десантнику за спину. Второй, одетый по гражданке, миролюбиво усмехался, показывая череду блестевших под солнцем золотых коронок.

Решив не нарываться на скандал, десантник, поставив на землю сумку, с деланым спокойствием развел руками:

– Ну, извини. Мы люди военные, привыкли по-своему базарить. Без лишних вежливых заморочек. На вокзал я двигаюсь. На вокзал… Понял?

Поведение троицы не нравилось Плескачеву. Слишком воровато бегали у них глаза. Слишком мирно усмехался поджарый тип. Но вокруг был мирный город, а не развалины чеченской столицы. Кроме того, Жора верил, что все, связанное с войной, чеченами, опасностью и прочими неприятными вещами, осталось далеко позади, в безвозвратном прошлом.

Продолжая ухмыляться жабьей улыбкой, Гаглоев предложил:

– Садись, подвезем до вокзала.

Десантник покрутил головой:

– Спасибо. Я на своих двоих дотопаю.

За его спиной раздался голос поджарого типа, чье дыхание Жора ощущал на своем затылке:

– Чего выдрючиваешься, боец? Садись, тебе сказали!

Подчиняясь инстинкту солдата элитных частей Российской армии, Плескачев внутренне напрягся, подготавливаясь к схватке. Теперь у него не было сомнений, что эта троица встретила его неспроста и даже, вполне возможно, ждала его, наблюдая за домом. Но все произошло быстрее, чем мог предвидеть десантник.

Первым попытался ударить Гаглоев. Тупой конец резиновой дубинки больно воткнулся в пах сержанта. Превозмогая резкую боль, растекшуюся по нижней части туловища, Жора впечатал кулак в челюсть мента. Гаглоев коротко хрюкнул и подался вперед. Его туша обрушилась на Жору как кусок скальной породы, сорвавшейся с вершины. Разворачиваясь, десантник оттолкнул мента плечом. И в эту же секунду поджарый, успевший нацепить на ладонь кастет, звезданул десантника по виску. Удар пришелся по касательной, но и этого Плескачеву хватило, чтобы отключиться.

В машине он на минуту пришел в себя. Склонившийся над ним Гаглоев снимал с запястья трофейные часы, которыми так гордился Плескачев.

– Ментяра, что ты делаешь? – Жоре казалось, что он кричит, а на самом деле из разбитых в кровь губ срывался невнятный шепот.

Ингуш, похожий на обезьяну, облаченную в форменный френч, попробовал ухмыльнуться. Но, схватившись за разбитую челюсть, он с ненавистью выдохнул:

– Твое время закончилось. Часы на том свете не нужны.

И в ту же минуту Жору ожгла адская боль от удара, нанесенного сидевшим по другую сторону сухопарым напарником Гаглоева. Сознание уходящей волной прошумело в голове десантника. Плескачев впал в забытье, глубокое и мрачное, как ущелья горной Чечни.

Колонна белых джипов «Land Rover» с синими буквами на обоих бортах неспешно проехала через контрольно-пропускной пункт, поставленный на подъезде к восстановленному административному зданию в центре Грозного. Из джипов вывалилась галдящая толпа иностранцев, на лицах которых было написано явное облегчение. Некоторые из сотрудников миссии, отслеживающей ситуацию с правами человека в разных странах, были вооружены цифровыми видеокамерами. Рассредоточившись по огражденной бетонными плитами площадке, они оживленно обменивались впечатлениями.

Капитан Верещагин вышел из замыкавшей колонну машины. До Грозного он вместе со своими людьми большую часть маршрута проехал на броне бэтээра, готовый в любой момент отразить нападение или пресечь провокацию. Пара бронированных машин с восемнадцатью десантниками на борту сопровождала иностранцев повсюду. В джипах раскатывали штабные офицеры и прикомандированные к миссии «фэбосы»,[4] носившие обычное армейское обмундирование. Только перед Грозным руководительница миссии, жгучая брюнетка с оливковой кожей, предложила капитану пересесть в салон джипа. Верещагин было заупрямился, но старший штабной офицер приказал:

– Залезай в джипарь! Хрен знает этих иностранцев, что они потом в своих отчетах напишут. Лучше не нарываться по пустякам.

Мелочная перестраховка и преклонение перед иностранцами раздражали командира десантников больше всего. Верещагин, как и многие боевые офицеры, считал, что усмирять бандитов надо без оглядки на заграницу. Действовать решительно, но без лишней жестокости. А пресмыкательство перед разными наблюдателями до добра не доведет. Впрочем, в политику капитан Верещагин не лез. Он выполнял приказы, как и положено офицеру и солдату в хорошей армии. Если армия превращается в дискуссионный клуб, она попросту разваливается, становясь сбродом вооруженных людей, преследующих только свои шкурные интересы.

Сопровождение машин миссии оказалось делом нудным и напряженным. К проводке колонны усиленное внимание проявляло высшее командование. В эфире то и дело раздавались позывные капитана Верещагина.

– Таможенник, срочно доложите обстановку. Москва сведения требует, – сипел в наушниках какой- нибудь высокий чин, сидевший в штабе группировки.

Наблюдателей интересовало буквально все. Они посетили лагеря беженцев, фильтрационные пункты, где проверяли на вшивость подозрительных субъектов, выдававших себя за невинных ягнят, расположение некоторых частей и отделения местной милиции.

Верещагин признался «фэбосу», производившему впечатление толкового мужика:

– Задолбал меня этот круиз. Я ведь не гид из экскурсионного бюро, чтобы все время улыбаться и думать, как бы этим хреновым наблюдателям «чехи», которые затаились среди беженцев, под ноги гранату не бросили. Или не ударили по джипарям из кустов автоматной очередью.

Сотрудник спецслужб понимающе кивал рано поседевшей головой:

– Терпи, капитан. Не одному тебе этой мудистикой заниматься приходится.

Верещагин знал, что безопасность передвижения миссии обеспечивают не только его десантники, но и подразделения спецназа, следующие параллельным курсом, и контрразведчики, поставившие на уши всю свою агентуру в местах возможного пребывания наблюдателей, и «летуны», барражирующие по всему маршруту следования колонны, и инженерная разведка, проверяющая каждый сантиметр дороги.

Но в этом бетонном загоне был финиш утомительного марафона. Поэтому настроение у капитана Верещагина резко улучшилось. Облокотившись на капот джипа, он с наслаждением курил, подставив лицо солнцу.

Подошедший полковник, перед которым пришлось встать по стойке смирно, важно пробубнил:

– От лица командования благодарю за службу!

– Служу России! – гаркнул во все горло капитан.

Иностранцы испуганно оглянулись, а один из них, маленький кривоногий японец в синей бейсбольной шапочке, направил на десантника объектив видеокамеры.

Полковник замахал руками:

– Тише, тише. Нечего так горланить.

На смену осторожному полковнику подошел усмехающийся «фээсбэшник». Приятельски хлопнув десантника по плечу, он попросил сигарету, после чего сказал:

– Что, капитан, как в анекдоте про Соловья-разбойника?

– Не слышал такого.

Затягиваясь со смаком терпким дымом недорогих сигарет, «фэбос» выдал анекдот, больше похожий на присказку с глубоким смыслом:

– Поступил Соловей-разбойник на службу к русским богатырям, послужил, а потом пожаловался кому-то из приятелей. Говорит, что, мол, хорошие они люди, только угодить трудно. То им низко летаешь, то слишком громко свистишь.

Верещагин, оценивший иронию анекдота, хмыкнул:

– Смешно.

Иностранцы, размявшись на свежем воздухе, чередой потянулись в здание. Там представители