– У меня толстые не бывают, – сказала жена. – Хочешь, яйцом залью?

– Давай, – сказал Брид. – Не знаю, Хуан успеет или нет. Он должен быть здесь через час, не раньше, а вода… Черт, как прибывает!

– Это не причина чертыхаться, – сказала миссис Брид.

Муж обернулся к ней.

– Если это, по-твоему, не причина, то что же тогда причина? Выпью я, вот что.

– До завтрака?

– До всего.

Конечно, она не знала про черного быка. Он подошел к настенному телефону и набрал номер Макэлроя – пять цифр, – потом стал обзванивать его соседей, покуда не ответил Пайндэйл, тремя километрами ниже по течению.

– Я тоже ему дозванивался, – сказал Пайндэйл. – Его телефон молчит. Съезжу на лошади, посмотрю, не случилось ли что.

– По-моему, стоит, – сказал Брид. – Утром его новый бык проплыл под мостом.

Жена посмотрела на него с испугом.

– Уолтер! – вскрикнула она.

– Да, это правда. Не хотел тебя огорчать.

– Уолтер! Боже мой! – сказала миссис Брид.

Алиса Чикой стояла за сетчатой дверью и глядела, как отъезжает автобус. Слезы сохли у нее на щеках.

Когда автобус скрылся за углом дома, она перешла к боковому окну, смотревшему на дорогу. Автобус въехал в полосу солнечного света, засиял там, а потом пропал из виду. Алиса глубоко, с наслаждением вздохнула. Ее день! Она одна. Она испытывала блаженное чувство уединенности – уединенности греховной. Она медленно разгладила платье на боках, погладила себя по бедрам. Посмотрела на ногти. Нет, это подождет.

Она медленно обвела взглядом закусочную. В воздухе еще стоял запах табачного дыма. Надо было разделаться с делами, но день принадлежал ей, и она решила не торопиться. Раньше всего она достала из стенного шкафа картонную вывеску с большой надписью «Закрыто». Она вышла наружу и повесила надпись на гвоздь, вбитый в раму сетчатой двери. Потом вошла и заперла сетчатую дверь на засов. Задвинула внутреннюю дверь и повернула ключ. После этого обошла все окна, опустила жалюзи и повернула в них пластины вертикально, чтобы никто не заглянул с улицы. В закусочной стало темно и совсем тихо. Алиса действовала не спеша. Перемыла и расставила кофейные чашки, вымыла стойку и столы. Пироги спрятала под прилавок. Потом взяла из спальни щетку, подмела пол и высыпала грязь, пыль и окурки в урну. Стойка поблескивала в потемках, чистые крышки столов белели.

Алиса обошла стойку и села на табурет. Ее день! Она ощущала дурашливую легкость. «Ну, а почему нет? – сказала она вслух. – Не так уж много у меня радостей. Ну-ка подай, – сказала она, – подай мне двойное виски, да поживее».

Она положила руки на стойку и внимательно их оглядела. «Бедные ручки, испортила вас работа, – прошептала она, – милые ручки». И тут же, криком: «Да где же, черт, твое виски?» И сама себе ответила: «Сейчас, мадам, несу, мадам». – «Вот так-то лучше, – сказала Алиса. – Не забывай, с кем разговариваешь. И не вздумай дерзить, тебе это так не пройдет. Ты у меня на примете».

«Да, мадам», – ответила она себе. Потом встала и ушла за стойку.

С дальнего края над самым полом был встроен шкафчик. Алиса нагнулась, открыла дверцу и не глядя вытащила бутылку виски «Старый дед». Сняла с полки стакан для воды и отнесла с бутылкой к тому месту, где стоял ее табурет.

«Пожалуйста, мадам».

«Подай на стол. За кого ты меня принимаешь – я что, за стойкой буду пить?»

«Нет, мадам».

«Принеси еще стакан. И бутылку холодного пива».

«Слушаюсь, мадам».

Все это она перенесла на стол возле двери и расставила. «Можешь идти», – сказала она и ответила: «Слушаюсь, мадам».

«Но далеко не уходи, на случай если что-нибудь понадобится».

Наливая себе пиво, она захихикала. Кто-нибудь услышит – подумает, свихнулась. А что, может, и вправду. Она не скупясь налила виски в другой стакан. «Алиса, – сказала она, – приготовились, внимание, марш!» Она повела стаканом и выпила – медленно. Не залпом. Она цедила жгучее неразбавленное виски, и виски горячо разливалось по языку и под языком и при медленном глотке щипало небо, а потом теплом входило в грудь и опускалось до живота. Осушив стакан, она не сразу отняла его от губ. Потом поставила, сказала: «Ах!» и хрипло выдохнула.

В выдохе вернулся нежный запах виски. Теперь она взялась за стакан с пивом. Она положила ногу на ногу и медленно тянула пиво, пока стакан не опустел.

«Господи!» – сказала она.

Казалось ей, она никогда не замечала, как уютна и мила ее закусочная при свете, едва пробивающемся сквозь закрытые жалюзи. Она услышала грузовик на шоссе и встревожилась. А вдруг кто-то помешает – испортит ей день. Нет уж, пусть тогда дверь ломают. Она никому не станет открывать. Она налила на два пальца виски в один стакан и на четыре пальца пива – в другой. «Муху зашибить – тоже есть много