— Правда?

— Вчера никто не танцевал с ним больше одного танца. Как тебе это удалось?

— Понятия не имею, — ответила Филиппа, постаравшись изобразить недоумение.

— И он дал тебе подержать мартышку. И присоединился к твоей команде при игре в шары. Должно быть, ты лучше других знаешь, что ему нравится, а что нет.

— Соня, я…

Мисс Деприс взяла ее за руку.

— Ты не можешь, просто не имеешь права приберечь эту информацию для Ливи. Это несправедливо по отношению ко всем нам. Мы все хотим иметь одинаковые шансы его очаровать. Разве ты думаешь иначе?

— Я… да… то есть, нет, конечно. Но только я ничего не знаю.

— Да? С трудом верится. Но ты, по крайней мере, должна сказать, о ком из нас он говорил больше.

— Мы не беседовали с капитаном Вулфом о женщинах. — Филиппа высвободила руку и сделала вид, что целиком поглощена расстановкой стульев.

Подруги Ливи совершенно не принимали ее в расчет. Им и в голову не приходило, что Беннет Вулф может проявить внимание именно к ней. Она даже почувствовала искушение рассказать Соне о поцелуе.

— Он пришел! Он здесь!

Филиппа даже подпрыгнула от неожиданности, услышав этот приглушенный возглас Оливии. Видимо, она, и сама не осознавала, насколько сильно напряжена. И с преувеличенным усердием Филиппа занялась перестановкой стульев.

— Добрый вечер, сэр Беннет!

— Как приятно вас видеть!

— Как зовут вашу обезьянку?

После первых приветствий в комнате воцарилось странное молчание, и Филиппа нахмурилась, надеясь, что он в этот момент не смотрит на нее в упор. Она репетировала про себя сердечное, но индифферентное приветствие, когда, обернувшись, увидела его совсем рядом. Ее плеча коснулась рука, и она оцепенела.

— Добрый вечер, леди Филиппа.

С трудом, обретя способность соображать, она увидела букет роз. Букет был очень большой, а розы — ярко-красными. Какой-то момент она молча взирала на букет. Ей никто и никогда не дарил цветов. Тем более красных роз. В конце концов, ей удалось оторваться от ярких представителей местной флоры и взглянуть на высокого темноволосого человека, который ей их протягивал. По выражению его лица она не могла сказать, забавляется ли он или, наоборот, крайне раздражен, но его глаза цвета джунглей оставались напряженными.

— Зачем это? — пролепетала она, и ее голос дрогнул. Все присутствующие, включая ее родителей, в немом изумлении смотрели на нее.

— Чтобы извиниться за оскорбление, которое я мог вам нанести, — спокойно сообщил он и слегка наклонил голову, — и чтобы поухаживать за вами, — продолжил он уже более нежным голосом. — Говорят, нужно совершать определенные действия и дарить цветы.

— Ухаживать… за мной? — пискнула Филиппа. Похоже, голос напрочь отказался ей повиноваться.

— Нуда, — кивнул Беннет, и его губы скривились в слабом намеке на улыбку. — Поухаживать за вами.

Все вокруг нее поплыло, лишилось четких очертаний, к ней устремились какие-то фигуры, зазвучали громкие голоса. Последнее, что она успела увидеть, — это падающий на пол букет, который отбросил Беннет, чтобы подхватить ее. Жалко. Цветы были очень красивые.

Боже правый, он убил ее! Беннет подхватил Филиппу на руки и, краем глаза заметив спешащую к ним Оливию, отрывисто спросил:

— Куда ее?

— Сюда, пожалуйста. — Оливия побежала к двери. Беннет не отставал. Он слышал шепотки гостей за спиной и более громкие, рассерженные голоса хозяев дома.

Керо протянула лапку и похлопала Филиппу по щеке — она делала то же самое, когда беспокоилась о нем. Очень странно, но обезьянка, похоже, приняла эту маленькую чаровницу с каштановыми волосами. Войдя в малую гостиную, он подошел к дивану и осторожно опустил Филиппу на подушки.

Он нехотя выпустил ее из рук, сделал шаг назад и едва устоял на ногах, отброшенный рукой маркизы:

— Как вы посмели?

— Отойдите от моей дочери, негодяй! — проревел маркиз, проталкиваясь вперед.

Беннет выпрямился во весь рост — это дало ему возможность взглянуть на отца Филиппы сверху вниз.

— Я не сделал ничего недостойного — всего лишь выразил намерение поухаживать за вашей дочерью. — Он снова окинул взглядом неподвижно лежащую фигурку. — С перспективой женитьбы, если вы не поняли. Что из этого, по-вашему, делает меня негодяем?

— Замолчите, — выкрикнула маркиза, — и убирайтесь прочь из этой комнаты! Здесь могут остаться только члены семьи.

Прищурившись, Беннет колебался достаточно долго, чтобы все окружающие поняли: им ни за что не удастся силой выдворить его, если только он не уступит сам. Потом он поклонился и вышел в коридор.

Кто-то толкнул его к стене. Керо убежала, тявкая как собака, и уселась на ближайшем канделябре.

— Ты идиот, — донесся до него яростный голос Джека. — Что, дьявол тебя побери, ты творишь? Да тебя впору в клетку запереть!

Беннет высвободился и, в свою очередь, отпихнул Джека.

— Перестань толкаться, — проворчал он, — и оскорблять меня.

— Я знаю, что ты постоянно лезешь прямо в пекло, но никому не позволено нарушать правила и плевать на приличия. И никто не может играть людьми. Тем более Флип.

— Но я вовсе не… Постой, что ты имел в виду, сказав «тем более Флип»? — Беннет прищурился. Из всего, что говорил Джек, было ясно, что он интересуется другой сестрой. Если же нет, у них возникнут разногласия… И очень большие.

— Я имею в виду, что она… странная. Ты же разговаривал с ней и знаешь это. Она замечательная, но шансов у нее нет. Все ждут, когда Ливи сделает свой выбор, и тогда, может быть, один из оставшихся за бортом джентльменов женится на Флип. Поставь ее в глупое положение, и она останется старой девой.

Похоже, никто не понимал серьезность его намерений. Он принес цветы, потому что они были ей нужны, а ему была нужна она. И все. Конец.

— Я принес проклятые цветы и заявил о своих намерениях. Все остальное касается только Филиппы и меня.

— Одно дело быть чуждым условностей, Беннет. Я-то знаю, что тебя, можно сказать, воспитали волки. И совсем другое — быть девственницей. Ты знаешь, как со всем этим справиться? — Джек посмотрел в сторону гостиной, откуда доносились возбужденные голоса.

— Что ты хочешь от меня услышать? — прошипел в ответ Беннет, тоже покосившись в сторону гостиной. — У меня были женщины на самых разных континентах. Я знаю, как уложить женщину в постель. Для других целей я их никогда не использовал. — До сих пор. Что бы он ни хотел от Филиппы, это не заканчивалось и не начиналось в спальне.

— Если ты хочешь просто затащить Филиппу в постель, тебе придется иметь дело со мной, мой дорогой друг. Я не позволю, чтобы ты погубил ее или причинил ей боль. Понятно?

Первым побуждением капитана Вулфа было, как следует вмазать Джеку по физиономии. Он даже сжал кулак, но потом опять расслабил пальцы. Он видел, как они увлеченно беседовали. Скорее всего, Джек