Навсегда, пока смерть не разлучит их. Она до сих пор не осознала реальности брака, даже пока повторяла эти ужасные клятвы, ей все чудилось, как в дымке, будто все вовсе не так окончательно, как выглядело.

Но все равно она была очень счастлива. На глазах у нее показались слезы, и легкий букет задрожал в руках. Да, очень счастлива, несмотря на то, что ее испуг не прошел. Она прислала Альберту записочку до начала церемонии – глупую сбивчивую записку о погоде, потому что не смогла выразить словами обуревавшие ее утром чувства. Она так и не написала о своем сожалении по поводу прежних ссор, но не высказала страстную надежду, что он любит ее так же сильно, как и она его, и не пообещала сделать все от нее зависящее, чтобы в будущем его ждала счастливая жизнь.

Возможно, она ему все сама скажет, когда они останутся наедине в Виндзоре, или позже, когда у них начнется медовый месяц. Как жаль, что им отведено на отдых не слишком много времени, но она уже объяснила Альберту, заметившему, что два или три дня – это так мало, что королева не может на более длительное время оторваться от своих государственных занятий в личных целях. Но к тому времени они уже будут тесно связаны супружескими узами.

Говорят, что все невесты хорошо выглядят в день свадьбы. Как будто волшебство церемонии смягчает неприглядные черты их внешности и придает им красоту и сияние. Виктория выглядела хорошо, когда утром стояла перед огромным зеркалом, гораздо лучше, чем всегда – пожалуй, даже была хорошенькой. Она и сама согласилась, когда ее мать, родственники и подружки невесты сказали ей об этом. Ее белое атласное платье было собрано на широком кринолине. От этого она казалась выше ростом. Оборки из чудесного кружева были тонки и прозрачны, как паутинки. Два белых страусиных пера изящно изгибались вниз с бриллиантовой тиары, придерживающей фату, делая очертания лица мягче.

Как глупо думать о своей внешности в подобный момент. И еще ей хотелось незаметно отвести в сторону перо, потому что оно щекотало ее левую щеку… Альберт выглядел таким благородным и отвечал архиепископу ясным чистым голосом. Казалось, он ценил и понимал важность и торжественность всего, что они говорили и делали. Она была уверена, что у него не кружилась голова и он не чувствовал себя так глупо, как это было с Викторией.

О, когда же архиепископ закончит свои пожелания! Она все равно не слышит ни слова. Ей очень хотелось повернуться и посмотреть в лицо Альберту, прежде чем они вместе пройдут по проходу. Он, наверное, выглядит счастливым. Он должен быть счастливым…

Хор начал петь гимн, торжественный и трогательный, и звуки органа разносились сладким эхом по темной старой церкви. Две фигурки у алтаря двигались в унисон. Виктория подала руку мужу и на какое-то мгновение замешкалась. Стоявшие рядом люди увидели, как королева быстро подарила Альберту взгляд обожания, и наиболее романтичные из них настаивали на том, что его взгляд был также полон страсти. Потом процессия медленно двинулась к выходу из церкви на улицу, в яркий свет февраля.

Они ничего не сказали друг другу, пока ехали в карете в Букингемский дворец. Когда приветственный шум толпы достиг их ушей, Виктория взяла Альберта за руку и крепко сжала ее. Сразу пропало чувство нереальности, мир снова стал близким ей. Она вернулась на принадлежавшее ей место.

Королева улыбалась и махала из окна кареты приветствовавшим ее в день свадьбы подданным. В лучах солнца крохотная фигурка в карете, казалось, принадлежала маленькой сверкающей фее в белом атласе и бриллиантах. Толпа позабыла обо всех скандалах, карикатурах на нового принца-консорта, слухах о разногласиях между новобрачными, обсуждение которых так им скрашивало долгие часы ожидания процессии. Народ кричал и размахивал руками, выражая недолгую поддержку королеве и ее мужу.

Во дворце состоялся длинный и нудный банкет. Там следовало произносить исключительно официальные речи, и муж с женой могли только обменяться несколькими фразами шепотом… Герцог Саксен-Кобург низко склонился к руке своей невестки, а Эрнест произнес прелестный комплимент невесте, прежде чем поздравить своего младшего брата. Они любили друг друга и радовались возможности снова увидеться, думала Виктория, глядя на них. Но она была готова пресечь любое проявление назойливости со стороны матери. Однако когда к ней подошла герцогиня, Виктории не понадобилось ничего делать…

Гости расселись по местам, и банкет начался. Подали несметное количество блюд, но на этот раз у Виктории не было аппетита. Она заметила, что и Альберт почти не притронулся к еде, и с нежностью подумала, что он, наверное, устал. Королева повернулась и спросила его, как он себя чувствует. Альберт шепнул, что очень счастлив, но ему хочется отбыть в Виндзор, как только будет закончен банкет.

Теперь он не боялся оставаться с ней наедине и у него не вызывала отвращения необходимость выполнить супружеские обязанности. В его душе не осталось ничего, кроме ужасной боли смирения и страстного желания как можно быстрее уехать с приема, даже от любимых отца и брата. Ему придется встретить будущее наедине с женой, которой он только что обещал любить и заботиться о ней до конца жизни. Служба в церкви дала ему удивительное ощущение общности с Викторией. Наверное, все дело в его излишней нервозности, но сейчас ему это помогало. У него будет компаньон в одиноком существовании, на которое он себя обрек. Он станет жить в незнакомой стране, среди неведомых людей. Его домом будет дворец, принадлежащий не ему и отделанный в чуждом ему вкусе. Его жизнь и привычки станут подчиняться порядку чужого государства. Все будет английским! Его одежда, его привязанности, его окружение, его пища.

Ему уже заранее не нравились те люди, среди которых он должен будет жить. Он пытался понять их, проникнуться их любовью к спорту, даже лучше сказать, страстью. Он старался заставить себя свыкнуться с их недоверием к иностранным вещам и людям, с их презрением к интеллектуальным занятиям, искусству и наукам, с их упрямством и распущенностью… Он прилагал к этому все силы – и ничего не добился. Но он знал, что и они также пытались понять его и тоже ничего не добились. Он будет один и исключение – та женщина, на которой он женился. Только от нее зависело, сбудутся ли его надежды на покой или счастье – ему это было понятно, а потому не терпелось уехать в Виндзор.

Когда ужин закончился, Виктория подала знак, и все поднялись, пока слуга отодвигал ее стул. Она взяла Альберта под руку и покинула банкетный зал, не переставая улыбаться направо и налево. Гости начали покидать зал согласно табели о рангах.

– Я не задержусь, дорогой мой, – шепнула она Альберту. – Только переоденусь, и мы поедем.

Он поцеловал ей руку и улыбнулся. Виктория поняла, как он устал, и ей снова стало его жаль, душу захлестнула новая волна нежности к нему. Несмотря на толпу, окружавшую их, казалось, что они уже были только вдвоем.

– Я почти готов, мне только необходимо снять это, – он указал на форму. – Я буду ждать вас, моя дорогая Виктория, и боюсь, что буду ждать с нетерпением.

Она почти бежала вверх по широкой лестнице. О, скорее уехать отсюда! Из дворца, от ее огромного двора, даже от Лизен. Как она была расстроена, когда узнала, что, хотя молодожены и берут ее с собой, но они не будут выходить из своих апартаментов все эти три дня. Виктории пришлось проявить твердость, потому что Альберт весьма деликатно намекнул, что если баронесса будет с ними, то они лишатся