Документы изъяли ясногорские сыщики, к ним Катя и направилась – в пятом часу утра.

Паспорта всех задержанных лежали на столе в розыске.

– У этого, который Гермес... у него все в порядке? – спросила Катя.

– Абсолютно, вот сами убедитесь. А что, возникли какие-то сомнения? Этот парень не за того себя выдает?

– Нет, я просто хотела спросить насчет паспорта... Показалось вдруг это важным... Значит, подлинные документы?

– Настоящие, если хотите, еще раз проверю при вас через базу данных паспортного стола. Мы базу данных пенсионного отдела Минобороны запросили и военкомат... Они ж сослуживцы бывшие, оказывается.

– Кто?

– Глотов и этот Шурупов-Гермес. В одной части служили, этот лейтенантом после училища, а Глотов у него командиром...

– Гермес тоже бывший военный?

– Ага, уволился из армии, когда Глотов вышел в отставку. В порядке у них документы, и в фирму похоронную они, видимо, вместе решили устраиваться – сначала один, потом другой... И в семью Ковнацких тоже вместе пролезли. С документами-то у них ажур... Другая есть любопытная деталь, – оперативник, оторвавшись от компьютера, забрал со стола небольшой альбом с фотографиями. – Вот, при обыске изъяли, в вещах Глотова это хранилось. Вот тут фотки, я открою. Это еще так-сяк... дальше не смотрите, сплошная порнография...

Катя взяла в руки раскрытый альбом. Вот они в форме на снимке, а на другом уже без формы, на следующем вообще без ничего...

– Любовнички, – оперативник вернулся к своему компьютеру.

Катя положила раскрытый альбом на стол.

Как оно все порой возвращается...

Только в других декорациях, в других образах...

В иных ипостасях...

Но все равно – на то же самое место...

К тем же персонажам, которые еще живы...

А потом умирают...

– У вас тут чайник горячий? – спросила она. – Чаю мне можно?

– Выпейте чаю, Валерий Викентьевич, – предложила Катя Чалову, когда тот спустился в розыск.

– Спасибо. Крепкий сделайте, пожалуйста, и с сахаром, если можно.

– Сахара побольше?

– Четыре куска. Простите, что сорвался там...

– Ничего, я понимаю.

– Да все вы понимаете. Только коробит вас, когда ведут вот так... Но такие типы, как этот Гермес... они ж слов не понимают, только ор или битье. Извращенец. – Чалов, сморщившись, отхлебнул чай. – Вонючий извращенец... И Глотыч этот его такой же. Так и не очухался еще, сколько врач с ним ни бился. В камере дрыхнет. Пистолет у него изъяли – и за это не зацепишься, пистолет травматический, и у него как у охранника лицензия. И наркоты при них нет – всю употребили, так что, когда проспятся, я их даже задержать не смогу, не то что к ответственности привлечь.

Катя смотрела на Чалова и чувствовала растущее раздражение. У прокурорского своя логика поступков. Но именно это сейчас раздражало.

– Вы просто очень устали, – сказала она. – Это нервы.

Чалов допил чашку и глянул на часы (привычный жест):

– Я прочел ваши показания и уже приобщил их к делу. Теперь я звоню прокурору. Надо поставить его обо всем в известность... его поддержка необходима. А потом мы все едем к нему... к Ведищеву.

Этим ранним утром в Ясногорском УВД, где только начинался развод и шли переговоры с областной прокуратурой, Катя в полном одиночестве сидела в кабинете – на подоконнике у открытого зарешеченного окна. Во дворе вокруг полицейского новенького джипа оперативники ждали Чалова.

Какая сцена разыграется там, на вилле, между дядей-адвокатом и племянником-следователем?

Никаких прямых свидетелей ведь уже не осталось, чтобы уличить адвоката в том давнем сговоре, в результате которого вместо Гаврилова за убийство осудили Виталия Прохорова.

Только судья Светлана Дынник...

Но кто докажет участие самой судьи в сговоре?

Мертвые?

Они все уже там, внизу, в том колодце...

Катя закрыла окно и пошла в дежурку – ну, что ж, кажется, пора, а там будь что будет.

– Валерия Викентьевича не видели? – спросил ее дежурный.

– Он с прокурором консультируется, сейчас, наверное, спустится.

– Тут звонок с Петровки, 38. Его срочно разыскивают, в главк звонили, дежурный сказал, что он у нас на выезде.

– А в чем дело?

– В Москве обнаружена машина – «Бентли». А в ней труп. Это вроде как родственник его, известный адвокат.

Если честно, дороги в Москву Катя не помнила. Совсем. А серебристый лимузин узнала сразу – припаркованный в узком, как щель, «зазоре» между глухим забором, огораживавшим стройплощадку нового многоэтажного бизнес-центра, и соседним домом на тесной, заставленной машинами улице Гашека – в двух шагах от Тверской и Триумфальной площади.

Адвокат Ростислав Ведищев полулежал за рулем на откинутом сиденье с перерезанным горлом.

Без пиджака, без галстука, с расстегнутой ширинкой и голой грудью. Впрочем, все эти детали доходили до сознания постепенно, потому что сначала в глаза бросалась одна-единственная деталь – очень много крови в роскошном салоне.

На квартиру сына Светлана Сергеевна Дынник – в прошлом судья, а ныне пенсионерка – приехала, нагруженная сумками – со своей Академической сюда, в спальный район – на двух автобусах и маршрутке.

Сын вместе с семейством решил отмечать свой день рождения день в день, несмотря на будни. Сам он отпросился с работы после обеда, но ни он, ни жена его палец о палец не ударили, чтобы приготовить на стол что-то праздничное и вкусное. Ждали свекровь и бабушку Светлану Сергеевну.

Дверь открыла невестка, и внуки – Юленька и Фома – едва не сбили Светлану Сергеевну с ног, визжа от радости.

– Бабушка, а что у тебя в сумках? Что ты нам привезла?

Итак, явившись на квартиру сына отмечать его день рождения, Светлана Сергеевна Дынник – в прошлом судья – повязала передник и, как водится, как уже стало традицией на всех семейных посиделках, встала к плите.

– Я мясо привезла, антрекоты, вот в духовку поставила, не возражаешь? – спросила она невестку.

– Чудесно, а мы пиццы заказали из пиццерии, сейчас доставка приедет.

– У меня тут еще зелень разная, помидоры, огурцы, фрукты – все с рынка. Я ведь всегда на рынок хожу. – Светлана Сергеевна начала выкладывать овощи. – Разбери пока сама. Помой, порежь для салата.

– Вот именно, давай помогай, лапусь, – на кухню явился сын. – Мам, а ты видела, как мы мебель