Дубе. Он с нею заигрывал – как бы по-отечески. Дочери это не понравилось.

Мистер Причард сказал:

– У меня такое впечатление, что мы с вами встречались. Это могло быть?

Милдред мысленно передразнила его: «Кажись, я тебя гдей-то видел?»

Камилла посмотрела на лицо мистера Причарда, потом скользнула взглядом по клубному значку у него на лацкане. Она-то знала, где он ее видел. Когда она сидела нагишом в бокале, она очень старалась не смотреть на лица мужчин. В их влажных выпученных глазах и вислогубых улыбках было что-то пугающее. Казалось, стоит взглянуть на кого-нибудь прямо – он на нее кинется. Публика была для нее – розовые мячи лиц и сотни белых воротничков с аккуратными галстуками. В клубах «Двух с половиной – трех тысяч» обычно – смокинги. Она сказала:

– Не помню.

– Бывали на Среднем Западе? – не отставал мистер Причард.

– Я работала в Чикаго, – сказала она.

– Где? – спросил мистер Причард. – Едва ли я мог ошибиться.

– У зубного врача.

Глаза мистера Причарда оживились за очками.

– Ну как же, конечно. У доктора Хораса Либхольца, моего зубного врача в Чикаго.

– Нет, – сказала она, – нет, у него не работала. Последнее мое место – у доктора Ч.Т. Честерфилда. – Это она тоже взяла с плаката – и неосмотрительно. Камилла надеялась, что он не заметит у себя за плечом надпись: «Честный Табак – Честерфилд».

К отвращению дочери, мистер Причард весело произнес:

– Ничего, рано или поздно вспомню. Я не забываю ни одного лица.

Миссис Причард перехватила взгляд дочери и уловила ее неприязнь. Она опять взглянула на мужа. Он вел себя странно.

– Элиот, – сказала она, – можешь принести мне кофе?

Мистер Причард встрепенулся.

– А?.. Да, сейчас, – сказал он уже своим обычным голосом. Правда, вернулось и раздражение.

Сетчатая дверь открылась и громко захлопнулась. Вошел Прыщ Карсон, но Прыщ преображенный. Он сильно напудрил лицо, пытаясь скрыть нарывчики – и добился того, что из красных они превратились в фиолетовые. Волосы, зализанные назад, слиплись от помады. На нем была рубашка с беспощадным воротничком, пристегнутым на горле золотой запонкой, и зеленый галстук с маленьким узелком. Воротник причинял Прыщу легкое удушье. Когда он глотал, воротник и галстук привставали. Костюм на нем был шоколадный, из ворсистой материи; на одной штанине угадывались отпечатки кроватных пружин. Туфли – белые с коричневым, шерстяные носки в красную и зеленую клетку.

Алиса изумилась его виду.

– Нет, вы посмотрите, каков явился! – сказала она.

Прыщ ее ненавидел. Он сел на табурет, от которого только что отошел мистер Причард с чашкой кофе для жены.

– Мне бы кусочек свежего пирога с малиной. – Он боязливо поглядел на Камиллу и чуть сдавленным голосом сказал: – Девушка, вам надо попробовать этого пирога.

Камилла посмотрела на него, и ее взгляд оттаял. Она понимала, когда человеку не по себе.

– Нет, спасибо, – мягко сказала она. – Я позавтракала в Сан-Исидро.

– Я плачу?, – шалея, объявил Прыщ.

– Нет, правда, спасибо. Не могу.

– Зато он может, – вмешалась Алиса. – Он может есть их вверх ногами в ванне с пивом в Вербное Воскресенье. – Она крутанула пирог и взяла нож.

– Двойную, пожалуйста, – попросил Прыщ.

– По-моему, получки у тебя не будет, – безжалостно скавала Алиса. – Слопал целиком весь недельный заработок.

Прыщ дернулся. Господи, до чего он ненавидел Алису! Алиса наблюдала за блондинкой. Она чувствовала, в чем дело. Все мужчины в комнате сделали стойку и сосредоточились на приезжей. Алису это встревожило. Хуан войдет – все будет ясно. Минуту назад ей хотелось поскорее спровадить автобус и как следует выпить. Но сейчас – сейчас она встревожилась.

Эрнест Хортон сказал Камилле:

– Если мне удастся добраться до чемодана, я вам покажу, какими смешными штуками я торгую. Новинки. Ужасно забавные.

Она спросила:

– Давно вы вернулись из армии?

– Пять месяцев.

Она перевела взгляд на его лацкан с голубой планкой и белыми звездочками.

– Это хороший, – сказала она. – Он у нас какой-то главный. Да?