и нынешним есть связь, а она вроде как существует по способу совершения преступления, то получается, что либо тот маньяк объявился вновь, хотя опытный в таких делах полковник Гущин отчего-то в это не верит, либо это… имитатор. Тот, кто во всех подробностях знает о деталях тех старых убийств.
А кто может знать об этом? Те, кто в июле 80-го работал в Замоскворецком универмаге, те, кто выезжал на место того преступления. Хотя вроде и дела-то никакого в архивах Петровки нет… все материалы кем-то изъяты…
Но все равно три десятка лет – огромный срок, и они все уже люди в летах! Тот убийца… сколько же ему сейчас может быть лет? От пятидесяти пяти до семидесяти. И всем тогдашним свидетелям тоже.
А имитатор…
Какая радость играть роль имитатора в таком возрасте?
А сколько лет, интересно, Иннокентию Краузе, чью машину видела уборщица той ночью?
Но есть и еще кое-что, чего самые простейшие версии как раз не объясняют. Интонация, с которой они все в этом универмаге говорят… Белое от страха, покрытое капельками пота лицо продавщицы Натальи Слоновой. Слова уборщицы, показания старухи Сорокиной. Рапорты патрульных вневедомственной ораны…
И этот мальчишка, этот ясновидящий ничего не смог разглядеть там…
Все вранье, сплошные выдумки.
А она так надеялась на чудо.
После обеда Катя не выдержала и снова отправилась к полковнику Гущину за новостями. Может, он уехал в район, может, на Петровку или в министерство, но она… она должна с ним еще раз поговорить об этих чертовых рапортах. Кажется, в тот раз он отнесся к ним несерьезно.
– Вы планируете производить в здании универмага ремонт?
– Имел я такие планы, как раз в следующем месяце хотели заняться отделкой верхних этажей универмага.
Катя, постучавшись в дверь кабинета Гущина, услышала мужской голос – вкрадчивый, быстрый, с пришепетыванием. Но посетителей у Гущина нет, лишь диктофон на столе.
– А, снова ты, так и знал, что не задержишься у себя в Пресс-центре. – Гущин кивнул на диктофон: – Елистратов прислал из МУРа копию пленки с допросом хозяина. Некто Шеин Борис Маврикьевич.
– И что он говорит?
– Ничего. Туфта полная.
«– А подвальные помещения под универмагом?
– Там двухуровневый подвал, верхнюю часть мы используем под складские помещения, насчет остального я, честно говоря, не в курсе. Там вроде все закрыто. Вы ведь проверяли вчера – там все закрыто, с нашей стороны мы все инструкции вневедомственной охраны исполняем согласно договору. А что там и как – мне без надобности. Мы этими площадями не пользуемся, и так полезной площади в здании хватает.
– Скажите, а почему ни на здании универмага, ни внутри нет системы видеонаблюдения?
– Мы ее демонтировали, она морально устарела и постоянно требовала ремонта. Вкладывать средства в нее бессмысленно, проще установить новую, более современную.
– И отчего же не установили, Борис Маврикьевич?
– Дорого стоит, у меня пока таких денег нет. С тех пор как я купил универмаг, он еще влетает мне в копейку, не окупился.
– А воров вы не боитесь?
– У нас договор с вашей же вневедомственной охраной. Их услуги меня пока устраивают. К тому же все застраховано.
– Понятно. По поводу убийства гражданки Зайцевой что можете сказать?
– Ничего. Ни гражданки я этой не знаю, ни подробностей… Мне сказали, что в отделе постельного белья задушили покупательницу. Честно говоря, я в первые минуты вообще не поверил. Как такое возможно? В магазине!»
Катя слушала пленку. Это работодатель Марка. Голос у него не особенно приятный… у Марка лучше, более мужественный, а этот Шеин говорит, как Чичиков в «Мертвых душах».
– Федор Матвеевич, а сколько лет этому Шеину? – спросила Катя.
– Он мой ровесник.
– Ясно. А он… я подумала, в июле восьмидесятого он не мог…
– Слушай дальше.
«– Ваш род занятий?
– Бизнес, бизнес…
– А вы по образованию кто?
– Экономист, я окончил Плехановский институт, работал в торговле, потом в исполкоме в управлении торговли. С начала девяностых я занимаюсь бизнесом, у меня своя фирма.
– Какого же рода бизнес?
– Разное, все, что приносит доход. Строительство и аренда торговых площадей в столице.
– Насколько мы выяснили, здание универмага очень старое. И не подлежит слому и капитальной реконструкции.
– О да, и это такая проблема… это что-то… Универмаг построил известный советский архитектор Олтаржевский. Тот, что проектировал ВДНХ и высотки. В общем, с этой рухлядью ничего толкового, современного сделать нельзя, исключительно реставрационный ремонт.
– Тогда в чем же ваша выгода по приобретению здания?
– Центр Москвы. И потом… мало ли, у нас законы меняются постоянно, не то что правила Москомнаследия и Архнадзора… подождем, может, что-то произойдет… земля под зданием только дорожает с каждым годом».
– Старый торговый жук, – хмыкнул Гущин, – ишь ты, жучила…
– Я вам говорила о показаниях уборщицы, помните? Она той ночью видела вблизи универмага машину помощника Шеина, некоего Краузе. Его допросили?
– Я передал твою информацию Елистратову.
– И у Шеина есть еще один помощник… вроде как охранник – Марк. Так вот я его встретила в универмаге, на верхнем этаже, где ремонт.
– А тебя зачем туда носило? Одну?
Катя смотрела на Гущина. Вот и у тебя, старина полковник, интонация сейчас… Что значит «одну»?
– Дальше там нет ничего интересного, – Гущин выключил диктофон. Полез в верхний ящик стола и достал папку, а в ней…
– Об этом ты мне сегодня утром говорила?
Катя увидела рапорты патрульных.
– Вы их, значит, все-таки запросили, Федор Матвеевич?
– Запросил. Потребовал. Бурлаков сам привез. – Гущин перелистал. – «Во время контрольного обхода здания по периметру в 3 часа 12 минут мы с напарником и с сотрудниками частного охранного предприятия услышали звуки неизвестного ПОТУСТОРОННЕГО происхождения, доносившиеся изнутри здания. Звуки идентифицировать с чем-то мне известным затрудняюсь. Что-то похожее на вой и одновременно на низкий рев, явно не механического происхождения. Громкость – средняя, однако на улице слышно было отчетливо. Мы все это слышали. Рапорты других прилагаю. Тут же адрес и фамилия свидетельницы, проживающей в доме напротив, которая была разбужена этими же звуками и тоже все слышала сама».
– Я думала, что майор Бурлаков эти рапорты порвет, – сказала Катя.
– Как видишь, не порвал, – Гущин сложил документы в папку. – Знаешь, Екатерина, оно и тогда, в первый мой рабочий день в милиции, мне очень не понравилось – это дело. А сейчас оно совсем мне не
