погонами подполковника, а вот на петлицах – «змеюка с рюмкой» военного медика.

Сорокин только хмыкнул про себя: знал он таких военных медиков. Как-то не удосужились до сей поры изобрести специальную эмблемочку для военной разведки! Из какой же он конторы, интересно? Вероятнее всего, из ГРУ.

– Контр-адмирал Сорокин, подполковник Тиняков, – кратко представил их друг другу генерал Шаховской.

Затем, развернувшись всем корпусом в сторону «военного медика» и пристально глядя ему в глаза, коротко сказал:

– С этого момента вы, Алексей Васильевич, поступаете в распоряжение контр-адмирала. И сегодня же вылетаете на базу Северного флота в Печенегу.

– С какой целью? – невозмутимо поинтересовался подполковник медицинской службы. – Мои задачи? Это как-то связано с сегодняшним прискорбным... инцидентом?

– Об этом будет сообщено дополнительно. Что касается ваших задач и деталей, связанных с их выполнением, то у вас будет время обсудить их с контр-адмиралом Сорокиным. И лучше всего там, на месте.

Подполковник Тиняков коротко кивнул. Он явно не хотел больше задавать вопросы.

«Что ж, – думал Сорокин, выходя из кабинета, – посмотрим, как мы с тобой сработаемся, Алексей Васильевич. Дело-то нам предстоит чертовски трудное. Приходилось мне с вашим братом, с „аквариумными“, сталкиваться. Чего у вас не отнять, так это что профессионалы вы крутейшие. Кстати, ты это только что ненавязчиво продемонстрировал: на совещании тебя не было, а об „инциденте“ ты упомянул. Этакий легонький щелчок по носу генерала Шаховского, с которым вы друг друга явно недолюбливаете. Ладушки, у нас на Северном флоте тоже есть свои специалисты по внештатным ситуациям!»

Контр-адмирал, начальник оперативного управления штаба Северного флота Петр Сорокин, уже решил, кого из своей проверенной гвардии он привлечет для решения сложнейшей задачи: разыскать потерянный спутник и утащить его буквально из-под носа у натовских вояк. Причем, по возможности, целым и невредимым.

...Никто в Норвегии, под юрисдикцию которой архипелаг Шпицберген попал лишь в 1920 году, так его не называет. Для норвежцев и шведов это – Сваальбард.

Но гордые потомки викингов как-то забывают, что первыми на эту неприветливую землю наткнулись российские поморы и назвали ее – Грумант. Случилось это очень давно, аж в одиннадцатом веке, и в Западной Европе об этом, кстати, было прекрасно известно.

Потом неуютная холодная земля, которая не могла прокормить даже крохотную колонию поселенцев с материка, была благополучно забыта на четыреста с лишним лет и лишь в 1597 году открыта заново прославленным голландским мореплавателем, капитаном Виллемом Баренцем. В честь которого и было названо море, омывающее архипелаг с юго-востока.

А вот с северо-запада омывает Шпицберген Гренландское море, в которое как раз и булькнул сверхсекретный российский военный спутник.

Еще Парижский договор жестко и однозначно обязывал Норвегию ни в коем случае не допускать создания на Шпицбергене военно-морских баз! Не строить никаких укреплений и вообще поддерживать статус строжайшего демилитаризованного нейтралитета. Эта территория, как бы нависающая над всей Северной Европой, никогда и ни при каких обстоятельствах не должна была использоваться в военных целях. В 1977 году свое участие в договоре о статусе архипелага подтвердили сорок государств, в числе которых был и Советский Союз. Тогда же наша страна обзавелась на Шпицбергене консульством.

Именно в силу демилитаризованного статуса станция спутникового мониторинга «Свалсат», расположенная рядом с горой Платоберген, была укомплектована исключительно гражданским персоналом. Хотя то, что эти молодые ребята работают на НАТО, ни для кого секретом не являлось...

Вот и сейчас двое операторов слежения, радостно-удивленно переглянувшись, принялись рассчитывать координаты места, куда свалился российский спутник. То, что ракета-носитель, стартовавшая в Плесецке, отклонилась от плановой траектории, было известно работникам «Свалсата» уже с полчаса: сработала система «Глобус-2». Но чтобы такой подарок... Совсем ведь рядом, похоже!

Итак, требуется рассчитать сферические координаты некоторой точки земной поверхности. Дело привычное и насквозь знакомое, а с таким компьютерным обеспечением, как на «Свалсате», оно и времени занимает совсем немного.

Для начала берется угол между нормалью к геоиду в точке падения спутника и плоскостью земного экватора. Отлично! А теперь еще один угол – между радиусом, проведенным из центра референтного эллипсоида, и его же тангенциальной плоскостью. Вот так... И что же получилось?

Просто замечательно получилось: где-то в 15 морских милях от Платобергена. Плюс-минус полторы мили. Явно на шельфе в районе Ис-фьорда. Шельф или материковая отмель – это, по сути, затопленная часть материка. Мелководная подводная равнина со слабым наклоном, область накопления отложений, сносимых с суши, – галечников, песков, илов, ракушечников. Поэтому рельеф шельфа теснейшим образом связан с рельефом прилегающей суши. И лишь потом начинается материковый склон с его ступенями, поперечными ложбинами и подводными каньонами. А он, в свою очередь, переходит в ложе океана – абиссаль.

Достать что-то с шельфа не в пример легче, чем с материкового склона. А с абиссали и вовсе практически невозможно. Ис-фьорд? Совсем замечательно: классический фьордовый берег, типичный для Норвегии и Шпицбергена, переживших не одно оледенение. Когда-то по этим тектоническим трещинам текли реки, а затем их долины были обработаны ледниками – вот и получились глубоко вдающиеся в гористую сушу длинные извилистые заливы с высокими и обрывистыми скалистыми берегами. А поскольку рельеф шельфа повторяет рельеф суши, то спутнику деваться некуда: ниже, на материковый склон, где его нипочем не отыщешь, ему хода нет. Застрянет на шельфе как миленький!

Станцией спутникового мониторинга «Свалсат» руководили умные люди, соображали они быстро. Судьба преподнесла Норвегии и ее союзнику США неожиданный подарок. Ясно, что русские с космодрома в Плесецке не чугунную болванку запускали, а что-то современное и, почти наверняка, секретное! Теперь же это «что-то» лежит совсем рядышком на шельфе и дожидается, пока его поднимут.

Надо срочно докладывать начальству, теперь главным становится фактор времени!

День выдался солнечный, яркий, но легкий – без жары, которая в августе бывает порой и в Заполярье. Короткое заполярное лето уже перевалило через середину, и, хотя солнце, невысоко стоящее над горизонтом, заливало побережье Кольского полуострова и морскую даль потоками яркого слепящего света, в прозрачном воздухе явственно чувствовался предосенний холодок. Ветра не было, в спокойном, гладком как зеркало море отражалось безоблачное блекло-голубое небо. Вдали, у горизонта, море и небо сливались в одну белесую полоску. Чуть уловимо пахло морской солью, йодом, водорослями.

Погрузка небольшого гидрографического судна была практически завершена. Оставалось лишь самое главное. Высокая стрела портового крана плавно повернулась, и на палубу «Арктура» медленно опустился здоровенный фанерный ящик, в котором спокойно мог бы уместиться микроавтобус.

Содержимое ящика, который надежно принайтовили на юте «Арктура», представляло тайну для всей корабельной команды, кроме капитана и старпома. И немудрено: подводный аппарат, поднятый на борт гидрографического судна, являлся последней секретной разработкой российских оружейников, он еще не пошел в серию, и во всей России существовало только два экспериментальных образца – на Северном и Тихоокеанском флотах.

Это была одноместная скоростная мини-субмарина, устроенная по принципу не столько подводной лодки, сколько «подводного самолета». Два коротких стреловидных крыла в погруженном положении создавали направленную вниз тягу, которая и позволяла мини-субмарине оставаться под водой, не используя балласт. Такое конструкторское решение обеспечивало «подводному самолету» исключительную маневренность, давало возможность практически мгновенно погружаться и всплывать.

Оружейники присвоили своему детищу ласковое неофициальное название – «Нерпа». Она была по- настоящему уникальна: ни один флот мира не мог похвастаться подобным подводным аппаратом. Новейший