Но тогда он был всецело погружен в воспоминания.
Продолжая сиять, как надраенная бляха солдатского ремня, майор довел рассказ до логического завершения:
– Сложил я братков в джипарь. Одного легонько помял. Так, чтобы тачку до больнички смог довести. А девчонку до дома проводил… – Он немного помолчал, после чего добавил: – Вот так и закрутилось. Запал я на нее, как безусый пацан. Никогда не думал, что такое бывает. Глаза закрою – ее вижу. К родителям знакомиться с цветами ходил. С занятий ездил встречать. А недавно предложение сделал.
– Правильное решение! – схватившись за окантованный металлическим уголком край скамьи, одобрительно воскликнул Бойцов.
Туша самолета качнулась.
Борт менял курс, забирая круто на юг.
Где-то внизу, невидимые на большой высоте, проплывали мирные города и селения. Но этот мир не был чем-то данным навеки. За это благо надо было сражаться. Люди в оживленных городах и сонных селениях, может быть, об этом не догадывались, но спецназовцы, летевшие на транспортнике, знали об этом наверняка. Знали, потому что видели, насколько хрупок и призрачен этот мир, готовый в любую секунду обернуться межнациональной резней, террористическими актами, локальными войнами и прочей кровавой вакханалией, которую всегда готовы замутить фанатики, дорвавшиеся до власти, или расчетливые подлецы, умеющие делать на крови деньги.
Заунывно скрипнули растяжки тросов, удерживающие контейнеры в неподвижном положении. Откуда-то со стороны аппарели, из хвостовой части фюзеляжа, донесся зычный клич полковника Бородавника:
– Товарищи офицеры!..
Поднявшийся майор одернул полы камуфлированной куртки с эмблемой Федеральной погранслужбы на рукаве.
Форменную одежду чужого ведомства спецназовцам выдали на борту. А оружие, специальная униформа и прочая необходимая для предстоящей работы материальная часть были заботливо сложены самими командировочными, как чуть насмешливо называл спецназовцев полковник Бородавник, в неприметном контейнере. Следом за майором поднялся Бойцов. По пути к ним присоединились еще двое командиров отдельных групп, прибывших по тревоге на аэродром.
Полковник положил на колени ничем не примечательный матерчатый портфель, похожий на футляр, в котором носят недорогие ноутбуки.
Обведя собравшихся взглядом, сказал:
– Товарищи офицеры, задание экстраординарное…
Все задания, которые приходилось выполнять людям, собравшимся в кормовой части фюзеляжа транспортника, были, в общем-то, неординарными. Но тон обращения полковника настраивал на серьезный лад.
– К нам обратились наши, – полковник поперхнулся, закашлялся, а потом и вовсе замолчал, подыскивая нужное слово, – наши союзники… э-э-э… так сказать, по антитеррористической коалиции.
Вступительная речь давалась полковнику с трудом.
Надо было произнести политически правильную, или как стало модно говорить, политкорректную, часть, а уж после перейти к непосредственной постановке боевой задачи. Но вот с этой чертовой политкорректной частью у полковника Бородавника никак не получалось. Судя по выражению лица, он просто беззвучно матерился…
Пять лет, с короткими перерывами на госпиталя и отпуска, он безвылазно провел в Афгане. Пять лет офицер спецназа ГРУ охотился за караванами с оружием, идущими из Пакистана, выявлял базы моджахедов, вел необъявленную войну с офицерами пакистанских спецслужб и их западными инструкторами.
У Хоста группа Бородавника, уже тогда известного под позывным Борода, раздолбала караван грузовых «Тойот», в кузовах которых на вращающихся турелях стояли крупнокалиберные пулеметы. Двое из погибших оказались американскими инструкторами, которые учили моджахедов подрывному делу.
Через несколько месяцев, получив информацию от местного агента, команда Бороды спустилась в подземные каналы под Гератом. Каналы эти, построенные чуть ли не при Александре Македонском, служили укрытием для душманов. Там же они прятали перебежчика.
Начальник штаба одного из пехотных батальонов перешел на сторону врага. Перешел не с пустыми руками, а прихватив оперативные карты, кодовые таблицы позывных и еще кое-какие бумаги под грифом «Секретно». Подполковник хотел безбедно провести вторую половину жизни и встретить старость в домике под пальмами во Флориде. За это удовольствие предатель был готов заплатить любую цену. Через несколько дней его должны были переправить под Пешавар. Там, на главной базе афганских моджахедов, к приему дорогого гостя уже готовились высокопоставленные офицеры пакистанской разведки и целая стая церэушников.
Группа Бороды нашла крысиную нору, где «духи» прятали перебежчика. Но за просто так «духи» отдавать ценную фигуру не собирались. Почти сутки спецназовцы кружили по разветвленным каналам в кромешной темноте. Уже погиб проводник из местных, оборвалась связь, и остервеневшие «духи» лупили длинными очередями из всех щелей, но спецназовцы не прекращали преследования. Борода вел своих людей, даже когда сам напоролся на пулю. Вкатив себе лошадиную дозу обезболивающего и наложив жгут на простреленную руку, командир спецназовцев не покинул подземного лабиринта.
Остатки банды спецназовцы загнали в глухой тупик. Там, в глухих и мрачных ответвлениях древнего канала, состоялся последний, короткий и яростный бой, перешедший врукопашную. В ход пошли ножи, автоматные приклады, кулаки и даже зубы. «Духи» дрались с упорством фанатиков, которых после смерти ждут райские кущи и безграничная милость их бога. Спецназовцы же дрались, уповая только на себя и своего командира.
Когда все было закончено, они подняли на поверхность визжащего от страха, обгадившегося перебежчика и труп человека явно не восточной внешности. Убитый оказался кадровым церэушником, координировавшим переброску предателя в Пешавар.
Вместо домика во Флориде подполковник, по приговору военного трибунала, получил пулю в голову и безымянную могилу, а труп американца обменяли на обезображенный труп советского офицера, угодившего в плен к моджахедам несколькими днями раньше.
В послужном списке Бороды таких эпизодов было немало. И во всех, в какой бы части земного шара ни приходилось действовать офицеру спецподразделения ГРУ, так или иначе фигурировали представители заокеанских спецслужб. Советники, инструктора, наемники натаскивали, обучали, сплачивали в воинские подразделения аборигенов, участвовавших ранее только в бестолковых межплеменных разборках. А под начальством американцев эти аборигены становились солдатами, умеющими воевать по всем правилам военной науки.
Впрочем, ради справедливости стоит заметить, что и советские военспецы занимались подобным делом. Под их руководством в туманных, вечно влажных джунглях Юго-Восточной Азии или непроходимом африканском буше рождались армии, рвущиеся в бой с международным империализмом, американским неоколониализмом или еще с чем-нибудь не менее заковыристым, чему официальная кремлевская пропаганда не успевала придумать названия. А на самом деле две сверхдержавы вели непрекращающуюся войну по всему земному шару, стремясь ослабить друг друга.
С тех пор мир изменился.
Давно канул в небытие «союз нерушимый республик свободных». Многие из родившихся в нем успели позабыть не только слова гимна некогда великой страны, но и ее название. Вчерашние враги стали союзниками, а недавние союзники – потенциальными противниками.
– Только после литра водки я начинаю разбираться в политике. Но если начать говорить о ней после первой поллитровки, я зверею. А вообще, наше дело нехитрое. Быть верным присяге. Беречь солдатиков. Выполнять приказы вышестоящего начальства, которое уж наверняка разбирается, в чем национальные интересы России и кто наш союзник, – с плохо скрываемой язвительной грустью шутил полковник Бородавник, употреблявший, по российским меркам, более чем умеренно.
Полковник, в принципе, мог постараться забыть прошлое. Со времен афганской войны и командировок в Африку много воды утекло. Теперь спецназовцам приходилось работать все больше на территории
