– Я… а что я должна буду им говорить? Опять то же, что и прошлый раз, ту же чушь?

– Говорить буду я. – Кравченко (таким его уж Бог создал) снова распускал павлиний хвост. – Твоя задача слушать, поддакивать мне – твоему мужу и господину, и строить умные обаятельные глаза. Словом, накапливай впечатления от общения с этими галерейщиками. Потом нафантазируете вместе с Серегой Бог знает что – знаю я вас.

– А его мы разве завтра с собой не возьмем?

– Он завтра работает. А потом, чем меньше народу – тем интимней посиделки. Егор этот, Дивиторский, что ли, его фамилия, сказал: чтобы ему завтра перезвонили. Он скажет, где Белогуров будет нас ждать.

– Значит, мы поедем не в Гранатовый переулок?

– Он сказал, мол, у Белогурова какие-то дела завтра в городе. И Бога ради, не вздумай завтра задавать ему вопросы про эти чертовы «Жигули»!

Катя поднялась на цыпочки, обвила его шею руками. «Муж и господин…» – это же надо, а?

– Так-то лучше, – заворчал Кравченко. – Все лучше, чем поливать горючими слезами мое доброе сердечко.

Катя представляла себе эту встречу совсем не так. Почему-то ей казалось, что все должно произойти вечером, в сумерках, при неярком свете настольной лампы под зеленым абажуром. Такую она видела в демонстрационном зале дома в Гранатовом переулке. Лампа стояла на низком столике из прозрачного стекла.

Но все произошло не так. Кравченко позвонил ей на работу не вечером, а в половине двенадцатого дня.

– Собирайся мигом, через десять минут жду тебя на Никитской. У вашего парадного подъезда.

– Уже едем? Ты им звонил? – Катя сдернула сумку со стула. – С кем говорил? С Дивиторским? Что он сказал?

– Катя, отсчет времени пошел. А мне еще нужно до тебя добраться.

Этот звонок Кравченко сделал из офиса Чугунова. Несколько минут назад отсюда же он связался и с «Галереей Четырех». Трубку взял Егор.

– Галерея. Добрый день, я вас слушаю.

– Добрый, добрый. Вам звонили вчера насчет одной вещички – некоего альбома…

– Да, да, помню. Так вы от Василия Васильевича Чугунова? А с кем именно я говорю?

– Начальник его личной охраны. Кравченко моя фамилия. Зовут Вадимом Андреевичем.

– Очень приятно, а я…

– А мы уже знакомы с вами, Егор.

– Неужели?

– Угу. Я к вам с женой как-то заезжал. Кстати, именно этим альбомчиком тогда и заинтересовался.

Дивиторский на том конце провода выдержал маленькую многозначительную паузу.

– Ах это вы… Что же вы сразу-то не сказали, от кого вы, мы бы тогда…

– Мой шеф не любитель афишировать подобные дела. Вы меня понимаете, Егор? Что, у кого и за сколько – эта информация, по его мнению, должна оставаться строго конфиденциальной.

– Конечно. Мы всегда самым тщательным образом следим, чтобы интересы наших уважаемых клиентов не пострадали. Кстати… а Василий Василич, когда ему нужна информация насчет вещей такого сорта, всегда сначала посылает вас на них взглянуть? – Дивиторский не мог удержаться от ядовитого сарказма.

– Угу. Почти что. Я, может, и не очень секу в этих антиквариатных штуках, Егор, однако… в людях я разбираюсь неплохо. Должность у меня такая. – Кравченко хмыкнул. – Меня посылают смотреть не вещь, а продавца. Не проходимец ли, не кидала, не жулик ли подзаборный. А вещь… Когда решат купить ее у вас, полк специалистов найдется, чтобы проверить ее подлинность и ценность со всех сторон.

– Я понимаю. Конечно, так и должно быть. – Егор, испугавшись, что своей дерзостью может оттолкнуть выгодного клиента, заспешил: – Иван Григорьевич в курсе, я ему все передал. Рад помочь такому уважаемому человеку, как господин Чугунов. Белогуров будет ждать вас сегодня в двенадцать часов на Крымском валу – выставочный зал знаете? К сожалению, раньше никак нельзя – там аукционные торги. А позже он занят и… вам удобно в двенадцать?

– Сойдет. Где точно он нас будет ждать?

– Он вас встретит в вестибюле.

– Ясно. Мы приедем.

На том и расстались. Кравченко коротко передал суть беседы Кате уже в машине, когда они ехали по Садовому кольцу. Отметил про себя: Катя сильно волнуется. С чего бы?

А она… Она действительно волновалась и отчего-то ощущала себя не в своей тарелке. Утром сегодня едва на работу не опоздала – все не могла оторваться от зеркала. Самая главная мысль, терзавшая ее, была: что надеть на встречу с ЭТИМ ЧЕЛОВЕКОМ? Какую сумку, какие туфли выбрать? Заколоть ли волосы? Или пусть они падают на плечи «тяжелой шелковой волной», как Мещерский говаривает. Какие выбрать духи? И надо ли вообще ими сегодня пользоваться? Она и сама удивлялась суетности своих помыслов в этот важный момент, но…

– А если они сразу потребуют деньги вперед? – спросила она, когда Кравченко закончил. – Это же огромная сумма! Что ты будешь делать – откажешься от переговоров?