больно было смотреть. Питались однообразно, света солнечного не видели. И Люся пошла на командный пункт к Дроздецкому.

— Тебе куда? — остановил часовой.

— К Дроздецкому.

— У него командиры.

— Вот и хорошо. Они мне и нужны.

Люся решительно шагнула на огонек. Над столом склонились несколько человек.

Увидев Люсю, Петр Порфирьевич спросил:

— Что-то случилось, Людмила Антоновна?

— Зима на носу, Петр Порфирьевич, а в катакомбах кроме мужчин женщины, дети. Есть больные. Говорят, что в Романовке крупная аптека и медицинские склады. Послать бы туда людей и забрать все, что еще сохранилось.

Один командир поддержал:

— Доктор верно говорит. Сам знаю, была там аптека, и склады были. Наведаться бы в медпункт совхоза. Там фашисты, вероятно, еще не были.

— Пошлите меня, — вызвался худенький паренек.

Партизанам удалось добыть немало медикаментов, но Люся понимала, что это — капля в море. По ее предложению Дроздецкий почти ежедневно отправлял группы людей на сбор лекарственных трав и ягод. Вместе с вооруженными мужчинами ходили женщины, приносили охапки полыни, кашки, зверобоя и других трав. Однажды им удалось собрать в крутой балке более двух ведер шиповника.

Партизаны убирали на совхозных полях картошку, капусту, свеклу, морковь, но об этих вылазках стало известно гитлеровцам и полицаям. На их засаду напоролись партизаны. Бой продолжался около двух часов. Несколько фашистов и их холуев были уничтожены, остальные бежали. Понесли потери и партизаны. В отряд они возвратились с двумя пострадавшими, причем один был тяжело ранен в голову, потерял сознание. Трое суток Люся боролась за его жизнь и спасла хлопца. Вскоре она подобрала помощницу, та немного разбиралась в медицине.

А тут еще одна закавыка вышла.

Была в отряде чудесная девушка — связная Таня Яснова. Рискуя жизнью, Таня по заданию партизан ходила в город и появлялась то на Пересыпи, то в гуще людей на привозе, а то и на далекой Черноморке. С помощью Тани отряд Дроздецкого до весны поддерживал связь с внешним миром. Обстановка ухудшилась, когда Таня, возвращаясь из города, напоролась на полицаев и, получив ранение, выполнять задания больше не могла.

— Пошлите меня, — попросила Люся Дроздецкого.

— Не могу. У вас в медпункте работы хватает.

— У меня помощница хорошая, справится.

В тот день Дроздецкий не дал своего согласия, но и не отказал. Ожидая его решения, Люся не сидела сложа руки. Она заучила на память немудреную легенду, продумала маршрут, наметила несколько вариантов обхода опасных мест, примерила подготовленную на этот случай одежду. Не дождавшись вызова Дроздецкого, пошла к нему сама еще раз.

— Петр Порфирьевич, родненький! Не сомневайтесь, задание выполню, — умоляла она. Ей так хотелось испытать себя в опасном деле и, кроме того, навестить маму. Ведь полгода не виделись.

— Приметная вы очень.

— Старушкой-нищенкой наряжусь.

После долгого раздумья Дроздецкий согласился.

Одевали Люсю сообща. Замаскировали под деревенскую старуху. Подмазали лицо. На спину взгромоздили котомку. Петр Порфирьевич показал, как надо гнуть спину перед патрулями, но заметил при этом:

— Лучше с ними не встречаться. Назад возвращайтесь сегодня же к вечеру. На подходе к мельнице вас встретит Ваня.

Весь путь до города Люся прошла благополучно, однако у садика заметила проехавшего мимо на велосипеде типа в соломенной шляпе, который ей встречался еще на Пересыпи. Но, странно, он, казалось, даже не посмотрел в ее сторону и скрылся за поворотом.

К назначенному месту Люся добралась в условленное время и, соблюдая осторожность, вошла в дом. Разговор был предельно краток. Повторив услышанное, Люся вышла черным ходом во двор и поспешила домой. На площадке своего этажа остановилась, вытерла лицо и тихонько постучала в дверь. Открыла Вера Платоновна. Сначала не узнала, а потом, всплеснув руками, позвала:

— Серафимушка, встречай свою долгожданную!

Из кухни выбежала мама, бледная, худенькая, постаревшая, обвила ее шею руками, запричитала:

— Родная моя! А я думала, не дождусь! Был Женя, рассказывал, но ведь прошло больше двух месяцев… А ты? Как же ты там?

Мать пересказала об отце все то, что Люся уже слышала от Евгения. Люся поняла, что отца в живых нет, но промолчала: «Пусть мама ждет. Так ей легче».

Нужно было уходить. Серафима Филатовна с тревогой посматривала на дочь, но задерживать не стала. Ведь за время ее отсутствия в доме появлялся полицай, уже немолодой, судя по всему, русский, интересовался, где находится дочь. Прощаясь, буркнул: «Значит, запомните, вы свою дочь похоронили, а я здесь никогда не был». А кто он — поди разберись в это смутное время.

Назад Люся шла другим путем. Попадать в заводской район вечером было опасно. В последнее время каратели держали его под особым наблюдением. Ночью количество патрулей удваивалось.

Грязную, изрытую снарядами и бомбами, траншеями и ходами сообщения окраину Люся миновала благополучно. Дойдя до тополиной аллеи, осмотрелась. Ее предупредили, что между пригородами и ближайшими деревнями фашисты кроме усиленных патрулей выставляют замаскированные посты и всех, появляющихся в этой зоне, задерживают. Поэтому пошла не по дороге, а огородами, маскируясь под местную крестьянку, возвращающуюся домой на хутор.

«Какая красота», — подумала Люся, подойдя к мельнице. Над землей плыли розовые, курчавые облака. Яблони и вишни утопали в пурпурном цвету. Несмотря на предзакатную пору, жужжали пчелы и шмели, щебетали птицы.

У мельницы Люсю никто не встретил. Пройдя еще немного, она поняла, что находится рядом с катакомбами, и обрадовалась. «Ну вот, кажется, и пришла». И вдруг — треск глушителя. Прямо на нее мчался мотоцикл с коляской. Раздались длинные автоматные очереди. Пробежав немного, Люся услышала позади два взрыва, а когда оглянулась, то увидела на дороге охваченный пламенем мотоцикл. К ней приближался высокий мужчина с автоматом.

— Ваня! — закричала она.

— Бегите, я прикрою! — услышала в ответ.

Стрельбу на дороге и разрывы гранат первыми услышали партизаны-разведчики, а когда вырвавшаяся из-за посадки автомашина остановилась и открыла по катакомбам минометный огонь, они ответили длинными пулеметными очередями.

По сигналу тревоги партизаны в один миг заняли боевые посты. Под обстрелом вражеских минометчиков Люся с Иваном добрались-таки до входа в катакомбы.

Теперь Люсю тревожила резко поднявшаяся у Тани температура. Участился пульс, раненая нога отекла. Кожа бедра стала ярко-багровой, чувствовался характерный гнилостный запах. «Гангрена», — с ужасом подумала Люся.

Прорвав в конце июня сорок второго нашу оборону на рубеже реки Тим и введя в сражение свежие