принцу. Виктории нравился его мягкий шотландский акцент. Сидя на траве, они лакомились холодным цыпленком, запивая его элем и заедая пирогом с дичью, а потом отправлялись вдвоем собирать цветы или бродить вдоль ручья.

Как они любили Шотландию! И как будет прекрасно, когда в Балморале построят замок, который проектировал Альберт, то они смогут жить в нем. Они оба были весьма взволнованы этими планами. Рисунки готических башен будоражили воображение королевы, а ее дорогой муж с головой ушел в проекты. Заботы и волнения остались в прошлом, – так им казалось в эти летние месяцы. В Шотландии было легко забыть об этом несносном Пальмерстоне, о разногласиях с Расселом по поводу немецкой проблемы, о страшном разочаровании в Берти, который с каждым днем становился все глупее и заторможеннее, хотя Гиббс без устали наблюдает за ним и без конца старается исправить его так, как они того желают. Гиббс оказался просто потрясающим педагогом. Стокмар был им доволен, и они даже почти подружились с ним.

Каждый вечер она сидела рядом с Альбертом, пока он читал вслух отчет о поведении Берти, и каждый раз отзывы были неудовлетворительными. Мальчик иногда бушевал или вдруг начинал без повода рыдать во время уроков, особенно когда его поправляли.

Он все время что-то скрывал, и как Гиббсу было ни горько говорить об этом – иногда врал. Как сказал Стокмар, у мальчика излишне восторженное воображение, его интересовали только тривиальные вещи или же прикрашенная правда.

Виктория пожимала руку Альберту, стараясь его успокоить. Она все сильнее злилась на своего сына, потому что он не становился таким, каким его желал видеть Альберт. А тот с каждым днем все больше любил старшую дочь. Конечно, ей тоже нравилась Пуси, но было бы лучше, если бы любимцем отца стал его старший сын.

Королева и ее консорт очень страдали от разочарования. К тому же разнеслись слухи о той системе воспитания, которую они выбрали для наследного принца. Пресса оказалась настолько бесцеремонной, что стала печатать длинные статьи, где высказывалось возмущение тем, что Берти лишен общения с детьми своего возраста, что его заставляют слишком много работать. Блеск популярности Альберта потускнел спустя несколько месяцев после Всемирной выставки, потому что заговорили, что он слишком сурово относится к сыну.

Виктория от злости разрывала газеты, когда впервые прочитала эти комментарии – образ Альберта вновь рисовали в неприятных тонах. Снова статьи были проникнуты грубостью и злобой, направленной против него. А Виктория уже было решила, что наконец-то люди начали ценить и любить ее мужа. Теперь она твердо знала, что его враги замолкли лишь на время, но вовсе не изменили к нему отношения. И козыри им в руки подбросил маленький противный сын, которого они посмели использовать в борьбе против Альберта. В те редкие дни, когда она посещала Берти, он обычно отправлялся спать в слезах. Распорядок дня, который так волновал членов парламента и прессу, становился все более строгим и напряженным и сделался вовсе жестоким, когда неприязнь к нему матери медленно переросла в ненависть.

Лицо Виктории, отражавшееся в зеркале, когда она переодевалась к ужину в эти летние вечера, выглядело жестким. У нее набрякли веки и сильно пополнели щеки. Вокруг рта залегли суровые морщины, и в глазах горела непоколебимая решимость. Властность проявилась на ее лице. Капризное и упрямое выражение ее юности исчезло. В тридцать два года она казалась женщиной зрелого возраста, обладавшей стальной волей. Это было лицо, которое знал ее двор и министры. Это выражение видели ее дети, и крайне редко его освещала мимолетная улыбка, когда она была довольна. Зато когда Виктория смотрела на Альберта или разговаривала с ним, это выражение жестокости спадало с ее лица, как маска.

Любовь разглаживала все морщинки и стирала королевскую гордость. Ее глаза загорались поразительной, фанатичной нежностью, а ее губы становились мягкими, как у молоденькой девушки. Альберт был святыней ее сердца и тела. Только он дарил ей покой и простоту, которой требовала одна из сторон ее натуры. Альберт отодвигал на задний план блестящие тяжелые парадные костюмы и переливающуюся корону, и в его объятиях, рядом с ним она чувствовала себя обычной защищенной женщиной.

Но трудолюбие Альберта и отсутствие у него эгоизма одновременно укрепляли ее власть королевы самой мощной в мире державы. Он старался сделать Англию еще сильнее, планируя увеличить мощь британской армии и флота. Он дал ей– все, что может желать женщина, – любовь и материнство. Таким образом, Альберт был для Виктории хорошим спутником в личной жизни и старался добавить блеска к ее короне.

Всепоглощающая любовь к Альберту отдалила ее от других людей, лишила привязанности даже к собственным детям. У нее не было ни времени, ни желания хорошо относиться еще к кому-нибудь, кроме Альберта, хотя ей были приятны некоторые люди, к которым благоволил муж. Альберт мог удовлетворить любое ее желание, однако она не понимала, что не смогла сделать того же для него.

– Ваше величество! Ваше королевское высочество!

Лорд Джон Рассел поклонился им по очереди. Несмотря на волнение, Виктория заметила, что премьер-министр весьма сдержанно приветствовал Альберта в отличие от низкого поклона, который отвесил ей. Он всегда так поступал, и она понимала, что это делалось намеренно. Когда королева заговорила, голос был стальным.

– Принц и я очень взволнованы, лорд Джон. Неужели вы не могли приехать раньше?

Рассел покачал головой:

– Я приехал сюда, как только смог, мадам. Каждый час поступают новые сообщения. Это весьма печальное событие, очень печальное! Париж бурлит, но, по нашим сведениям, переворот осуществлен.

Франция 2 декабря вдруг перестала быть республикой. Человек, избранный президентом после падения бедного Луи-Филиппа, захватил абсолютную власть над страной. Луи Наполеон, племянник великого Бонапарта, распустил всенародно избранную Палату Депутатов и арестовал большинство депутатов и многих влиятельных политиков и военных. Ознаменовав свое вступление во власть кровопролитием, во время которого на улицах было расстреляно двенадцать сотен парижан, этот человек стал настоящим диктатором Франции.

– Этому невозможно поверить, – заявил Альберт. – Он нарушил свое слово и направил пушки на собственный народ!

– Сэр, его имя Бонапарт, – мрачно ответил ему Рассел. – В тот момент, когда он был избран президентом, он, видимо, задумал сделать именно то, что он и сделал! Он настоящий император, но под