппи.

– Ее назвали без меня. И пяти-шести детей у меня нет, она у меня одна. Я здорово влип, Джейн. Кроме нее, у меня нет никого в целом свете.

– Что ж... – медленно проговорила О'Хулихан. – Будем считать, что ты меня растрогал. Возможно, я сумею закрыть дело о бродяжничестве в Нью-Мексико. Если только ты не занимался ядерным шпионажем в Лос-Аламосе.

– Не занимался.

– Тогда выкладывай, а я подумаю.

– Что ты хочешь узнать? – осторожно спросил Старлиц.

– Что у тебя есть?

– Это не тема для разговора по прослушиваемой линии.