Роде не ответил. Он вышел в коридор. Открыл дверь пятой палаты и увидел сидящую около больного медсестру в накинутом на плечи белом халате. Клос сунул руку в карман и почувствовал холодный металл. Если Роде обратит внимание, что у сестры рука под халатом забинтована, то Клос будет стрелять…

Роде с минуту постоял на пороге, потом захлопнул за собой дверь… Заглянул ещё в морг… Два трупа лежали на носилках, прикрытые простынями.

— Не хотите ли, господин полковник, взглянуть на Вельмажа? — спросил Клос. Его сердце забилось ещё сильнее, хотя он знал: Круцке дали сильное снотворное, от которого тот долго не проснётся.

Роде махнул рукой и возвратился в комнату для дежурных. Он сел к столу и положил перед собой пистолет.

— Вы, обер-лейтенант, недооцениваете мои способности, — сказал Роде, пристально посмотрев на Клоса. — В этой больнице я должен выяснить ещё несколько щекотливых вопросов. Прошу позвать вашу возлюбленную…

Клара показалась на пороге. Клос с беспокойством следил за ней. Сумеет ли она сыграть свою роль? Не струсит ли?

— Подойди поближе, — сказал фон Роде. — Хороша! — буркнул он. — Вкус у вас, Клос, неплохой. Надеюсь, что девушка, которая спит с немецким офицером, не откажется помочь немецким властям.

Клара молчала. Она стояла у стола, внимательно глядя на полковника. Потом усмехнулась…

— Давно ты знакома с обер-лейтенантом? — спросил он.

— Два дня, — ответила девушка.

— Не слишком много для того, чтобы стать возлюбленной… Ну хорошо, скажи мне, ты знаешь, кто убил Вельмажа?

— Нет, господин полковник…

— Не знаешь! А как ты думаешь, кто мог это сделать? Клара пожала плечами:

— Мне трудно сказать… господин полковник.

— Трудно, — с иронией повторил Роде. — Такой девушке, как ты, нужно больше знать, это было бы лучше для тебя. Ступай, я ещё вызову тебя. Позови сюда доктора. — Роде закурил и, поколебавшись, предложил сигарету Клосу. — А эта девушка не могла бы заменить мне Вельмажа? — спросил полковник и тут же добавил: — Нет, не заменит. Но разве вас, обер-лейтенант, не интересует, почему я не хочу использовать вашу девушку в этом деле?..

Клос не успел ответить: в дверях появился доктор Ковальский.

Роде вопросительно посмотрел на него.

— Я мог бы продолжать следствие, — сказал полковник. — Но для этого у меня нет ни времени, ни особого желания. — Он достал часы. — Если в течение пяти минут вы не найдёте убийцу Вельмажа, я прикажу расстрелять весь персонал больницы. Вы поняли меня, доктор? Мой офицер, обер-лейтенант Клос, слишком гуманен, а я поступаю так, как поступают на войне. Итак, пять минут, доктор. Предупреждаю, без всяких там штучек! И не пытайтесь бежать, больница оцеплена моими людьми… А вам, Клос, жаль эту Клару? Может, вы хотите попросить, чтобы я пощадил её?

Клос молчал. Роде ничего не добился, но он способен на самые неожиданные поступки. И слов на ветер он не бросает.

Полковник внимательно смотрел на Клоса.

— Я не думаю, что у вас с Кларой — настоящая любовь, Клос, — проговорил он. — Видимо, просто небольшое развлечение, правда, господин обер-лейтенант?

Дверь с треском распахнулась. На пороге стояла Кристина. Девушка слышала весь разговор. Вид у неё был грозный и решительный. В руке она держала пистолет. Взгляд её был устремлён на полковника Роде.

— Руки вверх! — крикнула она. — Ни с места!

Роде тревожно посмотрел на свой пистолет, лежавший на столе, потом поднял руки. Клос сделал то же самое, глядя при этом на своего шефа.

Кристина бросилась к окну.

— Это я убила вашего агента! — крикнула она. — Я… Вы превратили его в предателя. Я любила его… Вы заплатите за это…

Не спуская глаз с полковника, она открыла окно.

Что она хотела сделать — стрелять в Роде и потом сбежать? Но было ли это возможно?

Эсэсовец, стоявший на посту около ограды больницы, не целясь, дал очередь из автомата, и девушка упала.

Роде схватил свой пистолет и тоже выстрелил в неё.

«Если бы Кристина этого не сделала, — подумал Клос, — мы погибли бы». Он знал, что теперь до конца жизни будет помнить медсестру Кристину.

Ночь прошла. Немцы покинули больницу. Полковник фон Роде вернулся в свой служебный кабинет. Открыв бутылку коньяка, он доложил по телефону в Берлин, что инженер фон Круцке ещё не найден.

Клосу предстояло как можно скорее переправить Еву и инженера Круцке в лес к партизанам и, доложив о происшедшем в Центр, приступить к выполнению следующего задания…

А 29 сентября 1942 года, когда под Божентовом начались испытания нового немецкого оружия под кодовым названием «Х-8», по полигону были нанесены мощные бомбовые удары советской авиации, которые превратили военный объект немцев в груду развалин.

Слепой старик заиграл на потрёпанном аккордеоне и хриплым голосом запел: «Вернись, поцелуй, пролей горючие слёзы, а я подарю тебе алые розы.»

Этого старика и его спутника — бедно одетого паренька лет шестнадцати — знали многие горожане. Их знали и крестьяне окрестных деревень, украдкой продававшие на городском рынке картофель и свёклу, а иногда достававшие для своих знакомых припрятанные в сене кусок сала, комочек масла или дюжину яиц.

Их знали и полицейские, которые важно прохаживались с заложенными за спину руками, готовые в любую минуту схватиться за пистолет.

Их знали и бабы, торговавшие из-под полы белым хлебом или другими мучными изделиями. Употребление белого хлеба и булок разрешалось только победителям-немцам, а нелегальная торговля изделиями из пшеничной муки грозила арестом и концентрационным лагерем. Такая же участь ожидала и тех, кто продавал мясо, которое через многих перекупщиков переправлялось в город, где действовала карточная система распределения продуктов.

Бродячего слепого старика, который играл на потрёпанном аккордеоне и пел грустные песни, и парнишку знали все, но никто не обращал на них особого внимания. Эта пара хорошо вписывалась в обстановку и облик оккупированного гитлеровцами города.

Стояла ранняя весна сорок третьего года. В то время по улицам городов бродило много нищих, бездомных полумузыкантов, полуартистов, одетых в потёртые армейские куртки и бесформенные головные уборы, напоминавшие конфедератки польских солдат.

«Живые символы побеждённой армии», — насмехались солдаты вермахта, проходя мимо и иногда бросая уличным музыкантам мелкие монеты.

Слепой старик только что закончил играть и петь. Потом, отложив аккордеон в сторону, он начал похлопывать себя по бёдрам окоченевшими от холода руками. Парнишка в это время собирал мелкие монеты, брошенные прохожими. Держа кепку, он ещё раз обошёл двор, но больше никто не бросил ему