Благо недалеко.

Когда Катя увидела знакомое здание, бронированные двери, припаркованные полицейские машины, она...

Она вздохнула и... да, она вздохнула с великим облегчением. Подставилась вот так по-крупному, но все еще жива. И невредима... Собственно, это тоже стало проверкой на искренность намерений. Ведь они вдвоем против нее одной, если бы захотели, могли просто выбросить ее по дороге, убить, завладеть машиной и...

И удариться в бега, как их старший брат.

Но ничего этого не случилось.

Они сами добровольно поехали с ней в отдел. Явка... не с повинной, а с намерением дать показания – как и тогда, в том старом деле... Вроде бы снова все повторилось. Явка с целью дачи показаний. Но смысл – Катя страстно надеялась на это, – смысл этого поступка был иным.

Первое, что Катя сделала в отделе, это попросила помощника дежурного позвонить в ясногорскую прокуратуру и вызвать следователя – любого, какого удастся разыскать вечером, чтобы тот в помощь Чалову произвел допрос – по всем правилам – брата и сестры Прохоровых. Как можно скорее «записать все на протокол».

В ясногорском отделе – все та же картина: все на выездах, на территории, план «Сирена». Кроме помощника дежурного, упустившего Гермеса, двух сотрудников ИВС и двух оперативников «на телефонах» – никого.

Оперативники спустились, и Катя попросила их до прихода следователя присмотреть за Прохоровыми – «пусть посидят у вас в кабинете».

И в это время ей позвонил на мобильный следователь Чалов.

– Екатерина, добрый вечер. Ну как там у вас дела?

Усталый тихий голос. У Кати сжалось сердце, и одновременно она очень обрадовалась... Как у тебя-то самого там дела? Коллега... такой путь прошли мы вместе и... столько всего узнали, открыли... И я должна тебе сказать сейчас, что я задержала их – наших подозреваемых – и даже доставила в отдел, но...

Чувство вины...

Боязнь ошибки...

Желание сначала разобраться во всем самой – здесь и немедленно...

– Валерий Викентьевич, тут дела неважные, – Катя выбрала самый легкий путь – решила начать с другой новости. – Гермес-Шурупов сбежал.

– Вот черт!

– У него как раз собирались делать забор анализа ДНК, эксперты приехали, а он им этого не позволил. Тут его ищут, поисковые мероприятия полным ходом.

– А что в больнице? Удалось что-то выяснить по убийству Каротеевой?

Катя поняла, что оттягивать дальше с сообщением главной новости невозможно.

– Да, в больнице проверяли медицинский персонал и...

Кто-то сзади тронул Катю за рукав, она обернулась – тот самый молоденький оперативник, что сообщил ей данные по доктору Прохорову.

– Вам звонят из паспортного. Уже третий раз, они на линии, пройдите в дежурку.

– Валерий Викентьевич, мне в дежурную часть звонят, это срочно. Я вам перезвоню, хорошо?

Катя обрадовалась этой пусть и кратковременной отсрочке. Надо сказать Чалову так, чтобы он понял – все, все ее сомнения, ее страхи... Да, Прохоровы – подозреваемые, и на них многое, если не все сходится – те пленки из японского ресторана и то, что Прохоров – доктор, а значит, орудие убийств, тот предположительно медицинский скальпель... и то, что Полина попала к нему в отделение, и то, что у них имелся веский, могучий мотив для мести...

Но...

Но вы же профессионал, мой следователь, вы поймете, что чувство вины перед их семьей... грубо и страшно попранная справедливость на том старом уголовном процессе в суде...

Вы же профессионал, вы же не захотите ошибиться и сейчас...

Ведь Гермес сбежал, побоявшись экспертизы, возможно, побоявшись разоблачения...

В общем, мы должны быть справедливы и беспристрастны и учитывать все, все...

– Алло, капитан Петровская, – она зашла в дежурную часть и взяла трубку.

– Вы запрашивали паспортные и адресные данные на Прохорова Дениса Михайловича и Литте- Прохорову Наталью Михайловну.

– Да, спасибо, – Катя слушала, как сотрудник на том конце начал диктовать адреса, номера и серии паспортов. – Все правильно, я запишу.

– На них уже раньше поступали запросы.

– Да, мы дело расследуем об убийствах, проверяем их. Несколько дней назад запрашивали данные, я просто еще раз уточняю.

– Первый запрос данных на Литте-Прохорову был сделан в марте этого года, на Прохорова Дениса Михайловича тоже в марте.

– Простите, что вы сказали? Я не поняла.

– Я говорю, в марте были сделаны запросы на паспортные и адресные данные.

– В марте? Но...

Катя замолчала, потом спросила:

– А может, это ошибка?

– Какая ошибка, коллега, – сотрудник УФМС на том конце начал раздражаться. – Я говорю – это уже третий запрос по счету, первый был сделан в марте областной прокуратурой. Тут вот еще фамилии значатся в том мартовском запросе – Дынник Светлана Сергеевна, Каротеева Полина...

– А кто из областной прокуратуры запрашивал данные?

Катя выслушала ответ, крепко сжимая трубку в руке.

Все крепче, пока пальцы не онемели...

– Вы слышите меня?

– Да, слышу, спасибо, адрес судьи тоже продиктуйте мне.

– Кого? – переспросил удивленно сотрудник паспортного.

– Адрес Дынник Светланы Сергеевны.

Она записала адрес крупными буквами, сказала «благодарю вас» и...

И все вокруг – стены, пол, потолок, стойка дежурной части с компьютерами и мониторами слежения, телефонами и папками – закружилось, закружилось, закружилось...

Катя оперлась о стойку, низко нагнувшись, словно после удара в солнечное сплетение.

Кто-то подошел и спросил: что с вами? Она ничего не видела перед собой – лишь бессмысленный, все убыстряющийся хоровод предметов, лиц, фраз...

Все быстрее, быстрее, быстрее...

Молоденький оперативник – тот самый – спросил снова: «Что случилось?»

БЕДА...

– Я могу вам чем-то помочь, коллега?

Катя смотрела на него.

– Как вас зовут?

Как твое имя, солдат?

– Женя... то есть Евгений.

– Лазарев? – прошептала Катя.

– Нет, почему Лазарев? Я Самойлов, лейтенант Самойлов.

– У вас есть оружие?

– Да, – он оттянул борт спортивной ветровки и показал кобуру с пистолетом.

– Вы поедете со мной.

– Хорошо. Но что произошло? Куда мы поедем?

– Можно, я подумаю, потом скажу? Надо хорошо, очень хорошо подумать, чтобы снова не ошибиться.