– Фантастика, – сказал Мак, – чистой воды фантастика. Наладить можешь?

– Нет. Надо менять.

– Сколько стоит?

– Новый – доллар. С разбитой машины – двадцать пять центов.

– У тебя есть доллар?

– Есть. Но попробуем обойтись без него.

– Ладно, иди. Только нигде не задерживайся. Мы тебя подождем здесь.

– Само собой. Без этой иглы далеко не уедешь, – сказал Гай и вышел на дорогу голосовать.

Четвертый автомобиль остановился. Гай влез в него и покатил вниз, провожаемый взглядами ребят. Они увидели его снова через сто восемьдесят дней.

О, неодолимость случайностей!

Надо же было случиться, чтобы машина, подобравшая Гая, сломалась, не доехав до Монтерея. Если бы Гай не был механиком, он не починил бы ее. Если бы не починил, владелец машины не пригласил бы его к Джимми Бручиа пропустить стаканчик-другой. Из всех возможных случайностей, из миллиона миллионов случайностей происходили только те, что вели Гая прямехонько в Салинасскую тюрьму. Джимми праздновал день рождения; вместе с ним праздновали его приятели Щеголь Енеа и Крошка Коллети, которые в тот вечер крепко поссорились. В зал вошла блондинка, у музыкального ящика завязался спор, какую песню играть. Новый приятель Гая знал один приемчик дзюдо и решил применить его на Спарки, но приемчик не получился и приятель сломал руку. Явился полицейский, у которого на тот случай расстроился желудок – все это не имело прямого отношения к делу, но лило воду на одну мельницу. Судьба была против участия Гая в охоте на лягушек, и злодейка нагородила целую гору случайностей – новые знакомства, внезапные бедствия, – только бы помешать Гаю. Ситуация достигла апогея, когда вся компания пошла на приступ обувного магазина Холмена, захватила витрину и расположилась в ней примерять выставленный на обозрение публики товар. Только один Гай не услыхал вой пожарной сирены, только он один не кинулся поглазеть на пожар; когда на место происшествия явилась полиция, он сидел посреди витрины, на одной его ноге красовался коричневый штиблет, на другой – парадная лаковая туфля, отделанная серой материей.

А ребята ждали Гая, ждали; стемнело, с океана потянуло холодом; пришлось разложить небольшой костер. Сосны над головой шумели от свежего соленого ветра. Парни лежали на толстой подстилке из хвои и смотрели сквозь ветви на пустынное одинокое небо. Перебирали трудности, которые могли встретиться Гаю, ищущему новый клапан; но время шло, и постепенно они перестали о нем говорить.

– Зря он пошел один, – заметил Мак.

Около десяти Эдди встал.

– Тут недалеко строительная площадка, – сказал он. – Пойти, что ли, посмотреть, не стоит ли там модель Т.

Монтерей – городок, имеющий длинную и славную литературную традицию. Его жители вспоминают с гордостью и удовольствием, что здесь когда-то гостил Роберт Льюис Стивенсон. Остров сокровищ бесспорно напоминает топографией и береговой линией мыс Лобос. Последние годы в Кармеле жило множество литераторов, но тот старинный аромат, благородное изящество старинного письма канули в прошлое безвозвратно. В памяти нынешних жителей Монтерея живо происшествие, глубоко возмутившее город и расцененное им как неуважение к Автору. Оно связано с Джошем Биллингсом, великим юмористом, точнее с его смертью.

Там, где сейчас новая почта, был раньше глубокий овраг, наполненный водой, через который перекинут легкий пешеходный мостик. По одну сторону оврага стояло красивое старинное здание, где расположился местный кабачок «Домашний бар», по другую жил доктор, пользовавший всех больных в городе, всех рожениц и всех умирающих. Еще он ставил опыты на животных, а так как медицину изучал во Франции, то ввел в городе новшество – бальзамировал трупы перед тем, как их предавали земле. Одни старожилы считали бальзамирование сантиментами, другие – бесцельной тратой денег и времени, третьи – святотатством, поскольку ни в одной священной книге об этом почти ничего не сказано. Но лучшие фамилии города с удовольствием подхватили это веяние моды, и скоро бальзамирование стало в Монтерее чуть не всеобщим помешательством.

Однажды утром мистер Карриага, джентльмен почтенных лет, шел из своего дома вниз по холму в сторону улицы Альварадо. Перешел пешеходный мостик и вдруг увидел мальчишку с собакой, выбирающихся из оврага. У мальчишки в руках была печень, а за собакой тянулись кишки, несколько ярдов, на конце которых болтался желудок. Мистер Карриага остановился.

– Доброе утро, – приветливо обратился он к мальчишке.

В те дни мальчишки еще были приветливый народ.

– Доброе утро, сэр, – ответил он.

– Куда ты идешь с этой печенкой?

– Ловить скумбрию.

Мистер Карриага улыбнулся.

– А песик тоже идет ловить скумбрию?

– Пес это сам нашел. Это его добыча, сэр. Мы это здесь нашли, в пруду, – мальчик махнул рукой на овраг.

Мистер Карриага улыбнулся, пошагал дальше, и тут ум его заработал. Это не говяжья печенка, слишком маленькая для говяжьей. И не телячья печенка, слишком красная. И не овечья… В уме нарастало беспокойство. На углу он встретил мистера Района.

– Кто-нибудь вчера вечером умер в Монтерее? – спросил мистер Карриага.