существа мужчины. Иногда, кажется, как на ладони они перед тобой – все-то у них на лице написано, чего хотят, чего не хотят. Но вот коснись дело чего-то важного, и оказывается, что ничегошеньки об их сокровенных секретах тебе и не известно. Обвели они тебя, как наивную девчонку, вокруг пальца. Вот и Колосов такой же, когда дело работы касается, а не каких-то там его сердечных склонностей…

Вот, например, если предположить, что этот труп в овраге – лишь эпизод чего-то страшного и странного, что происходит в области, то… Да как же так? Он, Никита, знает, а ей, Екатерине, до сих пор ОБ ЭТОМ ничего не известно? Неужели прошляпила такую сенсацию?

Подогретая этими мыслями, Катя тут же начала лихорадочно названивать Колосову. Но никто не брал трубку. Спустилась в розыск. Дежурный сообщил, что начальник отдела убийств с утра в Красноглинске работает по вчерашнему задержанию. И это опять-таки было необычно: ведь дорожный бандитизм не профиль Колосова, выходит, он… Выходит, он все-таки подозревает в убийстве наркокурьера именно тех задержанных бандитов. Кого же именно? Неужели Свайкина? Хуже нет, когда тебя так и переполняет энергия, любознательность и жажда действий, а роковое стечение обстоятельств лишает возможности реализовать весь этот рабочий настрой с пользой для дела. Катя чуть не лопалась с досады: пятница – ну разве вернется сегодня Колосов из района, из этого дальнего Красноглинска в главк? Да нет, конечно. Зачем? А у нее, выходит, снова потерянный день. Прямо впору заняться какой-нибудь очередной профилактической операцией по борьбе со злоупотреблениями на потребительском рынке. Описать как- нибудь позаковыристее, поважнее всю эту скукоту: сколько бутылок фальшивых винно-водочных изделий изъято, сколько административных штрафов наложено…

И она действительно скрепя сердце занялась итогами операции «Орнадо» и проработала над кипой справок, сводок и рапортов почти весь день.

Под конец рабочего дня она все же для порядка снова решила наведаться к Колосову. А вдруг? Подергала запертую дверь кабинета – никогошеньки. Чего и следовало ожидать – пятница. Придется все отложить до понедельника. И… столкнулась с начальником отдела убийств у дежурной части чуть ли не нос к носу.

– Ой, Никита, ты приехал! – Колосов, хмурый и усталый, с удивлением увидел, что Катино лицо так и просияло радостью и светлой надеждой. – А я думала, ты уже не вернешься.

Она твердила это так умильно, что… Ч-черт, женщины! Колосов почувствовал, что внутри его что-то дрогнуло, защекотало сладко – не в сердце, нет, а… Ну, словом, там… Катька-Катька… Дураком наивным он не был: давно понял, что она просто лиса. Приходит, поет, льстит, когда ей что-то нужно: интересное дело, подробности задержания, уточнение сведений. Правда, были случаи, когда он чувствовал, что она ему – верный товарищ и помощник, но… Потом все это, эта половинчатая духовная (черт бы ее побрал!) близость как-то незаметно улетучивалась. Катя не появлялась, а он считал ниже своего достоинства напоминать ей о своем существовании. Ч-черт! Она же совсем ничего не желала замечать! Ни того, как он к ней относится, как смотрит иногда… Точнее, видела все, но просто… просто не подавала виду, что видит и замечает. Хитрила лиса. Эх, женщины… Сначала эта ее ровная дружеская приветливость, это ее нарочитое незамечание доводило его до злости и на себя, размазню несчастную, и на нее – лису… Но со временем… Вся завязка-то была в том, что у Катьки был муж или друг (кто он там, Колосов в подробности не входил), которого она (черт бы его побрал!) любила. Славный малый, по отзывам их общего знакомого Сереги Мещерского, очень даже славный и с деньгами, кажется… На него Колосову, правда, плевать было с сорок пятого этажа, но… Он чувствовал: если бы не был таким размазней, давно бы поставил все точки над «и» в этом их зыбком треугольнике (даже квадрате, если учитывать чувства малыша Мещерского), но… Опять это проклятое «но»!

– Ой, Никита, а я тебя так сегодня ждала! Ты мне так был нужен с самого утра. – Катин льстивый голосок – так в тот миг казалось Колосову – эхом отдавался во всех коридорах управления розыска. Но именно из упрямства, из нежелания признаться в том, что и голос, и весь сияюще-радостный вид Кати ему очень-очень приятны, начальник отдела убийств состроил самую равнодушную, самую озабоченную и недовольную мину и буркнул:

– Привет. И зачем же на этот раз я тебе, Катерина Сергеевна, понадобился?

– А ты куда сейчас? – Катя улыбнулась: рычи-рычи, сейчас утихнешь. – Домой?

– Нет. У меня еще дела здесь.

Делопут какой. Катя, не отставая от него ни на шаг, проследовала за ним до самых дверей кабинета. Колосов секунду помедлил, потом пропустил ее вперед.

– Душно как! Хоть бы окно открывал, когда уезжаешь. А то накурено тут…

Он молча рванул старую раму. За зарешеченным окном кабинета во дворе управления чирикали воробьи – спать укладывались.

– Ну? Только коротко, Катя, а то мне звонить сейчас должны. – Однако он сам подвинул ей стул и включил электрический чайник.

Это единство и противоречие действий и слов весьма позабавило Катю: нет, все же Никита – прежний. Даже новая «девятка» и этот серебряный пижонистый ошейник его не в состоянии изменить.

– Ты из Красноглинска, да? – Она перешла от восторженного на сугубо деловой тон.

– Угу.

– Новости какие-нибудь?

– Угу. Впрочем, как посмотреть.

– Насчет Свайкина и его соучастников?

– Угу, угу, угу.

– Прекрати, – Катя сердито стукнула кулаком по коленке. – Не ухай.

– Да-нет не говорить, красный, синий, кровавый, ужасный не называть. – Колосов внезапно оперся руками о спинку ее стула, близко наклонившись. Катя ощутила его дыхание на своем затылке.

– Никита… чайник кипит.

Он выпрямился. Выдернул шнур из розетки. Это называется – мастерски выключать ток. Этому у нее просто поучиться можно!

– Что же ты делал с самого утра в Красноглинске? – спросила Катя. – Ну, в общих чертах. Я же не об