– Нет, мадам, я ничего подобного не слышал и уверен, что лорд Пальмерстон будет страшно расстроен, узнав, что вы верите такому ужасному слуху!
Конечно, необязательно восхищаться методами Пальмерстона, но следует отдать должное его ловкости! Они многие годы сидели друг против друга в палате, и Дерби не собирался приносить его в жертву принцу Саксен-Кобургскому.
– Я сомневаюсь, что в этом повинен лорд Пальмерстон, – добавил Дерби.
Виктория отвернулась от него.
– Рада это слышать, – сказала она. – Лорд Дерби, я знаю, что могу положиться на вас, и вы произнесете речь, достойную принца!
28 марта 1854 года Англия и Франция объявили войну царю всея Руси. Взволнованные толпы собирались на улицах. Люди танцевали и кричали от радости. Виктория появилась на балконе Букингемского дворца, чтобы посмотреть, как шотландские фузилеры проходят торжественным маршем в направлении порта, чтобы отправиться в Крым.
Виктория сильно нервничала. Ее прямо-таки переполняла энергия. Она лишилась сна и не могла бездействовать, а потому решила провожать свои полки в порты отплытия и, стоя на борту судна «Виктория и Альберт», увидеть, как ее флот отправится в Черное море.
Стокмар возвратился после отпуска, проведенного в Германии, и временно сделал перерыв в своих совместных с Гиббсом усилиях создать совершенно невыносимые условия жизни принцу Уэльскому. Его жутко раздражала Виктория. Он злился, видя ее сентиментальные слезы, когда играли военные оркестры, его раздражали самонадеянные оценки королевы политической и военной ситуации. Стокмар был предан Виктории, но он негодовал, видя, с каким удовольствием она приняла на свои плечи ужасные тяготы правления страной в военное время, причем ей даже не была нужна поддержка Альберта. Барон недовольно ворчал; невозможно, чтобы женщина принимала приветствия армии, а его протеже оставался на втором плане. Барон просто ревновал ее к признанию армии и народа.
Королеве легко было выражать популярное в народе мнение и принимать приветствия экзальтированных толп везде, где бы она ни появлялась, но настоящая организация дел во время войны была вне ее компетенции. Стокмар понимал, что если так пойдет и дальше, то Альберт перестанет привлекать к себе внимание, и жестко настаивал, чтобы тот занялся стратегией, припасами и вооружением армии и постоянно обращался к бездарному правительству и генералам ее величества в Военном министерстве, высказывая свою точку зрения.
Генералы, большинство из которых в последний раз участвовали в военных действиях еще при Веллингтоне, раздраженно воспринимали расспросы и предложения принца, а те, кто посмелее, и вовсе не обращали на них внимания. Чертов иностранец, как всегда, лезет не в свое дело!
Что может этот немецкий принц – ни дать ни взять персонаж из комической оперы – понимать в сложной науке войны, и какого черта он постоянно интересуется продовольствием, коммуникационными линиями, транспортом, и каким образом все это влияет на победы в сражениях? Если бы только был жив старый герцог, он бы давно поставил его на место…
Но Веллингтон умер, и система, когда на командных должностях предпочитали иметь аристократов, хорошо сработавшая при его гении, вскоре показала себя страшно неэффективной.
Тем временем в Англию стали поступать ужасные сведения. Войска несли колоссальные потери. В переполненном базовом лагере в Скутари, где не было элементарных условий для жизни, и в походах люди умирали, как мухи, от жары и холеры; великолепные кавалерийские лошади гибли сотнями. Всенародный энтузиазм по поводу войны несколько снизился. Циркулировали слухи о неопытных и неумелых офицерах, которые не могли сводить солдат в простую разведку против русских, чтобы не потерять три четверти личного состава. Рассказывали о нехватке оружия и снарядов, о повальном дезертирстве, безобразных стычках между командирами и в особенности – об отсутствии медицинской помощи раненым.
Славная победоносная война в защиту Турции от притязаний русского царя теперь вполне могла обернуться сокрушительным поражением. Все классы пришли к выводу, что в Англии слишком мало делается для ее солдат. В обеих палатах велись ожесточенные дебаты, и только пламенные речи лорда Пальмерстона доказывали его патриотизм и пылкость, коллеги же его оказались страшно инертными.
Популярность Пальмерстона росла с каждым днем. В 1854 году, когда в обществе царило разочарование и многие растерялись от неопределенности положения, его уверенность и способность ясно выражаться подняли его в глазах людей гораздо выше премьер-министра Эбердина.
Теперь в народе ценился только «Пэм». Пэм не станет зря терять время на пустые разговоры, пока английские солдаты умирают от холеры да гибнут из-за глупости их командиров.
Именно в этот момент, когда разочарование народа почти достигло критической точки, и пало правительство Эбердина.
Глава 20
– Ну что, Эмили, я сдержал свое обещание, а?
Эмили Пальмерстон покачала головой и улыбнулась. Это была насмешливая улыбка. Но в ней читались триумф и восхищение. Она признала, что обещание он сдержал.
– Милорд, вы невозможный, ужасный хулиган и мошенник, но я вас люблю, и мне не терпится стать женой премьер-министра. Господи, до сих пор не верю в это.
– Ты не верила, что настанет такой день, когда королева пригласит меня, чтобы я сформировал и возглавил правительство, правда? Ха, она тоже этому не верила! Милостивый Боже, родная, она выглядела кислее лимона.
– Ну, ты не можешь ее в этом винить! После ужасного скандала, когда ты подал в отставку, и всех демонстраций против принца… Дорогой, ничего удивительного, что она терпеть тебя не может!
– Правда, правда! – фыркнул Пальмерстон. – Но мне кажется, она изменит свое отношение ко мне, когда узнает, как мы сможем хорошо работать с ней. Она – весьма воинственная мадам, должен тебе сказать. И как только я принялся ругать русских, она стала со мной соглашаться, будто между нами никогда не было разногласий. И кроме того, я начал раболепствовать перед принцем.
– Он не настроен прорусски, не так ли? – спросила его Эмили.
