на публике. Я — развратник, о котором мамаши предупреждают своих дочерей.

Шей усмехнулся и хлопнул маркиза по плечу.

— Да, но, в данный момент, ты — наш развратник, разве не так? И тебе известны правила, которые действуют в отношении Нелл.

С последним вздохом здравого ума, Валентин произнес еще один протест.

— Это не то, что Мельбурн просил меня делать.

— Будет именно этим, как только я вернусь домой и все ему расскажу.

Нахмурившись, Валентин поднялся на ноги.

— Я предупреждаю тебя, Шей. Это — плохая идея.

— Нет, это превосходная идея, потому что ты знаешь, что происходит. Элинор уже попросила тебя помочь ей, и ты один из наших близких друзей, так что мы знаем, что с тобой ее репутация будет в безопасности. — Он снова хихикнул. — Сестра, наверное, единственная женщина, чья репутация будет с тобой в полной безопасности.

— Ха-ха, — проворчал Валентин, и направился к дверям.

Он очутился в точности там, где не хотел быть — в центре семейной ссоры, к тому же с обязательствами с обеих сторон. И на одной стороне было четко выраженное вожделение.

Самый безопасный, наиболее логичный путь, кажется, состоит в том, чтобы изобразить из себя плохой пример, каким он в высшей степени и был, таким образом, убедив Элинор, что ей лучше всего вернуться в безопасность под крыло Гриффинов. Тогда это станет ее собственным решением отказаться от его услуг, и одновременно концом ее восстания, а также освободит маркиза от обязательства по отношению к Мельбурну.

Валентин задержался в дверях, чтобы бросить взгляд на Элинор, беседующую с сестрами Хаусен. Низ его живота напрягся от нексрываемого вожделения. И дьявол опять засмеялся.

— Он опаздывает, — заметила Элинор, вышагивая по прихожей.

— Да, миледи, — ответил Стэнтон, повернув голову, чтобы наблюдать за тем, как она шагает взад и вперед.

Девушка чувствовала себя восторженной и взволнованной, а необходимость скромно сидеть в утренней комнате, дожидаясь приезда Деверилла, сводила ее с ума. Даже когда она металась по комнате, ее ноги двигались только с четвертью той скорости, с которой в голове пролетали мысли.

Было очень много здравого смысла в том, чтобы завербовать маркиза для своих планов. Если Элинор хочет научиться, как быть беззаботной, то кто лучше научит ее этому, как не самый беззаботный человек в Лондоне? Важным было также то, что каждый человек, которого он знал и который ему нравился, тоже должен обладать такими же качествами. Так что, вероятно, именно Валентин сможет указать ей на будущего мужа. Она определенно не собирается выходить замуж за кого-то из той скучной, унылой толпы, только потому, что Мельбурн разрешил им разговаривать с ней. Да, она чувствовала, что ее влечет к лорду Девериллу, но это не имело ничего общего с ее решением включить его в свои планы. Совершенно ничего общего.

Единственное, что ее беспокоило, точно таким же, как приятное возбуждение в его присутствии, было то, что маркиз — друг ее братьев. Деверилл был относительно безопасен, и Элинор была с ним давно знакома. И он, как и многие другие друзья ее братьев, знал правила.

— Правила, — проворчала она, поправляя во время ходьбы свою шляпку так, чтобы она сидела на ее голове под чуть более легкомысленным углом. Вот почему ей нужна была помощь Валентина, чтобы встретиться с кем-то новым. Правила. Те самые правила, в которых говорилось о том, что нельзя прикасаться к Нелл, нельзя всерьез считать ее женщиной, а только ничем иным, как… как щенком. Да, именно так, нужно трепать ее по голове и отсылать прочь с увещеванием о том, чтобы она была хорошей девочкой.

К черту это все, она устала быть хорошей девочкой. Правда, стоит признать, что ее первый опыт был ужасно неудачным, но Элинор больше не будет столь опрометчива в выборе компаньона или в выборе мероприятия.

Спортивный двухколесный экипаж свернул на подъездную дорожку. Элинор вышла в портик, и выдохнула, когда маркиз Деверилл остановил хорошо подобранную пару серых лошадей. Он был одет в элегантный серый сюртук, черный жилет и брюки. Маркиз выглядел бы как настоящий джентльмен, если бы не дьявольский блеск в его зеленых глазах.

— Доброе утро, — произнес он, снимая свою серую касторовую шляпу, в то время как его ливрейный грум спрыгнул с запяток, чтобы придерживать лошадей.

— Вы опоздали, — пожаловалась Элинор, главным образом для того, чтобы дать себе несколько мгновений и полюбоваться на него, а потом напомнить себе, зачем она потребовала его присутствия.

— Я подумал, что это имеет что-то общее со свободой, — ответил он, растягивая слова и спрыгивая на землю. — Я решил не ограничивать себя и остаться в постели этим утром, — маркиз усмехнулся ей. — Я метался и ворочался всю ночь.

Чем бы он не дразнил ее, она должна принять его вызов; как еще можно научиться, если не на примере?

— И что же было причиной беспокойной ночи? — спросила Элинор.

— Очень привлекательная де…

— Валентин, — прервал его Себастьян, проходя мимо сестры и спускаясь по ступенькам, чтобы протянуть другу руку.

— Мельбурн. Леди Элинор и я собираемся прокатиться.

— Я заметил, — герцог перевел взгляд на Элинор. — Могу ли я попросить, чтобы ты вернулась достаточно рано, чтобы присоединиться к Пип и ко мне, когда мы отправимся на чай к тетушке Тремейн?

Тетушка Тремейн. Ради Бога, она же их единственный близкий кровный родственник, самая близкая родня со стороны матери, и Элинор совершенно забыла о том, что они собирались к ней на чай.

— Я вернусь к двум, — ответила она, и ее брат кивнул.

Деверилл сделал шаг вперед, чтобы предложить девушке свою руку, но когда Себастьян взял сестру за локоть и помог ей взобраться на высокое сиденье экипажа, маркиз коротко усмехнулся и обошел кругом, чтобы сесть с другой стороны. Несмотря на то, как быстро и легко герцог все проделал, что-то только что произошло. Неужели Мельбурн приказал Девериллу держаться от сестры подальше? Ради Бога, она ведь не попросила Валентина прийти сюда, чтобы соблазнить ее! Элинор только хотела, чтобы он показал ей, как это делается, чтобы потом воспользоваться преимуществами его знаний о мужчинах, мыслящих как он, но у которых репутация получше, и которые не станут прибегать к тому, чтобы опаивать девушку. Кроме того, на ее пути все еще стояли эти сложные «правила». Кроме того, Элинор размышляла над тем, что Себастьян думал о ее поездке с его другом. С его распутным другом.

— Ну что, в парк? — спросил Деверилл, когда Мельбурн помог Хелен забраться на маленькую платформу в задней части экипажа, и грум маркиза присоединился к ней.

— Если только ты не знаешь другого места, с большими возможностями, — ответила девушка, все еще полная решимости не шарахаться от него и от его гораздо большего знания греха.

— Возможностями?

— Чтобы мне можно было наблюдать и учиться на твоем примере.

Его мягкая улыбка стала еще шире.

— Парк вполне нас устроит, — экипаж с горохом покатился по дорожке и свернул на Парк-авеню. — Я думал, что ты решила стать свободной и избавиться от оков, — заметил Валентин через мгновение.

— Так и есть.

— Тогда почему ты позволила Мельбурну диктовать, как долго продлится твоя прогулка?

— Потому что я хочу увидеть свою тетю. Он только напомнил мне о моем обещании навестить ее.

Маркиз бросил на Элинор взгляд, одновременно лавируя экипажем посреди большего количества транспорта.

— Полагаю, что не существует правил, касающихся настоящего состояния свободы, — заметил он, — но я никогда не даю обещаний.